До ее прихода Сима дважды пропрыгала в туалет и, достаточно натрудив ногу, все же старалась не пить больше одной таблетки болеутоляющего. Она всегда была сама себе доктором, стараясь прием назначенных врачами лекарств максимально сократить. Теперь перелом вовсю давал себя знать.

Вера ушла, и Сима все-таки выпила таблетку, чтобы через некоторое время, засыпая, успеть подумать: «Вот так я привыкну спать днем и буду на работе клевать носом…»

Проснулась отдохнувшей, хотя, судя по часам, проспала всего сорок минут. Лежала, смотрела в потолок, пытаясь анализировать то, чем она занимается в своем лежачем положении.

В отличие от других женщин ее никогда не тянуло заниматься какими-нибудь поделками. Ну, там, вышивать или вязать. То есть будь она прикована болезнью к кровати, целыми днями вот так же лежала бы и пялилась в потолок.

Серафима в своих рассуждениях частенько представляла себе, как с ней случится что-то страшное — ну, там, она обездвижется или ослепнет, но, несмотря ни на что, все равно найдет выход из на первый взгляд безвыходного положения.

— Тебе бы ужастики писать, — посмеивался над ней Володька, когда она делилась с ним подобными мыслями.

Вот что Серафима сделает: вечером попросит перенести ее в гостиную. И соберет всю семью на ужин. Дети обрадовались неожиданной свободе и теперь только заглядывают к ней в комнату, чтобы поздороваться и поскорее скрыться с глаз, пока мать не стала расспрашивать, как у них в школе, и требовать дневник.

Валерия в отличие от младших братьев заперлась в комнате, откуда прежде ее регулярно «выковыривала» Сима. В самом деле, молодая девушка ведет себя, как старец Пимен, на дискотеки приходится буквально выгонять. Серафима считала, что страсть затворничества со временем не проходит, а еще больше усугубляется. Да сама она в годы Леры убегала из дома под любым предлогом. В кого дочь такая анахоретка?

Ест теперь каждый, когда захочет, и когда дети приходят домой, только и слышно, как хлопают дверцы холодильника. При Серафиме все ели в одно и то же время.

Странно, что она так и думает, что было при ней, а что — не при ней. Вроде она не ногу сломала, а куда-то надолго уехала.

Но, как выяснилось, ничего нельзя загадывать.

Володька после работы неожиданно пришел не один, а с каким-то своим другом, которого Серафима раньше не видела.

— Познакомься, это Михаил, — сказал он, перенеся Симу на диван в гостиной даже прежде того, как она его об этом попросила. — Он у нас коммерческий директор.

Симе это ничего не говорило, и она взглянула вопросительно: мол, не из-за его же должности ты привел в дом человека.

Ответил на ее вопрос сам Михаил.

— Володя так много рассказывал мне о вас, — с некоторой заминкой проговорил он. — Ну, про то, как вы свою подругу… сделали другим человеком.

Сима рот приоткрыла от удивления. Она считала, что Сумятин на ее опыты внимания не обращает.

— Это нечаянно, — с улыбкой пояснила она. — От безделья. Лежу, делать нечего. И потом, что значит, сделала? Немного подтолкнула в нужном направлении, а так ей еще работать над собой и работать… А что, у вас в связи с этим какие-то вопросы ко мне имеются? Есть какая-нибудь женщина, которой нужна аналогичная помощь…

— Это я сам, — поспешно сказал Михаил, чтобы она зря не гадала. — Мне нужна помощь.

«Ее удивлению не было предела!» — подумала она сама о себе, словно прочла это в книге.

Она незаметно оглядела его: мужчина как мужчина. На вид лет тридцать — тридцать два. Одет… Что же на нем такие закрытые туфли? Жара на дворе. Темные носки… Затянут как в мундир. Прическа — классически строгая, словно он постоянно обедает с дипломатами. Насколько Сима помнит, они с Володькой работают в фирме по благоустройству города. Под началом Сумятина — цветоводы. Те, что следят за клумбами и цветами в офисах. Михаил отвечает за коммерцию. А глядя на то, как он одет, можно подумать, что выпускает искусственные цветы для похоронных венков… Или иконы рисует. Даже на ее приглашающую улыбку не ответил.

