— Отставить, товарищ ефрейтор, — делая огромный глоток уже едва теплого, но еще окончательно не остывшего кофе, назидательно промолвил Корнеев. — Это не бабы, как вы соизволили выразиться, а приданные нам радистки… — и протянул кружку стоявшей ближе Мамедовой. — Угощайтесь, девушки. Извините, что из одной посуды, но у Степаныча имеется только этот сервиз. На одну персону. И не обращайте внимания на его ворчание. На самом деле Игорь Степанович добрейшей души человек. А хамит он незнакомым людям исключительно из врожденной застенчивости. Чтоб самого не обидели.

— Девок в поиск берешь?! — ахнул Степаныч. — И впрямь что-то неладное случилось с нашим ротным… Прав Кузьмич.

— Ну все, хватит глупить! — построжел голосом Корнеев. — Распустили языки. Прямо правление колхоза, а не боевое подразделение… Общее собрание объявляю закрытым. Кто сейчас занимает командирскую палатку?

— Ну ты и спросил, командир, — коротко хохотнул Рыжов. — Пустил бы в нее Степаныч хоть кого-то званием ниже генеральского. Да и то сомнительно. Так и стоит порожняком. Вас с Андреем дожидаясь.

— Это хорошо, — рассеянно заметил Корнеев, уже погружаясь в более важные мысли. — Андрей, веди всех к нам. Я через минуту буду… — и, понизив голос, прибавил только для взводных: — Слушайте сюда, парни. Дело предстоит секретное и чрезвычайной важности… Вам я доверяю, как себе, поэтому не приказываю, а прошу лично: походите вокруг, присмотрите, чтоб на деревьях лишние уши не выросли. Да сами тоже особенно не прислушивайтесь.

Командно-штабная палатка освещалась подвешенной к центральной распорке керосиновой «летучей мышью» с сильно прикрученным фитилем, но и этого тусклого света вполне хватило, чтобы Корнеев смог увидеть, как на лицах личного состава формирующейся разведывательно-диверсионной группы возникает, с поправкой на черты лица, одно и то же удивленное выражение.

Капитан Малышев, прослуживший вместе с Николаем последние полтора года, никак не ожидал увидеть рядом с командиром двух радисток. Остальные бойцы, хоть и не знали о принципиальной позиции майора Корнеева в этом вопросе, поотвыкнув в штрафбате от женщин, тоже не были готовы к обществу двух красавиц.

А младшие сержанты, одним лишь появлением посеявшие смятение в рядах мужчин, тоже не ожидали такого обилия офицеров и, теряясь под их восторженными взглядами, мило краснели и растерянно хлопали длинными ресницами.

Да и сам Корнеев, признаться, наверное, выглядел не менее удивленным, чем подчиненные. Всего час, как он оставил на попечении заместителя шестерых штрафников, а сейчас видел перед собой чисто выбритых, подтянутых боевых офицеров. Словно выпускники училища, готовящиеся к параду, все присутствующие отсвечивали форменными, почти новенькими погонами на аккуратно отутюженных солдатских гимнастерках.

Два старших лейтенанта и четыре капитана.

Да и заместитель его буквально преобразился за этот промежуток времени. А постную печать угрюмости на лице Малышева сменило выражение предельной собранности и решительности.

— Это где ж вы успели так припарадиться, Андрюха? Я думал, химическим карандашом звездочки нарисуете и все. Военторговский ларек ограбили, что ли?

— Степаныч твой помог разжиться, — объяснил тот. — Сказал: «Пользуйтесь, славяне. Нам с Николаем теперича однопросветное барахло без надобности. Да и маленькие звездочки тоже».

— Молодец Степаныч, сообразил… — похвалил ординарца Корнеев. — А я б и не догадался.

— А то у тебя, Коля, своих забот мало… — негромко произнес за его спиной ефрейтор Семеняк.

Ординарец ловко протиснулся мимо загораживающего вход Корнеева и вошел внутрь палатки, привнося с собой запах кофе и жареного хлеба.

— Вот. — Он поставил на стол два дышащих горьким ароматом котелка и миску, наполненную поджаристыми хлебцами. — Наскреб по сусекам. Пейте… Мой Степка говаривал, кофе думать помогает.

— Ты как сюда вошел, Степаныч? Я же взводных в караул поставил и приказал никого за периметр не пропускать?

— Это лейтенантов-то? — хмыкнул ординарец, делая уставной разворот и шагнув к выходу. — Мало каши съели еще… Если прикажете, товарищ майор, я лучше сам покараулю. А вы пейте, пейте кофе, пока опять не остыло.

— Ладно, — махнул рукой Корнеев. — Еще одна пара глаз и ушей лишней не будет. — Потом повернулся к Малышеву и прибавил: — Угощай гостей, капитан. Где тут у нас кружки были? — и продолжил совсем другим, почти официальным тоном: — Товарищи офицеры и сержанты, прежде чем довести задание, давайте познакомимся поближе. С этой минуты мы с вами одна диверсионно-разведывательная единица. И теперь от каждого будет зависеть не только жизнь остальных, но и боеспособность группы в целом. Предлагаю начать представление с младших по званию…

Смуглянка Мамедова, которой показалось, что строгий майор со звездой Героя смотрит именно на нее, сунула котелок в руки одному из капитанов и сделала попытку вскочить с лежанки.

— Сиди, Лейла, — остановил девушку Корнеев и поднял руку, привлекая общее внимание. — Объясняю всем сразу, чтобы больше не повторяться. У разведчиков свои правила. На маскхалате нет погон, поэтому звания не имеют такого значения, как в обычных войсках. Есть просто старший группы, его заместитель и все остальные. Ценится исключительно и только личный боевой опыт. В общем, чувствуйте себя так, словно оказались на вечеринке в еще незнакомой, но очень хорошей и дружелюбной компании. Со старшеклассниками…

— Я думаю, командир, — подал голос капитан с большим резаным шрамом через левую щеку, начинающимся у крыла носа и уходя наискось под подбородок, — что лучше начать исповедь с наших историй. Какая там биография у девчушек? Средняя школа да курсы радисток?.. И по этикету в культурном обществе мужчин представляют дамам, а не наоборот… — вроде как шуткой смягчил он собственный безапелляционный тон.

— Не вопрос, — пожал плечами Корнеев. — А уж, коли назвался груздем, так и полезай… Только погоди чуток. Кофе — это здорово, но и по глотку, за знакомство, так сказать, тоже лишним не будет. Тем более что почти у всех нас сегодня для этого имеется весьма важный повод. Возражения есть? Возражений нет. Держи, капитан, флягу. Обойдемся без мерной тары. Душа меру знает… Ну а для тех, кто захочет ее обмануть, на всякий случай сразу уточняю: на задание выходим завтра вечером. Но и до этого отдыхать не придется.

— Понятно… — кивнул капитан, но глотнул все-таки основательно, занюхал рукавом и отрекомендовался: — Будем знакомы. