Порочные наши писатели
Вероятно, не все тамбовчане в курсе, что в их родном городе живут писатели. Самые настоящие живые писатели. Сужу об этом, как модно ныне выражаться, по двум парадигмам. Приходилось мне, к примеру, интересоваться преподаванием литературы в наших школах. Учителя-филологи любят проводить со своими подопечными всяческие олимпиады, викторины, игры, ринги и прочие литзабавы. Так вот, изучают, играючи, детишки в тамбовских школах творчество Пушкина, Лермонтова, Тургенева и других классиков — и это замечательно. Из современных же писателей кого только не тревожат — Михалкова, Бондарева, Распутина, Троепольского… Короче, всех, кроме своих, тамбовских, прозаиков и поэтов. Не заслужили, видно.
Вторая же эта самая парадигма ещё более убийственна. Провёл я как-то небольшой опрос среди студентов и преподавателей тогда ещё пединститута на предмет: знают ли они такого-то или такого-то местного писателя? Называл я имена самых маститых прозаиков, авторов многих книг. И — что же? Народ их, увы, не знает. Хотя, для полноты картины стоит добавить, что большинство тех же самых студентов и их наставников не читали, к примеру, Владимира Маканина или Виктора Ерофеева…
А писатели у нас в Тамбове есть. Более того, у нас, как и в столицах, имеются аж две писательских организаций — нормальная и альтернативная. Так что поэтов и прозаиков на Тамбовщине никак не меньше тридцати, а то и сорока. Они пишут, сочиняют и публикуют свои творения в газетах, выпускают даже книжки в основном за счёт редких доброхотов спонсоров. Не буду преувеличивать, не все, конечно, местные Есенины и Платоновы достойны олимпиад и викторин. Скажу больше: в литературе существует пять званий-рангов писателей — графоман, профессиональный писатель, хороший, талантливый и, наконец, гениальный. Так вот, насчёт гениев в Тамбове туго, с талантами, может быть, напряжёнка, графоманов — пруд пруди, и их в расчёт принимать не стоит; но вот профессиональных поэтов и прозаиков у нас хватает и хорошие писатели, слава Богу, есть.
Это и в Москве так, и во всём мире. Литературу создают профессиональные и хорошие писатели, таланты являются поштучно, раз в десять лет, а уж гении и вовсе редко забредают в этот скучный, плоский и однообразный мир. Жёстко и, может быть, по-забугорному цинично, но очень образно сказал об этом профессор Лондонского университета, специалист по русской классической литературе Дональд Рейфилд: «Литературные неудачники нужны, как миллионы сперматозоидов, чтобы хоть один удачник появился и оплодотворил литературу…»
Для «инженеров человеческих душ», для «властителей умов и сердец», как именовали в разные эпохи писателей, наступили мрачные, голодные времена. Особенно для местных. Сейчас выживают и неплохо кормятся те «рыцари пера», которые, почуяв ветер перемен, забросили это самое перо куда подальше, зачехлили пишмашинки, приобрели компьютер и принялись с его помощью штамповать книги за считанные дни — по роману в неделю. Конечно, нормальному человеку лучше шизофренией заболеть, чем прочитать очередной «бестселлер» какого-нибудь Доценко, Незнанского или, простите, Шитова, но это не мешает последним огребать за своё «творчество» большую деньгу, рождая мифы о благополучии нынешних писателей.
