- Давай спустимся, - потянула я к воде.

- Иди одна, я подожду, - Анхен садится на траву, а я спускаюсь к реке, сбрасываю босоножки и долго брожу по прохладной воде. Это успокаивает, вода всегда меня успокаивает. Значит, он хотел для меня защиты? Он действительно за меня волновался?.. Ну, не дали, чудес не бывает. Вот розу тут подарят легко, а защиту...Зато поясницу вылечили, уже счастье...И что там было про его жену? Он все-таки женился? И ведь не спросишь, сразу ж начнет свое «девочки женятся на мальчиках, а в мою личную жизнь не лезь».

Возвращаюсь к Анхену и сажусь рядом. Он обнимает меня и целует в висок.

- Устала? Скоро полетим домой, мне вечером надо быть за Бездной.

- Ты женился? - не выдерживаю я.

- Нет, - он удивленно на меня смотрит. - С чего ты это взяла?

- Инга говорила, что ты должен жениться, родить наследника, - рассказывать о подслушанном разговоре не хотелось.

- Ты общалась с Ингой? Что еще она тебе наговорила?

- Разное. Почему она руки себе порезала, и как ты ее ножом...едва не зарезал. А правда, что она видела Владыку?

- Правда. Надеюсь, тебе повезет больше, и ты его не увидишь.

- А он тебе, часом, не родственник?

- С чего ты взяла?

- Ну, не знаю, зачем ему тебя женить?

- Я б ответил, но это будет не политкорректно.

- Как?

- Как не следует говорить про Владыку.

Я смеюсь.

- Вот поэтому ты меня и спасаешь.

- Почему?

- Сам такой.

- Какой?

- Неполиткорректный.

- Ну, это очень вольное допущение, - он тоже смеется, и целует меня в губы. Сначала легко, а потом опрокидывает на траву, и целует уже всерьез, страстно, требовательно, глубоко проникая языком. В первый момент я еще ощущаю, как колют спину жесткие травинки, но почти сразу это становится неважно, все на свете становится неважно, кроме его настойчивых губ, его рук, скользнувших в вырез платья, пальцев, ласкающих мою грудь. Я не хочу и не могу сопротивляться его ласкам. Никогда не могла. И никогда не хотела. Я если и хотела кого в своей жизни, то только его. Его ласки обжигают, поцелуи сводят с ума. И когда он резко кусает меня за нижнюю губу, я и сама не могу понять, был ли вырвавшийся у меня вскрик данью боли или желания. Тяжесть его тела несет блаженство, пальцы скользят по внутренней стороне бедра, ласкают тонкую ткань трусиков...или уже не ткань...настойчивые такие пальцы...или уже не пальцы... Его губы скользят поцелуями к моему уху, спускаются на судорожно выгнутую шею...

Внезапно ледяная вода ударяет меня по лицу, хлестко, словно пощечина. Заливает глаза, рот, я захлебываюсь и пытаюсь прокашляться.

- С-с-сэнта! - злобно шипит Анхен, поднимая от меня голову и глядя на дорогую бабулю совершенно безумным взглядом. С его волос ручьями течет вода, полностью одетым (или, хотя бы, прилично полуодетым) его не назвать даже при очень богатом воображении. Он скатывается с меня в сторону, резким жестом оправляет мне подол платья, и начинает довольно неторопливо приводить в достойный вид свои джинсы, не сводя с Сериэнты злобного взгляда.

- Хотелось присоединиться - могла бы просто сказать, - неприязненно бросает он ей, застегивая, наконец, ширинку.

Она возвышается над нами в обнимку с ведром, из которого только что нас окатила.

- Спасибо, дорогой, у меня на сегодня другие планы.

- Какого дракоса ты встреваешь, когда не просят?!

- Потому что точно знаю, что потом будут просить! - она тоже срывается на повышенные тона. - Ты сейчас премиленько развлечешься, затем бросишь мне на руки полухладный труп и растаешь в голубой дали, а мне ее с того света вытаскивай?! Это ж только у тебя у нас дела, у других дел нет, кроме как проблемы твои решать! Хочешь развлекаться - имеешь право! У себя дома и без моей помощи!

- Сэнта, перестань! Я бы не стал доводить до крайности!

