Поиск
1908 г.
СОБОР
Ступени вниз, в сырую мглу собора,
К пугливым огонькам тяжёлых образниц,
Где гулок долгий шаг, где голос у притвора
Читает строки сморщенных страниц.
Потрескивают свечи в нишах плоских
У тёмных, вытравленных вечностью, икон;
И на диванчиках, обсиженных и жёстких,
Всё кто-то чудится за яшмою колонн.
Чугунный пол изслежен… не хватает
Блестящих плит… В высоких окнах свет
Неясно-мглист… И душный ладан тает,
И дьякон чёрным золотом одет.
Как тёмная молитвенная чаша,
Стоит собор — суров и гулко нем,
И много душ смиренных опояша
Серебряный орарь… «Тебе поем»…
К червонным алтарям, к дверям иконостаса
Кто души те воззвал с незнаемых путей?
Ты — жёлтый, узкий лик пугающего Спаса,
Ты-ль — тихий, благостный Целитель-Назарей?
ПОРТСИГАР
А.П.Гарднер
Портсигар открыл тобой оставленный,
Папиросу вынул тонкую твою
И скупыми втяжками курю,
Полночью от времени избавленный.
Вкус полузабытый табака,
Запах дымных струек… Вспоминается,
Что прошло и никогда не повторяется,
Но ещё живёт издалека.
По овсам широкой и медлительной
Поступью, бесстрастно молчалив,
Ты идешь к разливу дальних нив —
Сумрачный, высокий, повелительный.
И следим с террасы за тобой —
Недвижим под небесами млечными,
Кажется, не узнан встречными,
Окруженный дымкой голубой.
Пыль легла, яснее над дорогою…
Ты один маячишь вдалеке…
Как ты горд и холоден в тоске,
Как ты весь овеян тайной строгою!
…День был свеж, прозрачен по весне
И казался осенью погожею…
Тайной строгой на тебя похожею,
Плыл твой гроб в серебряном огне.
Отдыхай от жутких долгих дней
И от сердца, болью истомленного.
Для тебя, вдали похороненного,
Тихие часы моих ночей.
1909 г.
"Ты спишь, а я стою над самой Волгой,"
Ты спишь, а я стою над самой Волгой,
Над всплесками ночной, коричневой воды.
Вот — бакен, и плывёт дрожащей точкой долго
Назад, где Жигули, где снились нам мечты.
Черно вокруг, черно, а в небо бросил кто-то
Серебряным песком иглистых нежных звёзд;
Огнями Юрьевец зареял с поворота;
Почуялись сквозь ночь в нём клубни сонных гнёзд.
И потянуло к Вам, в уют и мглу каюты,
Пришёл, поцеловал, и стало так легко.
Пусть грустно иногда, пусть нам дороги круты,
Но сколько счастья нам с тобой дано.
1909 г.
"Моя любимая, так тихо наше счастье"
Моя любимая, так тихо наше счастье
И так доверчиво светла наша любовь,
Что облако на ней нам кажется ненастьем,
Что кажется тоской нахмуренная бровь.
1910 г.
БАНИ
По мраморным скамьям удары шаек звонки,
И весело шумлив космато-серый душ,
Над дырами в полу поющие воронки,
И пахнет камышом и пеной мыльных луж.
Шершаво горячо упругое мочало,
Медлительно расправившее грудь…
И капают с горбатых сводов зала
Большие капли, плотные, как ртуть.
Иду под душ, и больно колят иглы
Всё холодеющей, сжимающей воды,
И спины под дождём беспомощны и никлы;
Морозные цветы на ширмах из слюды.
Потом бассейн с тяжёлой колоннадой,
Ступени, жёлтая недвижная вода…
Могильный мир чистилища иль ада?
До стёкол потолка как будто глыбы льда.
Бросаешься, плывёшь; упали брызги градом,
И резок плеск воды, заворожённый круг
Замкнулся и застыл, поблескивая рядом,
И вздрогнув от моих скользящих рук.
Бежать неловко босиком по плитам,
Но белые воротца распахнул
И — весел шаек звон и по скамьям облитым
Возня ребят, и толкотня, и гул.
А там — на холод по дорожке белой
К дивану… В простыни закутаться и лечь,
Лечь навзничь, на спину — пусть млеет тело —
И папиросу наскоро зажечь.
1910 г.
ВЕНОК СОНЕТОВ
Июль, а холодно ночами,
И звёзды сентябрём горят,
Я знаю — тихо за плечами
Толпится дней далёких ряд.
Под непогасшими свечами
Там, в далях дней, идёт обряд —
Невеста с тёмными очами
Струит торжественный наряд.
Поёт ей клир о жизни новой,
Но ярок воска жёлтый свет,
Но ярки пастырей покровы…
А на террасе силуэт
Исчез, и брошен Фет в столовой,
И бабочек мохнатых нет.
И бабочек мохнатых нет
У лампы на столе зелёном,
Где врезаны эмблемы лет
То вензелем, то медальоном.
Где крейсер клеил из газет
И фокусы, хоть миллионам,
Звенящий шпорами корнет
Показывал, блестя погоном…
Умолкли в роще соловьи,
Не пробегают муравьи,
Скользнув с берёз, покрытых мхами…
И ласково журчат ручьи —
Воспоминания мои,
И думать хочется стихами.
И думать хочется стихами…
Февраль весну зовёт… Ужель,
Мне на террасе с соловьями
Не привечать тебя, апрель.
Апрель с мычаньем, с пастухами,
Забыв и вьюги и капель,
И ждать её, мою пастушку,
Шотландку-тальму, брошку-мушку,
Волос пылающих привет…
Не разметать годов ловушку,
Лишь прошлому послав привет,
Замкнуть печаль в скупой сонет.