В Тамбове, слава Богу, таких преуспевающих дельцов от литературы нет. Местные сочинители — люди докомпьютерные, творческие, живут бедно. Разве кроме прозаика А. Акулинина, но он зарабатывает на житьё-бытьё отнюдь не пером, а — издательской и книготорговой деятельностью. Другие же, даже самые маститые, тамбовские литераторы перебиваются с хлеба на квас, а иные из них ходят и с протянутой рукой в поисках спонсора. Доходит до парадоксов: совершенно не пьющему прозаику денег на очередную книжку отстёгивает от своих пьяных доходов частное коммерческое кафе…
Просить, однако, способен не каждый. Я, к стыду своему, однажды, потеряв надежду издать хотя бы одну свою книгу, сломался, пошёл по банкам и биржам с рукописью: помогите, мол, земляку писателю книжку издать. До сих пор от позора муторно на душе: эти разъевшиеся сальные рожи новоявленных нуворишей, эти их дебильные масленые глаза с недоумённым в них вопросом — а зачем, дескать, мне это надо? Доходов не принесёт, да и не читаю я книжки совсем, писателей знать не знаю! Пытался я что-то толковать толстосумам этим о благородном меценатстве, о рекламе, о налоговых льготах — метал перед боровами бисер…
О властях я не говорю. Власти тамбовские, такое впечатление, любят литераторов весьма избирательно: помогают издаваться только альтернативным писателям, демонстрируя свою любовь лишь к андеграунду, к убогому местному постмодернизму. А уж о постоянном каком-то вспомошествии от властей предержащих остается только мечтать. А между прочим, в соседнем с нами Орле каждый член Союза писателей ещё в прошлом году получал из местного бюджета по 200 тысяч рублей ежемесячно, а ныне и того больше. Впрочем, в Орле крепки литературные корни и традиции, начальство там, видимо, читать книги любит, писателей местных интеллигентно уважает. Счастливая сторона!
Кто-то, может, видит и знает только внешнюю сторону нашей провинциальной литературной жизни. Да, тамбовские Евтушенки и Прохановы живут не дружно — ссорятся, ругаются, обзывают друг друга печатно графоманами, а в устных беседах и непечатно; да, иные из них закладывают за воротник изрядно, поддерживая этим реноме творческой личности и отвлекаясь от нищей действительности; да, многие писатели местные позорно поддакивают-подпевают тем или иным политиканствующим проходимцам, славословили власть прежнюю или подсюсюкивают власти нынешней; да, книжки их невзрачны и залеживаются-киснут на прилавках…
Впрочем, последний пункт обвинительный надо переправить по другому адресу. И самим нашим авторам тамбовским обидно видеть свои книжки — и хорошие, читабельные книжки, — выпущенные местными издательствами, залежавшимися на прилавках, хотя цена их уступает порции мороженого или упаковке жвачки. Наша монопольная областная типография с фанфарным до сих пор названием «Пролетарский светоч», но с ископаемым оборудованием и грабительскими расценками просто-напросто не в состоянии обеспечить товарный вид книги. А ведь законы времени, законы рынка требуют этого в первую очередь. Недавно сто российских издателей, по данным журнала «Принт энд публишинг», отвечали на вопрос: чем привлечь читателей-покупателей сегодня? Издатели на первое место поставили именно оформление, обложку книги, на второе — содержание, на третье — цену, только на четвёртое — имя автора и на последнем месте оказалось название. Так что мне, к примеру, совсем не стыдно за суперобложку моей книги «Осада», которая вышла не так давно в московском издательстве «Голос»: да, просто жуть — какой-то мясник в фартуке на балконе городской квартиры свежует посинелый труп… Лично я за содержание своей книги, за её, так сказать, уровень спокоен, да и отклики большей части читателей, отзывы критиков это подтверждают. Но, разумеется, не будь моя «Осада» так ярко-зазывно оформлена, никогда стотысячный тираж никому не известного Наседкина не разошёлся бы.
И в конце, возвращаясь к вопросу о нищете литераторов. Бедность, как известно, не порок. Но, как правильно поправил в своё время Достоевский, нищета — порок. Сегодняшние писатели, получается, — самые порочные люди. Так будет ли когда-нибудь нормальной, достойной жизнь у русского литератора? Ведь писательский дар — вещь редкая. Умение так отбирать слова, так расставлять их на бумаге, чтобы читатель на другом краю земли и через много лет рыдал и смеялся вместе с автором — это даётся от Бога и только избранным. И общество, в котором банкир, чиновник, депутат или торгаш получает в несколько раз больше писателя, никогда не станет цивилизованным, интеллектуальным, духовно развитым. Это будет лишь общество банкиров, чиновников, депутатов, торгашей и — ничего больше.
Падшее общество совершенно падшего рубля и падшей общественной морали…