Ему нужно было сломить ее дух, научить ее думать плотью, а не разумом, тогда бы их отношения стали просто божественными. Но Нэлл была, как напористая лошадь, которую нужно дрессировать медленно и терпеливо, чтобы получить желаемое. Когда он целовал ее, то терял голову, от желания у его сводило все внутри, кровь бешено стучала в висках, а она просто напросто отталкивала его, показывая своим телом и жестами, что совсем не хочет этого. Она могла попробовать курить, и тут же бросить, могла понять вкус спиртного, и ту же осознать, что не хочет этого, также было и с сексом, она поняла, что это такое и решила, что вполне может без этого обходиться, или пока еще не пришло ее время.

В то лето ей нравилось узнавать другого человека, знакомить его с Лондоном, который он совсем не знал, показать, как прекрасен ее город, чтобы любить его вместе. Ей не нужен был ни Гавр, ни Париж, она была влюблена в свой Лондон. К чему ей сейчас, кидаться в омут страсти с головой, а потом жалеть. Всему свое время твердила она. Пока она узнала, что Онор был храбрым и неистовым, что он человек сильных страстей, которые он пытается держать в темнице разума. Она, как психолог, постоянно рассматривала его через призму полученных знаний, анализирую, его действия и поступки, открывая все новые двери в его душе, чувствуя, что часть из них закрыты на сто замков, и только в далеком будущем она найдет все ключи к ним. Именно не известность в нем тянула ее. Она летела к нему, как мотылек, летела и ждала, что и он устремиться к ней, что все свои желания и чаянья он направит в ее строну. Но он не летел, к ней, он просто ее желал. Теперь она поняла, почему так отчаянно сопротивлялась Флер ее брату, чего она так хотела. Она хотела любви, а не постель. Она мечтала об обожание, а не простому стремлению обладать. Но было поздно, она по уши влюбилась в этого загадочного француза, совсем не заметив, как теряет себя, как он начал подавлять ее разум, ломать ее гордую душу. Любовь не только облагораживает, она еще и калечит.

₪

Октябрь 1955.

В Лондон пришла очередная осень, лишь раз напоминавшая, что годы безвозвратно уходят. Легкие туманы, как газовая вуаль укутала город, бережно завернув в сизое полотно, готовя к зиме. Пестрые, как лоскутное одеяло, листья кружили по проспектам, ложась на тротуары плотной мокрой массой. Город стал каким-то серым, вместе с сыростью и слякотью в жизнь подкрадывались сомнения, тревоги, отчаяние и грусть. Новая ветра шептали об их будущем, этот шепот был чуть слышным, никто и не пытался к нему прислушаться, насторожиться, почувствовать приближение других времен.

Годы уходили, становясь их прошлым, ужасным, а порой и волнующим. Каждый седой волосок на голове, говорил, что все проходит, все меняется. Изменилось все. Все стало другим. Так было и в жизни Марии Трейндж, ей было пятьдесят восемь, слишком многое прожитое было за ее плечами. Она давно не была той ирландской девчонкой, которая беззаботно носилась по изумрудным полям, вдыхая ароматы ирландских трав. Та девчонка умерла в ночь восстания, когда грязные руки Манелла прикоснулись к ней, когда ее спас от бездны Вильям. Потом она стала сильной женщиной, которую чуть не сломали в Берлине, не разорвали, как тряпичную куклу, пытаясь выведать ее тайны. Ту женщину спас Вильям. Теперь она превратилась в любящую бабушку, заботясь о своих внуках.

- Мы уезжаем, - начал Вильямом за ужином, зная, как это ранит его. Но что поделаешь, его долг и служба зовет его, в этот раз все будет проще, нежели, чем в их последнюю поездку, мир с тех пор стал совсем другим.

- Опять Берлин? – с дрожью в голосе спросила Мария, - ФРГ?

- Нет, в этот раз не Берлин, и не Париж, - Вильям заметил, как она облегчено вздохнула, - мы едем на Занзибар, который сейчас находится под нашей протекцией.

- Ну, что ж, Занзибар, так Занзибар, там ведь жарко, погреем свои кости, - пошутила его жена.