Замкнуть печаль в скупой сонет,
В ковчежец каменный с Урала,
В нём сувениры давних лет,
Брошь итальянского коралла.
Их вспомнит старый туалет,
Им бронза зеркала сияла;
Их, вынув бабушкин браслет,
Ты мне вернула после бала.
Твои я руки целовал
Затосковавшими устами,
И вместе мы вернулись в зал…
Благоговейными перстами
Открыв ковчежец, взяв коралл,
Сижу над старыми листами.
Сижу над старыми листами,
Над рукописью давних лет.
Я думаю: зачем так надо?
Зачем твой муж не тот корнет,
А виц-мундир из Петрограда?
Я помню — в горы, на пикет,
Взбиралась наша кавалькада,
Навстречу он… Спаси от бед,
Господь! Не к нам ли? Вот — не рада!
«А кто?» — Сосед — и мы молчим,
В дубняк карабкаясь тропами…
Грядущего холодный дым
С горы свергается клубами,
И то, что в сердце мы таим,
Нет, нет — не передать словами!
И нет — не передать словами
Тревоги первой, смутных дум;
Я был в горах разбужен Вами,
Я сердцем Ваш услышал шум!
Любил ли я? Нет — рукавами,
Завернутыми наобум,
Своими чудными руками
Ты не тревожила мой ум.
Гонясь по лугу за тобою,
Обнять тебя не ждал я — нет…
Ты — блики солнца над тропою,
Но дней текучих тёмный бред
Хранит в своем пути с собою
Их тихий отсиявший свет.
Их тихий отсиявший свет
Мне навевает отдых милый
На рубеже шумящих лет,
Летящих в бездну за перилы.
В перилы врежу я сонет,
Как целовали мы могилы,
Как каждый маленький букет
Мы вешали на крестик хилый,
Как мы молчали, как вокруг
Висели капельки топаза,
Как руки мы пожали вдруг…
И ландыш, крошечная ваза —
Подарок тёплых нежных рук —
Он здесь, здесь — меж строк рассказа.
Он здесь, здесь — меж строк рассказа,
Как тот, в ковчежеце коралл.
Под диадемою алмаза
Ты вышла в опустевший зал —
Тебя сквозной покров из газа,
Холодным мраком облекал.
Я помню: «До другого раза», —
Смутясь, корнет тебе сказал…
Ты руки нам обоим сразу,
Спеша, пожала без кольца —
Без просьб бывать и без отказа…
Мы медленно сошли с крыльца.
«Вот дождались мы и конца», —
Нечайно сохранилась фраза.
Нечайно сохранилась фраза
Еще одна: «Какая чушь, —
Я не видал его ни разу,
Откуда взялся этот муж?»
Краснели в темноте три глаза —
Три рамы; в чёрных пятнах луж
Мутнели отблески… «Ни разу, —
Сказал корнет, — какая чушь!»
Мы долго в парке с ним сидели,
Мы пили с ним разлуки яд,
И молча вспомнить мы хотели
Девичий простенький наряд,
И смеха блещущие трели,
И милый жест, и милый взгляд.
И милый жест, и милый взгляд —
Вы отошли и юность с вами;
Воспоминаний смутный ряд
Плывет с багровыми краями…
Как облака, они горят
В закатном солнце, там, над мглами,
Где жаворонки всё звенят,
Пьяны последними лучами.
«Ах, Боже мой!» — сказал корнет
И подал руку на прощанье,
Призвякнув шпорами привет…
Ушёл площадкой, где в крокет
Играл так много быстрых лет…
Храни вас Бог, воспоминанья!
Храни вас Бог, воспоминанья!
Потухли в комнатах огни,
Окрепло роз благоуханье,
Луна свинцом покрыла пни.
Но теплилось зари сиянье,
Июньские стояли дни…
Чу! Горихвостки восклицанье,
О, новый день, повремени!
Настало с прошлым расставанье…
Я верю, ты не спал, корнет,
Я знаю, завело скитанье
Тебя горами на пикет…
На мой сонет, воспоминанья,
Навейте тёплого дыханья!
Навейте тёплого дыханья…
Она сошла с террасы в сад,
Но не для слёз, не для свиданья,
Откинув голову назад,
И руки вдаль, луны мерцанья
Она впивала аромат…
Был ритм в движениях блужданья
И танец медленный дриад…
Внимал я танцу, очарован,
И сердце билось ритму в лад…
О, ночь, твой мир безумьем скован,
Тобой дыша, как смолкший сад,
Твоими чарами взволнован
Моих сонетов вертоград.
Моих сонетов вертоград
Поёт тебя, поёт влюбленно
Волос, сиявший водопад,
В сорочке стан осеребрённый…
Нет, муж не вышел в лунный сад,
Нет, он не замер, восхищенный —
А ты сама — назад, назад!
Еще не вырублен замшенный
Твой старый сад, ещё трубят
Корнету трубы за холмами,
Ещё он твой над берегами
Кровавых ран… Назад, назад!
Спеши! Июль — а мглист закат,
Июль — а холодно ночами!
Июль — а холодно ночами
И бабочек мохнатых нет!
И думать хочется стихами,
Замкнуть печаль в скупой сонет.
Сижу над старыми листами,
Над рукописью давних лет,
И нет — не передать словами
Их тихий отсиявший свет!
Он здесь, здесь — между строк рассказа.
Нечайно сохранилась фраза
И милый жест, и милый взгляд…
Храни вас Бог, воспоминанья,
Навейте тёплого дыханья
В моих сонетов вертоград!
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: