Восстановлено по историческим документам

Неизвестная болезнь не обошла ни одного уголка планеты. Все представители нулевого поколения стали беспомощными, как младенцы, оказавшись не в силах даже обслужить самих себя. Выпадение этой части разумных оказалось настоящим бедствием и привело к серьёзным переменам во многих государствах. Нередко после месяца-двух потомки теряли надежду и прекращали уход за больными, таким образом обрекая их на гибель. Но там, где представителей нулевого поколения высоко ценили и уважали, попытки спасти их продолжались. Многие жили надеждой и верой, жертвуя ради больных собственным покоем, а кое-где даже жизнями.

Кроме банальной слабости, судорог и прочих признаков, у этой болезни была ещё одна очень яркая характерная черта. Нулевое поколение полностью сохранило память и разум, но потеряло все навыки. Вообще все — вплоть до способности говорить и координировать свои движения. Поэтому и между приступами больные оказались не способны позаботиться о себе, а часто, даже объяснить, что конкретно им требуется или беспокоит. Те, кого считали сильными, мудрыми, долгоживущими существами, превратились в обузу и помеху.

Во многих государствах данное событие спровоцировало глобальный передел власти, революции, а порой даже войны. Часто следом за ними приходил голод, болезни и полное, либо частичное вымирание. По многочисленным свидетельствам эпидемия среди нулевого поколения (представители которого практически всегда занимали лидирующие позиции) косвенно сгубила более двух третей существующих на тот момент человеческих стран. После развала системы оставшиеся в живых люди дичали, теряли наработки и разбредались небольшими группами, численность которых позволяла прокормиться с помощью охоты и собирательства.

У эльфов и йети ситуация складывалась гораздо лучше. Предположительно, из-за биологических и связанных с ними психологических особенностей, государства этих двух видов гораздо чаще сохранили прежний строй и устояли перед лицом бедствия, хотя и у них произошло немало изменений.

17 – 35 октября 33 года

Орден — Волгоград

В качестве отдыха, в перерывах между работой, Морий часто устраивался на мху и с удовольствием слушал легенды и истории старших посвящённых. Он любил эти минуты, хотя необходимости в них не было — Орден сам по себе наполнен чудесами. Прекрасное и ужасное причудливо смешивалось воедино, отчего порой юноше казалось, что это не реальность, а сон.

В Ордене Морий увидел множество доказательств того, что посвящённые на самом деле являются магами. Он наблюдал за людьми и йети, уходящими под воду и способными дышать там, как рыбы. Общался с обезьянами, понимающими человеческую речь и даже отвечающими на языке жестов. Видел тех, кто проведя над дровами рукой, способен заставить их вспыхнуть — и точно так же может зажечь человека, например, опалив открытую рану. Могущество... жаль, но пока недоступное самому Морию.

Однако в Ордене была и тёмная сторона. За всю жизнь юноша не видел столько смертей... столько мучительных смертей, как здесь. Одно дело, когда убиваешь защищаясь или затем, чтобы съесть, а совсем другое — изощрённо издеваться и намеренно причинять боль. Посвящённые, эти кровавые жрецы, пытками доводили до смерти детей и животных, пили человеческую кровь, разделывали разумных существ как дичь. Морий не был трусом, но не мог спокойно смотреть на заживо вскрываемых людей и встречаться взглядом с бездушно глядящими на мир скелетами. С этой стороной мира магии он смириться не мог... и считал, что лучше не иметь могущества вовсе, чем получать его такой ценой.

Но увы, сделать пока ничего не получалось. У Мория создалось впечатление, что за ним не просто приглядывают, а прямо-таки следят. Поэтому, после пары неудач, он затаился, решив сначала получить авторитет, доверие и могущество, а уже потом уничтожить зло.

— Нуль рассказывали, что в другом мире дети начинали болеть сразу после рождения и чаще погибали совсем маленькими, ещё не умеющими даже ходить и говорить, — прервал размышления юноши Рог. — Не так быстро, как обречённые, но большая часть тех, кто умирал, не доживала и до полугода^[8]. А ещё вырастало очень много детей: обречённых почти не рождалось, а из остальных даже в худшие времена выживали четыре-пять из десяти.

