— Может быть, вам удастся совместить…

— Замужество и школу? — удивилась Колгара. — Но я должна иметь детей. Я не могу ходить на занятия и заниматься с детьми.

Лунзи рассмеялась:

— Но ведь люди поступают так очень часто.

— Не на этой планете. — Голос Колгары совсем стих. — Вы просто не знаете, насколько это трудно для нас, с нашими генами и условиями жизни.

И на Лунзи обрушился подробный отчет о проблемах беременности в тяжелых мирах: опыт матери Колгары, ее тети и даже ее старшей сестры. В другое время и в другом месте это было бы даже интересно, но выслушивать все кровавые подробности на официальном приеме вперемешку с разговорами о политике, сельском хозяйстве, легкой и тяжелой промышленности и торговле…

— Поэтому я и не смогу одновременно учиться и рожать детей, — закончила свой рассказ Колгара.

— Да, теперь я понимаю, — отозвалась Лунзи, лихорадочно обдумывая пути спасения. Помощник губернатора давно исчез в толпе, и вокруг не было видно никого, кто мог бы ее выручить.

— Я надоела вам, да? — Голос Колгары звучал печально, девушка обиженно поджала нижнюю губу.

Лунзи еле-еле справилась с желанием ответить утвердительно:

— Нет, я просто…

Ну не могла же она сказать: «Я просто хочу сбежать от вас!»

— Я думала, что, если вы врач, вас заинтересуют эти проблемы.

— Да, но… — И тут ее осенило. — Это не совсем то, чем я занимаюсь, и поэтому просто не понимаю многое из того, что вы мне рассказали. — Похоже, это сработало: лицо Колгары утратило обиженное выражение. — В основном я занимаюсь профессиональной реабилитацией. Поэтому я заинтересована в том, чтобы вы могли заниматься работой, которая вам нравится. Если человек не делает то, что ему нравится, у него наверняка есть определенные причины. Мы пытаемся устранить эти причины.

Колгара улыбнулась и медленно кивнула. Лунзи не знала, что из сказанного возымело такое действие, но девушка больше не сердилась на нее. Колгара даже наклонилась к ее уху.

— Это мой первый официальный прием — я долго упрашивала дядю, и он согласился только потому, что его жена заболела. — Лунзи поежилась, приготовившись выслушать новую лекцию, но Колгара, к счастью, думала о другом. — Он настаивал, чтобы я оделась в такое платье, платье кузины Джейси. Я знаю, что выгляжу ужасно, но думаю, что вы меня понимаете.

— Не совсем, — возразила Лунзи. Ей не хотелось объяснять этой наивной девушке, что она сорок три года проносила один и тот же рабочий костюм и провела в холодном сне больше, чем Колгара прожила на свете. — Ведь даже у меня есть несколько платьев для таких случаев, а у врачей остается не так уж много времени на официальные приемы. — Она продолжала оглядываться по сторонам, разыскивая кого-нибудь, кто помог бы ей избавиться от докучливой собеседницы.

— Вы не хотите перекусить? — поинтересовалась Колгара. — Я жутко проголодалась.

И не дожидаясь ответа, девушка направилась к столам с закусками.

Лунзи покорно двинулась следом: по крайней мере, в этой части зала было легче найти кого-нибудь из знакомых, ведь большинство людей сидели за столиками. Она обратила внимание на богато украшенную композицию из красных и розовых ломтиков какого-то странного яства, окруженных цветами и фруктами. Неужели это мясо? Не может быть… Но это действительно было мясо, и притом сырое! Не все, но… Тут она заметила, как Колгара спокойно наполняет ее тарелку этими розовыми ломтиками — неведение или намеренное оскорбление? С легким отвращением к столь явной демонстрации подобного варварства Лунзи взяла несколько ломтиков какого-то желтого плода с печеньем и собралась уходить.

— Значит, это правда, что живущие в легких мирах люди не могут есть мясо? — В словах Колгары не было никакого скрытого намека, только любопытство.

Растерявшаяся Лунзи не знала, как ответить на столь наивный вопрос.

— Такова точка зрения наших философов, — наконец нашлась она. Жующая мясо Колгара слегка смутилась. Лунзи вздохнула и продолжила: — Мы считаем, что нельзя есть мясо тех, кто может быть разумным.

Колгара смутилась еще сильнее.

— Но… но ведь мускисы — не люди. Они всего лишь животные, и даже не самые сообразительные, они не разговаривают и вообще… — Девушка положила в рот еще кусочек. — И, кроме того, нам необходимы протеины — это одно из условий выживания.

