Но однажды Ася спросила меня:

— Откуда вы знаете так много интересных истории?

Пришлось открыть ей правду. С тех пор ей по-прежнему скучно со мной. Но когда приходит Александр Федорович из соседнего отдела, ее глаза мгновенно оживляются.

— Вы знаете… — говорит он, и она слушает его часами.

«Мой сын, если есть возможность, всегда старайся проверить свою храбрость». Эти слова сказал однажды очень известный древний полководец.

— Если бы их однажды сказал я, то непременно бы добавил в конце: «Лучше всего это сделать при помощи парашютной вышки».

Что же такое парашютная вышка? Это тонкая стальная мачта высотой примерно с восемнадцатиэтажный дом. Наверху у нее имеется небольшая деревянная площадка. Если вы посмотрите с этой площадки вдаль, то все окрестности будут лежать у вас как на ладони. Если вы посмотрите вниз, то громадные трехтонные самосвалы покажутся маленькими «запорожцами». Ну а маленькие «запорожцы» вы просто не сумеете отличить от обычных детских колясок. Впрочем, вниз, конечно, лучше не смотреть.

Над вами — раскрытый купол парашюта. Вы делаете шаг — и летите в бездну. Именно этот шаг отделяет, по-моему, храброго человека от труса.

Последний раз мне удалось проверить свою храбрость в городе Кишиневе. Я заплатил пятьдесят копеек и начал подниматься наверх.

Сначала мне было очень легко, пока высота не превышала той, с которой можно было прыгать без парашюта. Потом у меня стало перехватывать дыхание. Когда же я оказался на самом верху, то совсем уже не мог дышать, очевидно, из-за разреженной атмосферы. За весь этот путь я оценил свою жизнь заново и понял, что жил неправильно.

Дежурная застегнула на мне ремни, и я решительно направился к бездне.

— Подождите, — сказала она, — я еще не пристегнула вас к парашюту.

Я оторопел.

— А теперь можете прыгать.

— А теперь мне уже не хочется.

— Что значит не хочется? Вы же не зря платили деньги. Прыгайте, а не то я столкну вас.

Пришлось ухватиться за поручни и закричать. Все люди, находившиеся в радиусе трех километров, подняли головы и с удивлением поглядели наверх.

— Нельзя ли потише? — спросила дежурная.

— Можно, — ответил я и закричал вполголоса.

Она посмотрела на меня с сожалением.

— У нас дети малые прыгают, а вы боитесь.

— А я не боюсь. Мне просто страшно.

Но вдруг я понял, что мне уже не страшно.

Если прыгают дети, то спокойно могу прыгнуть и я.

В доказательство я подошел к краю и подержал ногу над пропастью. Да, никакого страха не было. Очевидно, я все-таки переборол себя. Но, с другой стороны, если мне не страшно, то и прыгать теперь незачем. Пускай прыгают те, кто боится.

Я снял парашют и направился к выходу.

Я спускался по лестнице очень довольный победой над собой. Одна только мысль беспокоила меня: какая же это победа, если даже малые дети в состоянии сделать то же самое.

Эта мысль беспокоит меня и до сих пор. Поэтому при любой возможности я стараюсь проверить свою храбрость.

Один человек купил в магазине канарейку. Посадил канарейку в клетку и поставил эту клетку на окно. Пела канарейка превосходно — все окрестные воробьи слетались, чтобы послушать ее. А потом они рассказывали, как хорошо живется на воле, и в один голос жалели бедную канарейку.

Но однажды случилось так, что хозяин забыл запереть дверцу. Воспользовавшись этим, затворница выпорхнула в окно.

— Вот я и на воле! — пропала она. — Как здесь красиво! А кто вам дает корм?

— Никто! — радостно зачирикали воробьи. Мы подбираем крошки на улицах!

— А кто вам ставит воду?

— Никто! — еще радостнее закричали они. — Мы пьем просто из лужиц!

— Фи, — пискнула канарейка, — это мне совсем не нравится. — И она вернулась обратно в клетку. Но за то время, пока канарейка летала по улицам, она переняла несколько воробьиных колен. Это пришлось не по вкусу ее хозяину.