- Ей расскажи, она поверит! Не мытьем, так катаньем, да, Нэри? Ты ведь никогда не сдаешься? Плохо доходит слово «нет»? Повторяю еще раз: я не стану этого делать! - и она с силой швыряет ему в голову ведро. Анхен очень спокойно ловит его и, подержав в руках несколько секунд, резко бросает обратно. Сериэнта ловит свое ведерко с не меньшей легкостью, но тут же, вскрикнув, выпускает его из рук.

- Сволочь! Ты мне руки обжег!

- А надо еще голову оторвать за твои выходки! Не хочешь помогать - не надо. Хотя бы не мешайся, куда не просят!

- А вот тогда не прилетай и не проси! - она резко разворачивается и уходит.

А я так и лежу, и не понять, все еще вода течет по лицу, или все же слезы. Даже розы ведь не подарит напоследок. Так убьет. Чтоб раньше времени не догадалась.

Анхен наклоняется надо мной, и поправляет бретельки лифчика, возвращает на место плечики платья, затем помогает подняться и притягивает к себе.

- Не плачь. Все не так уж страшно. Ведь было же хорошо? Вот и дальше все было бы хорошо. Даже лучше.

- Я не хочу умирать. Даже за «очень хорошо», - меня колотит дрожь. Не то от ледяной воды, не то от поздновато проснувшегося инстинкта самосохранения.

- Я никогда не убью тебя.

- Ты можешь не рассчитать. Или потом, когда надоест. И ты ведь, в самом деле, бросил бы меня здесь.

- Да. Это было бы идеально. Сэнта позаботилась бы о тебе лучше всех врачей галактики.

- Она не хочет.

- Она целитель, Лара. Она не может не спасти умирающего. Говорит, моя кровь тебе не подходит. Вот дала бы свою.

- Ты отвезешь меня домой? Ко мне домой?

- Ну а что мне остается? - он вновь потянулся ко мне с поцелуем, но я отвернулась, и он поймал только соскользнувшую с уха каплю.

Домой мы летели в молчании, и я никак не могла отделаться от мысли: а остановила бы нас Сериэнта, если бы на ее вопрос я дала другой ответ? Любой другой?

Первого сентября, как известно, праздник. Вот только я никогда не видела тех, кто его празднует. Зато не раз видела тех, кто печально говорит «ох!». Вот и Варька говорила «ох!», бросая в портфель чистые тетрадки и набивая пенал карандашами. Бедные школьники, и всего-то три месяца у них каникулы, как не пожалеть!

Сама я ужасно нервничала, готовясь к первому учебному дню. Потому как для меня это был еще и первый рабочий день. И работодатель известен, и место знакомое, и суть работы в общих чертах ясна. Вот только...

Анхена я не видела с того дня, как он возил меня к Сериэнте. Тогда он молча довез меня до дома, выгрузил рюкзаки нам на балкон, и улетел, растаяв в небе красной искоркой. Думать о том, что было и о том, чего едва не было, до сих пор не хотелось. Потому что я все равно не смогу решить, что это: его искренние чувства ко мне или его очередной «смелый эксперимент»? А уж его попытку целенаправленно бросить меня на грань жизни и смерти, в призрачной надежде, что меня спасут...вынуждены будут спасти...и улучшить...старалась не комментировать даже мысленно. Мне с ним еще работать как-то вместе.

Петька поправлялся, и вроде даже не очень переживал по поводу шрамов. Он ощущал себя теперь настоящим охотником, убившим своего первого медведя. О том, что это был не медведь, а медведица, защищавшая своих медвежат, как-то не уточнялось. Как и о судьбе медвежат. Но это при беседе с людьми, от охоты далекими. При беседе же с охотниками - наоборот, подчеркивалось. Охотники - они иначе мир видят. Главное это победа. И доказательства того, что битва была нелегкой. А разъяренная медведица - это вам не шутки.

Первого числа пришла на работу даже раньше назначенного времени. Видимо, с перепуга. К счастью, Анхен уже тоже был, а то стояла бы я под дверью и выглядела крайне глупо. Не Анхен, конечно. Светлейший Анхенаридит во всей своей вампирской красе. И понеслось.

- А что, ничего приличней у тебя не было? Лара, мне все равно, как ты ходишь в свободное время, но сейчас ты официальное лицо!

- Простите, куратор, но президентский портной на меня не шьет.

- А зря. Но в магазинах готового платья тоже можно найти немало достойной одежды.