— Да, — многозначительно произнес следователь, осторожно перебирая справки, выложенные на стол, — бандит был превосходно вооружен! С такими бумагами даже я не рискнул бы его взять! И как это вы не побоялись?

— А чего бояться? — удивился отлет. — У него не было даже ножа!

— Нож — это формальности, — сухо сказал представитель власти. — А мы не формалисты! Для нас бумага важнее!

На суде самбист был свидетелем.

— Его теперь ждет тюрьма? — обратился он к прокурору.

— Не будьте формалистом, — устало ответил тот. — Мы дадим ему справку, что он находится в колонии. Это гораздо страшнее!

— А сможет он грабить при помощи этой справки?

— Конечно, нет! Ведь в ней будет написано, что он сидит!

Из здания суда они вышли вместе, постояли на крылечке, а потом быстро зашагали из города N по направлению к городу N+1.

Моему брату повезло — в нем живет всего один человек. В крайнем случае — полтора, А мне гораздо хуже. Во мне живет их несколько. Может быть, четыре. Может быть, пять. А может быть, даже целый коллектив.

Я, например, люблю джазовую и симфоническую музыку одновременно. Болею всегда за несколько команд. А однажды я был влюблен. Причем не как-нибудь, а в четырех женщин сразу.

Это может показаться странным, и тем не менее это так. И даже сейчас, когда я женат на одной из них, остальные три нравятся мне ничуть не меньше.

Скорее всего, они нравятся ничуть не меньше не мне, а тем другим людям, которые живут в глубине меня, но мне от этого ни капельки не легче.

Однажды, когда у меня было немного свободного времени, я решил сесть и окончательно разобраться в том, кто же во мне живет. Получилась следующая картинка:

Во-первых, во мне живет мот и транжир, по утверждению моей жены.

Во-вторых, во мне живет страшный сквалыга, по мнению моих дальних родственников.

В-третьих, во мне живет умный, честный и благородный человек, по моему собственному глубокому убеждению.

Кроме того, меня населяют:

круглый дурак,

беззастенчивый проходимец,

наивный правдоискатель

и опытный, квалифицированный демагог.

Причем это оказалось не все. Время от времени во мне появляются и исчезают другие интересные личности. С некоторых пор я стал наблюдать за поведением моих поселенцев. Вызвали меня, например, в профком и спросили:

— Не хотите ли вы вступить в кооператив?

— А сколько это будет стоить? — первым делом поинтересовался сквалыга.

— Две тысячи.

— Пустяки, — заявил транжир.

— Вступаем, — сказал дурак.

И я действительно вступаю в кооператив. Как это ни странно, дурак почему-то пользуется внутри меня большим авторитетом!

Но самое интересное началось во мне тогда, когда я закончил заочный институт. Месяц назад.

Пригласил меня к себе главный инженер.

— Здравствуй, здравствуй. Проходи. Поздравляю с окончанием. Хочу предложить тебе работу.

— Какую?

— Технологом в цехе.

— А какой оклад? — спросил сквалыга.

— Сто десять рублей.

— Мало, — заявил проходимец, — я и сейчас получаю сто пятьдесят.

Он, как всегда, соврал. В самом деле, работая сборщиком, я получал сто сорок.

— Но деньги же — это не главное, — сказал мой собеседник. Очевидно, в нем тоже сидел свой дурак.

— А что же главное?

— Главное, что теперь ты будешь инженером. Интеллигентом. А это очень почетно!

Во мне проснулся до сих пор дремавший демагог.

— Значит, вы считаете, что быть рабочим менее почетно, чем инженером?

— Нет, — ответил главный. — Быть рабочим почетнее всего. Но не надо думать только о себе. Не следует выбирать самое теплое место!

Все ясно. Его демагог оказался сильнее моего. Не зря же он занимал такой высокий пост.

— А будут ли мне оплачивать сверхурочную работу? — снова начал задавать вопросы сквалыга.

— Не беспокойтесь, — ответил ему начальник. — Инженерам сверхурочных не платят. У них не нормированный рабочий день.

— Значит, можно будет как хочешь поздно выходить на работу?