Лунзи собиралась ответить, что любой комплекс протеинов можно синтезировать, вместо того чтобы убивать обладающих чувствами животных, но поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет. Она вымученно улыбнулась:

— Это всего лишь философская теория. Она вполне устроила бы ваших… э-э… мусков.

Лунзи поспешно отвернулась и оказалась лицом к лицу с седым человеком, согнутым годами настолько, что его голова опустилась до одного уровня с ее головой. Она с интересом всмотрелась в человека, сумевшего дожить до столь преклонного возраста в условиях повышенной гравитации, несомненно умного и образованного, судя по внимательным глазам. И вдруг память подсказала ей, как выглядело это лицо в молодости.

— Зебара!

Она так хотела его найти, хотя и боялась узнать, что он умер, не желая увидеть его таким, каким он стал сейчас: сломленным старостью. Он улыбнулся по-прежнему теплой улыбкой:

— Лунзи! Я заметил ваше имя в списке приглашенных, но не мог поверить, что это действительно вы. Но потом увидел вас на одном из видеоэкранов, пришел и встретил наяву.

Самые противоречивые мысли смешались в голове Лунзи. Ей хотелось расспросить, что он делал, пока она спала, самой рассказать обо всем, что случилось в ее жизни. Но у нее не было времени на спокойную, ленивую болтовню, даже если бы он сам предложил ей. У нее и так целых два задания, и в настоящий момент она думала в основном о поручении Сассинак.

— Вы удивлены? — спросил он.

— Сорок три года холодного сна, — отозвалась Лунзи, удивляясь, что он ничего о ней не знает, даже того, что известно всем. — И вы, вы выглядите…

— Совсем старым, — смеясь, подсказал Зебара. — Не пытайтесь мне льстить. Я рад, что жив, но я очень изменился. Я прожил интересную жизнь и хотел бы порассказать вам об этом. — Лунзи вопросительно посмотрела на него, и Зебара многозначительно поднял бровь. — Но вы же знаете, что мы не станем делать это. Я пожалею вас, потому что я-то прожил все эти сорок три года. — Он протянул руку и взял у нее тарелку. — Пойдемте.

Лунзи оглянулась, но вокруг были только «тяжеловесы». Слуга у одного из столиков самодовольно ухмылялся.

— Пойдемте же, — нетерпеливо повторил Зебара. — Не думаете же вы, на самом деле, что я собираюсь похитить вас.

Лунзи вовсе так не думала, но все же ей хотелось, чтобы кто-нибудь из ее коллег увидел, что она уходит вместе с Зебарой. Она с трудом подавила желание вырваться, когда он подхватил ее под руку и повел к дверям в узком конце зала, — слуга у стола ухмылялся уже совершенно открыто. Они вышли в длинный коридор, пол которого был застелен ковром. Здесь не было толкотни, люди не спеша прогуливались туда-сюда.

— Туалетные комнаты, — объяснил Зебара, продолжая вести ее по коридору. Поворот направо, потом налево, и он чуть ли не втолкнул Лунзи в комнату с рядами застекленных полок. Вокруг массивного стеклянного стола стояли широкие, тяжелые диваны. — Садитесь и давайте побеседуем.

— Вы уверены, что это так уж необходимо… — начала было Лунзи, заметив, что он внимательно, полуприкрыв веки, осматривает комнату.

Зебара только нетерпеливо махнул рукой, и Лунзи поняла, что лучше помолчать.

Диван был для нее слишком глубоким: стоило откинуться на спинку, и ноги уже не доставали до пола. Она почувствовала себя ребенком, забравшимся в царство взрослых. Зебара медленно обходил комнату, прислушиваясь к чему-то, чего Лунзи не слышала и не видела. В конце концов, старик, вздохнув, пожал плечами и сел напротив нее.

— Мы должны попробовать. Лунзи, если кто-нибудь войдет, сделайте вид, будто сопротивляетесь, — это они должны понять. Они знают, что вы нравитесь мне, что вы моя любимая игрушка — так они это называют. И не спорьте, у нас совсем нет времени. — Он все еще осматривал комнату. Зебара сидел очень близко к ней, и было слишком хорошо заметно, насколько он стар. Лунзи с грустью вспоминала, каким он был раньше. — Я знаю о том, что произошло на Ирете, но тогда не смог предвидеть этого и ничего не мог сделать, поверьте.