Под ее взглядом он поерзал, но лишь просительно заглянул ей в глаза. Наверное, чтобы она не подумала, будто он чего-то там боится. Да он просто не знает, что к чему. А вот Сима ему подскажет, он ее послушает и сразу начнет новую жизнь… Не думает же он в самом деле, что так все и случится!

Сима посмотрела на Володьку — тот пожал плечами. Мол, помочь ничем не могу, ты уж сама. Как-нибудь.

На самом деле ее гражданский муж вообразил, что она ужасно тоскует в своем вынужденном лежании, и вот решил ее поддержать, привел работу на дом…

Глупый, добрый Володька… Не то чтобы глупый, а вот увяз в отношениях с Серафимой Назаровой, которые, увы, никуда не ведут…

Что же с этим Михаилом не так? Взяться за его дело или послать подальше? Совсем недавно она возмущалась некоей бабушкой Серафимой, а теперь сама чем занимается.

Она вздохнула и подумала: а чего не попробовать? Это может быть интересно. Главное, поставить правильный диагноз. А для этого он должен был бы озвучить свое беспокойство.

— А что с вами не так?

— Друзья говорят, что я не умею выбирать женщин, — сказал он, и Сима подумала: «Кажется, недавно я где-то слышала похожую фразу. Но уже применительно к себе». И при этом она не подумала, что ей требуется помощь. Решила, что сама выкарабкается. Все-таки женщины куда живучее мужчин, в который раз подумала она.

— Но вы же выбираете женщин не для друзей, а для себя?

— Мне кажется, вот она, та, о которой я мечтал, я знакомлюсь поближе, оказывается, она или дура, или хищница.

— А вам, значит, нравятся травоядные?

Он нерешительно улыбнулся. Странно, что коммерческий директор такой нерешительный… Как же он с клиентами общается? Или там он не в пример уверенный и решительный?

— Миша, может, ты хочешь руки помыть? — спросил его Володька, мимолетно со значением взглянув на Симу.

Проводил гостя до санузла и быстро вернулся.

— Ты думаешь, что он и в жизни такой же мямля? — проговорил Сумятин, торопясь. — Нормальный крепкий мужик, по-своему жесткий. Он просто боится женщин.

— А что, есть такие мужчины? — удивилась Сима.

— Большинство! — ухмыльнулся ее гражданский муж.

— Ты бы посадил меня за стол, — сказала Сима, — я бы могла картошку почистить.

— Какая картошка! — Володька показал ей огромный пакет, судя по всему, с продуктами. — Мы с Михаилом зашли в супермаркет. Оказывается, теперь в магазине все можно купить, начиная от всевозможных салатов до рыбных котлет. Сегодня мы взяли еще и драники.

— Оказывается! Ты же сам все время по магазинам ходишь.

— Хожу. Но в эти отделы я почему-то не заглядывал. Мы же не в командировке. Зачем брать полуфабрикаты, если можно приготовить свежее?

— Скажи, у него деньги есть? — задумчиво поинтересовалась у него Сима. Свежее! Когда кто-то все время стоит у плиты.

— В каком смысле?

— В прямом! Для того чтобы человека преображать, я должна знать, какие траты ему по плечу.

— Любые, — заявил Володька, но, взглянув на недоверчивое лицо Серафимы, поправился: — Или почти любые.

Михаил вернулся и присел рядом с Симой на кухонном угловом диване. Он скосил глаз на Володьку, который двигался по кухне, как танцор по сцене, наслаждаясь собственной незаменимостью и умением, которое давали ему полуфабрикаты.

— Может, мне чем-нибудь тебе помочь? — поинтересовался его друг.

Володька, не отвечая, бросал на разогретую сковороду отбитые куски мяса.

— Ты был прав, — сказал он наконец Михаилу. — Мужчина теперь вполне может обходиться без женщины на кухне. Особенно там, где нужно всего лишь разогреть или потушить. Что раньше мужиков напрягало? Именно это. Неумение готовить. Вопрос решили. Стала процветать кулинария. Неумение стирать? Промышленность дала машины-автоматы…

— Нужна женщина? Купи резиновую, — ехидно подсказала Сима.

— Нужен ребенок? Возьми в детдоме, — подсказал Михаил и смутился: — Простите, шутка неуместная. У меня знакомые ребенка усыновили, и я, видно, все еще под впечатлением.