Она боялась уезжать, не потому что боялась оставить Джастина и Дафну, зная, они справятся со всем, она боялась менять все. В молодости все намного проще, но сейчас страшно терять, на зная, что приобретаешь. За годы прожитые с Вильямом, она столько натерпелась, но теперь все это позади. Ему не нужно шпионить за фашистами, не нужно узнавать их планы и искать способ предотвратить этого, не нужно изменять ей и лгать, скрывая правду, и делать из нее пешку в этой игре. Теперь все будет по-другому, их ждала там мирная жизнь, где Вильям будет всего лишь советником в местном правительстве.

В октябре они уехали на Занзибар. Маленький остров в Индийском океане, тепло принял их, климат там был хоть и жаркий, влажным, но это даже радовало. Их поселили в небольшом домике, окруженным садом из дивных растений, не растущих в Лондоне. Поначалу Мария с трудом привыкала к необычному говору, множество звучаний, людей с разной цвета кожей, но позже она привыкла к этой пестроте. Было что-то совсем не обыкновенное на этом острове, что-то манящее и таинственное, тайну, что ей еще предстояло открыть.

У нее почти сразу же появилась подруга, которая была намного младше ее, и являлась ровесницей Джорджа, но она сдружилась с Ниттой. Ее муж работал Верхнем суде Англии и Уэльса, где занимал должность бухгалтера. У Нитты и Боми Бульдасар родилось двое детей, старшему Фарруху недавно исполнилось девять, а младшей Кашмире четыре. Нитту по-своему можно было причислить к лику местных красавиц. Мягкий овал лица с мелкими не очень выразительными чертами, обрамленный черными густыми волосами, похожими на шелк, темными вишневыми глазами, как два уголька, смотрящих в самую суть, могли вполне привести в смятение.

Ее муж Боми Бульдасар был родом из Бомбея, сам же по национальности являлся парсом, а по вере зороастрицем. Его отец был крупным чиновником в Бомбее, англичане доверяли ему, как никому другому. Женился на девушке из той же веры - Джер, но она умерла рано, оставив его одного с двумя детьми. Горевать он долго не мог, теперь он был обязан воспитать в своей вере детей. Сыну он дал прекрасное образование, и дочь воспитал, как молодую английскую леди, хотя времена были уже не те, и леди за океанами стали другими. Дочь вышла замуж за англичанина и уехала в Лондон, оставляя старика одного на огромной вилле. Боми пошел по его стопам, но Индия вскоре стало понятно будет свободной, в воздухе летало предвкушение свобод и перемен. Женившись на прекрасной Нитте, желая сохранить британский паспорт, по распределению Боми попал на Занзибар.

Они жили в большом доме, со слугами, хотя детей Боми не позволял особо баловать, хотя Фаррух рос очень своевольным, как поняла Мария. Знакомых у них было много, как у восточных людей, их дом постоянно наполнялся гостями, не исключением стали и Трейнджи. Так и протянулись тонкие нити между двумя семьями: занзибарской и английской.

₪

Март – август 1956.

Открыв парадные двери Аллен-Холла, Джордж спросил у Натали, где его отец. Он быстро прошелся по картиному коридору, снимая на ходу промокшее пальто, Натали бежала за ним, чтобы забрать его пальто. Джордж открыл дверь кабинета отца, удивляясь, что с ним нет матери, хотя его это радовало. Он любил, говорит с отцом обо всем, иногда они допоздна с ним засиживалась за бокалом бренди и долго говорили о личном и неличном. Сегодня Джорджу было о чем поговорить с отцом. Он сам только не понял, как такое могло произойти в его жизни, как какая-то молодая секретарша, которую он совсем не выбирал для себя, стала его любовницей. Она была кукольной блондинкой, с томно накрашенными серыми глазами, матовой кожей, но не это привлекало его в женщинах. Да, она обольщала его, но он уже не зеленый мальчишка, который ведется на обольстительный вырез блузки. У него есть прекрасная жена, которая многим просто не годиться в подметки, у него трое детей, и вот он изменяет своей жене. Он принял игру Флоренс, он позволил ей, увлечь его в пучину темной страсти, повалить ее на стол, и овладевать, овладевать пока она не застонет от боли. Спустя месяц бешеных скачек, он решил, что это ему не нужно, он сказал Флоренс, что больше не будет с ней встречаться, и что если, она не примет этого, он ее уволит, на что она ответила ему, что расскажет его жене все. Этого он боялся больше всех.