— Сказки, — фыркнул Морий и, с видом умудрённого жизнью старца, добавил. — Такого быть не может.

За последние месяцы юноша слишком часто чувствовал себя глупым, нетерпеливым и невоздержанным, поэтому не упускал ни одной возможности хоть как-то повысить статус.

— Может, и так, — не стал спорить Рог. — Но счастливые. Лучше, когда дети гибнут сразу, а не если их растишь, воспитываешь, лечишь, отдаешь кучу сил — и всё насмарку. Судя по словам нуль, в том, прошлом, мире дети даже почти без надзора и лечения могли выжить и вырасти. Представь, какая экономия времени, сил и средств!

Морий кивнул. Хотя у него своих детей ещё не появилось, но он помогал воспитывать сыновей отцу и соседям — по этой причине прекрасно знал, как тяжело вырастить нового человека.

— Всё равно сказки, — недовольно буркнул он. — Ещё скажи, что в том мире и репеллент с лекарствами сами с неба падали?

Рог улыбнулся.

— Нет, но там можно прожить без репеллента и лекарств. Как... вот как йети живут же без репеллента.

Заплакал один из лишних, и его крик тут же подхватил ещё десяток детей. Морий поморщился, встал и направился к своему проклятью — детским люлькам.

— Сонной смеси не забудь взять, — вслед ему посоветовал Рог.

Морий слегка отмахнулся, а потом кивнул. Когда он только начал работать в месте, где лишних детей держали до ритуалов, то считал, что многое делают неправильно... ведь так дети не смогут вырасти нормальными. Впрочем, для жертвоприношений и не надо, чтобы малыши взрослели — им достаточно перейти годовой^[9] рубеж. Юноше было страшно смотреть на младенцев и стайку подросших, но обречённых на гибель детей. Но только сначала.

Проработав в детской лаборатории чуть больше месяца, Морий сильно изменил мнение. Людей мало, а работы очень много: однотипной, тяжёлой, грязной и противной. Если в первые дни юноша ещё пытался выкроить время на то, чтобы поговорить, поиграть с каждым малышом, то теперь, как и другие, общался преимущественно с группой. Говорят же с младенцами пусть те, кто подбирается или уже перешагнул годовалый возраст — хоть какое-то, но общение.

Вытащив из люльки обкакавшегося мальчика, а потом и двух «поддержавших» того в грязном деле девочек, Морий обтёр их влажным мхом и перенёс поползать на детскую площадку — огороженную территорию для ребят постарше. Заодно достал из корзины несколько фруктов и, стряхнув с них насекомых, передал подбежавшим малышам. Вообще-то надо каждый раз следить, что и как ест ребёнок, иначе его не уберечь. Но возможности нет — обслуживают лишних всего двое, а детей больше сотни. Поэтому даже в специальном помещении, которое защищено от большинства опасностей, почти две трети детей погибает ещё до года. Чаще всего от ядов: от укуса проникших в лабораторию животных или съев насекомых, пробившиеся через подстилку травы, грибы или мхи. Вначале Морий злился на спокойствие посвящённых и сильно переживал из-за каждой смерти, ведь от такой ерунды можно и нужно спасать... если присматривать как положено и заметить вовремя. Но вскоре смирился — можно уследить за одним, двумя, если повезёт, даже пятью детьми, но не за сотней.

К удивлению Мория, здесь же, рядом с лабораторией, находились собственные дети посвящённых. Детский сад для своих — с посменно дежурившими воспитателями. В отличие от лишних, каждому из отпрысков уделялось гораздо больше внимания... но примерно столько же, как и у махаонов. Единственное — медицинская помощь поставлена лучше, а в остальных отношениях почти то же самое, хотя и организовано иначе. Последнее обстоятельство сильно удивило юношу, поскольку он ожидал куда больших отличий и того, что «свои» воспитываются как избранные.