— Нет. Можно будет как хочешь поздно уходить. Но не в этом дело. Мы не можем бросаться людьми с дипломами. Нас за это по головке не погладят. Или вы соглашаетесь стать инженером, или мы вас увольняем.

— Безобразие! — возмутился проходимец. — Я этого так не оставлю!

— Надо искать правду, — в тон ему заявил правдоискатель.

— И ты ее всегда найдешь, — закончил нашу беседу дурак.

Дома внутри меня состоялось целое профсоюзное собрание.

— На месте инженера ты принесешь больше пользы! — кричал честный. — Надо соглашаться!

— Я тебе дам — соглашаться, — показывал ему огромный кулак сквалыга.

— Но ведь врачам прибавили оклад, учителям тоже, значит, и инженерам прибавят, — вмешался неизвестно откуда взявшийся оптимист.

— Улита едет, когда-то будет, — возразил ему в противовес появившийся пессимист.

— Зато инженеры больше нравятся девушкам, — раздался чей-то голос. Не знаю чей.

Когда дело касалось девушек, во мне сразу появлялось два человека. Первый — хороший семьянин, заботливый хозяин и домосед. Второй — несколько рассеянный, веселый холостяк.

— Правильно, — закричал он, — надо становиться инженером!

— Да, но что скажет твоя жена, когда ты начнешь приносить на тридцать рублей меньше? — возразил ему семьянин.

— Ах, простите! Я совсем про нее забыл, — смутился холостяк, — но только все равно придется соглашаться, иначе тебя уволят.

— Никто тебя не уволит, — сказал умный. — Профсоюз защитит. И отдел кадров в обиду не даст!

Все-таки этот умный был не так уж умен, как казалось.

— Да бросьте вы ругаться из-за копеек, снова вмешался в разговор оптимист. Рубль каждым годом становится крепче, товары — дешевле.

— Как же, как же, — начал ему возражать пессимист, но остальные набросились на него не дали больше сказать ни слова. Чем черт не шутит. Вдруг среди тех людей, что живут во мне найдется один неблагонадежный.

В конце концов я очень устал от этой ругани и пошел спать. Когда утром я проснулся, все уже было решено без меня.

Сейчас я уже не сборщик шестого разряда с заработком сто сорок рублей, а инженер-технолог с складом сто десять.

Как все получилось, не знаю. Очевидно, во мне победило положительное начало. Я же говорил, что, по моему убеждению, во мне живет и честный, благородный человек.

Асе всегда было скучно со мной, но, когда приходил Александр Федорович из соседнего отдела, ее глаза мгновенно оживлялись.

— Вы знаете, — говорил он, — вчера вечером арестовали одну кассиршу из диетического магазина. У нее была недостача на четыреста рублей. Теперь дадут пять лет.

Или:

— Вы представляете, Ася, один водитель такси ограбил сберегательную кассу по Кутузовскому проспекту. В «Вечерке» написано. Еле-еле задержали.

Ася была готова слушать его часами.

Я же таких историй не знал. У меня не было знакомых кассирш из диетических магазинов и не было никаких сведений о водителях такси, грабивших сберегательные кассы. Ничего другого Ася слушать не хотела.

Но однажды меня осенило. Я вошел и сказал:

— Вчера на станции Перхушково одна женщина бросилась под поезд. Из-за того, что ее разлюбил любовник.

Ася была в восхищения и долго выспрашивала у меня подробности «Анны Карениной».

Стоило только начать, дальше все пошло как по маслу.

— Один работник итальянского посольства задушил свою жену. Из ревности. На днях его отправили в Италию. (Трагедия Шекспира «Отелло».)

Или:

— Лаборант и лаборантка из враждующих НИИ полюбили друг друга, однако главные инженеры и коллективы организаций мешали их счастью. В результате они отравились мышьяком, и их похоронили на Ваганьковском кладбище. (Вольная интерпретация «Ромео и Джульетты».)

Александр Федорович был посрамлен. У него не было полного собрания сочинений Шекспира, и он не читал ничего, кроме последней страницы «Вечерней Москвы».