— Мне не нужна канарейка, — заявил он, — которая чирикает по-воробьиному. Она может лететь на все четыре стороны!

Что было делать бедной канарейке? Только и оставалось лететь обратно в магазин, чтобы ее снова продали какому-нибудь любителю певчих птиц. Но любители воробьиных песен, к сожалению, встречаются чрезвычайно редко. Вот потому и провисела бедная канарейка всю жизнь все в том же магазине. В отделе уцененных товаров.

В одном зоопарке жил-был слон. Обыкновенный африканский слон, ничуть не хуже и не лучше других.

Но однажды пришли люди, измерили его во всех направлениях, а потом сказали:

— У этого слона самые большие уши из всех слонов, живущих в зоопарках.

Слон сразу загордился.

— Вы слышали, — говорил он, — у меня самые большие уши из всех слонов, живущих в зоопарках!

И он потребовал, чтобы все это было написано на его клетке. С тех пор возле его вольеры стало собираться больше всего народу. Еще бы, ведь это был не обыкновенный слон, а слон с самыми большими ушами. Даже очень важные люди — министры и послы — желали познакомиться с ним.

— Послушай, — говорили ему друзья, — в этом деле нет никакой твоей заслуги. Ты должен быть самым скромными и самым милым слоном из всех слонов, живущих в зоопарках.

Но хотя у слона были самые большие уши, он ни за что не желал слушать советы друзей. Недаром же ему давали лучшие вольеры, его снимали в кино, его избрали Почетным слоном во всех зоопарках мира.

Даже больше того, к нему был приставлен специальный человек, который мыл слона и ухаживал за его большими ушами.

Однажды этот человек перестарался. Он так сильно выполоскал уши слона, что они после стирки сели.

Люди стали удивляться:

— А почему этот слон занимает лучшую вольеру?

— Потому что у него были самые большие уши.

— Так то ж были…

И слона отправили в общую вольеру, к его старым друзьям. Но слон не хотел жить с друзьями. Он слишком привык к известности. Поэтому он ушел из зоопарка и стал бродить по ближайшим полям и ущельям. От бродячей жизни он скоро похудел, осунулся и вообще стал больше походить на верблюда.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если б к нему снова не подошли люди. Они побеседовали с ним, а потом сказали:

— Этот слон — самый глупый слон из всех слонов, живущих в зоопарках.

Отшельник сразу воспрял духом.

— Слыхали, — похвалялся он, — я самый глупый слон из всех слонов, с которыми разговаривали!

Он снова вернулся в зоопарк, и ему снова предоставили самую лучшую вольеру.

Так он и живет в ней до сих пор. Он всем доволен, но больше всего на свете теперь боится одного: как бы неожиданно не поумнеть.

— Все, что вы видите в этой комнате, — сказала моя будущая теща, — сделано членами нашей семьи. В нашей семье у всех золотые руки. Вот этот телевизор видите? Его муж собрал. Давно это было. Он тогда мастером работал на телевизионном заводе. Пять лет включаем — и ни одной поломки!.. А пианино? Такого в магазине не достать. Их на экспорт изготовляли. А муж тогда сторожем был на рояльной фабрике.

— А это? — спросил я, глядя на легкий садово-огородный трактор. — Это тоже муж?

— Нет, — ответила хозяйка. — Это не муж. Это сын, ремесленник. В отца пошел. В совхозе практику проходит.

— Скажите, — закричал я, — а Лена, она тоже такая?

— Нет, — с грустью в голосе произнесла хозяйка. — Лена, она не в нас. Лена, она, по правде говоря, вообще не наша. Это я ее в дом принесла. По глупости. Молодая была. Акушеркой в родильном доме работала.

У меня отлегло от сердца. Слава богу, что Лена все-таки не такая. Иначе бы свадьбы не было. Я ничего не смог бы принести в этот дом. Такая уж у меня работа. Я работаю в змеином питомнике.

Я хотел сводить Аню в Большой театр.