Облегченно вздохнув, я легла на кровать и, прокрутившись минут сорок, заснула. Однако в девять меня снова разбудил дверной звонок. Решив, что это слесарь, я накинула халат и выбежала открывать. На пороге стоял Натаныч в своем допотопном костюме семидесятых годов и с моим ноутбуком в руках:

– На, забери. Действительно, ни фига не работает. Хорошо еще, что у меня дискета завалялась от старых времен. А то накрылся бы мой проект. Ну, я пошел в 1974-й, надеюсь, что жара теперь недолго продержится.

Вернувшись в квартиру, я бросила компьютер на стул в прихожей, решив, что в ближайшее время посчитаю на нем синастрический гороскоп себя и Сталина, и пошла варить кофе. Как можно выспаться в такой обстановке? Позавтракав, я вышла на балкон. Интересно, что синей машины, которую мы с Натанычем подозревали во всех смертных грехах, под окнами не было. Может, мы слишком мнительные и ноутбук у меня стащили обычные воры, а не загадочные структуры, которые мне после 1937 года на каждом шагу мерещатся? Как бы это проверить? Я вернулась в комнату и стала искать в мобильнике номер того неизвестного заказчика. Когда мои поиски увенчались успехом, я нажала кнопку. Через некоторое время мне ответил уже знакомый глухо звучавший голос:

– Слушаю.

От неожиданности я растерялась.

– Это… Это… Помните, мы с вами разговаривали насчет перевода программы? Это было… – Я поняла, что даже не представляю себе, сколько дней прошло с тех пор. – Ну, я еще приехать к вам должна была…

– А, да… Кажется, Елена? Я ждал вас. Куда же вы подевались?

Не зная, что сказать, я стала оправдываться:

– У меня компьютер украли. Потом я вам перезванивала, а мне сказали, что номер не существует…

– Сочувствую, – закашлялся он. – Не знаю, почему телефон не работал… Наверное, от жары в сети перегрузка была. Но теперь уже поздно говорить. Мы наняли другого переводчика. Так что только и могу, что пожелать вам удачи…

Попрощавшись, я в задумчивости снова вышла на балкон. Значит, мы с Натанычем параноики. Может, и программы его вовсе не хакеры взломать пытались, а просто вирус какой-нибудь из сети попал? Надо ему рассказать! Я было рванулась к телефону, но вспомнила, что создатель жары собрался лететь к Косыгину. Это было как-то некстати. Теперь придется ждать, когда он вернется от своего любимого Алексея Николаевича.

Я вернулась в комнату и хотела вытащить из глубины стола свадебный подарок Сталина, но, услышав шаги сына, села на кровать и быстро схватила книжку.

– Мам, – сказал Глеб, заходя ко мне. – А если серьезно, то что это за кольцо у тебя на руке? Оно же правда обручальное. Зачем ты его надела?

– Понимаешь, – я потупила взор. – Мужчины пристают. Устала их отгонять от себя. Вот, чтобы больше никто ко мне не подходил, я решила носить кольцо. Это мне бабушка дала. Оно у нее с тридцатых годов валялось.

– Понятно, – засмеялся он. – Ну, я пойду. Мне еще в одно место надо заскочить. Завтракать не буду, очень жарко!

После того как он ушел, я достала из сумки визитку и позвонила человеку, помогавшему мне в свое время продать прадедово наследство. После короткого разговора я поехала к нему в антикварный салон.

Увидев, что я ему принесла, он сразу назвал мне сумму, от которой я испытала шок. Оказалось, что, по мнению Сталина, я была достойна вовсе не империалистических подарков, а куда более солидных – императорских. Теперь я действительно могла забросить работу и думать о предстоящей свадьбе Глеба не с чувством горечи, а с радостным предвкушением грандиозного торжества. Договорившись, что приеду в салон в один из ближайших дней, я отправилась в банк, беззаботно сняла остаток своей теперь уже казавшейся нищенской заначки и купила сногсшибательное платье, которое, все всякого сомнения, должно было понравиться моему высокопоставленному супругу.

Вечером я позвонила Натанычу:

– Ты вернулся?

– Да! Брежнев мне орден хотел вручить, но Громыко помешал. Написал рапорт о том, что я своими разработками не только экологическую обстановку нарушаю, но и внешнеполитический климат.

– Ну не сочиняй только! Лучше скажи, когда жара спадет.

Он захихикал:

– Когда рак на горе свистнет. Не знаю. Это процесс итерационный и по времени не прогнозируемый. А ты когда меня посетишь, товарищ Санарова? Или как там тебя теперь величают?

– Меня оставили Санаровой, дабы не менять мой распрекрасный серпастый паспорт. Сейчас оденусь и приду. Готовь новые координаты, те, которые в приборе.

Я повесила трубку и стала прихорашиваться. Вскоре я уже сидела на полу у Натаныча в своем новом наряде.

– А ты знаешь, что там у тебя, в 1937 году, уже лето к концу подходит? – каким-то подозрительным тоном спросил теоретик итерационных процессов. – Дожди на улице, холодные августовские ночи…

– Это ты к чему? – удивилась я, обмахиваясь журналом.

– Ну… Ветровочку бы какую взяла… Или тужурку…

Я махнула на него рукой:

– Зачем мне тужурка? Я все время в помещении. То на даче, то в театре, то в Кремле. А ты что меня, за полярный круг уполномочен отправить? А?

Не снизойдя до объяснений, он ввел координаты и быстро щелкнул кнопкой.

Переместившись, я оказалась на мягком ковре в какой-то довольно просторной комнате с высокими потолками и новой, пахнущей лаком мебелью. Стоявший рядом Сталин поднял меня с пола и обнял:

– Надо было пораньше тебя сюда вызвать. Я три часа назад прилетел. Столько времени зря потерял. Уже могли бы вместе быть.

– Прилетел? – Я прижалась к нему и не могла оторваться. – И куда же ты, интересно знать, прилетел? Даже представить не могу, что ты такое придумал, что нам пришлось по отдельности ехать.

Он слегка отодвинул меня и стал, как обычно, внимательно рассматривать мое новое платье:

– Ну, пока нас с тобой Кемаль Ататюрк в гости не пригласил, я подумал, что мы можем позволить себе несколько дней в Сочи отдохнуть.

– Мама дорогая! Так ты что, меня вот так взял и в Краснодарский край забросил?

– В Азово-Черноморский. Думаю, не в самолете же тебя сюда отправлять… А у тебя платье новое? Мне нравится. Только здесь, к сожалению, погода испортилась. Так что придется эту красоту пока спрятать, – он оставил меня возле окна, а сам подошел к платяному шкафу и вытащил из него плащ и длинный яркий шарф. – Одевайся. Пойдем прогуляемся…

Здание, в котором мы находились, явно было только что достроено. Его архитектура соответствовала традиционному, но сугубо послевоенному сталинскому стилю, что навело меня на мысль, что в моем параллельном мире этого места вообще не существовало.

– А как давно это все здесь появилось? – спросила я, когда мы вышли во двор и, обогнув дом, стали спускаться к пляжу по засыпанной гравием дорожке. – Как-то странно это все выглядит для 1937 года.

– Эту госдачу по моему заказу возвели в предельно сжатые сроки, используя новейшие технологии быстрого строительства… специально дня нас с тобой. Когда я утверждал проект, то в первую очередь руководствовался твоим вкусом. Тебе нравится?

Я повернулась и стала рассматривать белый фасад с огромным солярием, выходящим на море. Если бы в 2010 году еще до полета в прошлое меня заставили описать внешний вид моего воображаемого приморского коттеджа, то он бы выглядел именно так. Оказывается, в отношении архитектуры я была поклонницей сталинского ампира. Это меня поразило.

– А как ты так угадал? – спросила я, глядя на большие окна первого этажа. – Мы же с тобой никогда об этом не говорили.

Он ухмыльнулся:

– Тебя все время удивляет, что мне не составляет никакого труда твои мысли читать. Правда, должен отметить, что и вкус у нас с тобой во многом совпадает. Так что я прикинул, какой дом здесь хотелось бы видеть мне, дополнил его солярием и сказал, чтобы крышу украсили этими башенками. По-моему, неплохо получилось. Думаю, ты меня вдохновляешь.

Мы вышли к морю и пошли по пляжу вдоль воды. Вокруг не было ни единого человека. Скорее всего, это была закрытая правительственная территория. С моря дул сильный, но довольно теплый ветер, по небу метались серые клочья облаков, дождя не предвиделось, и настроение у меня было прекрасное.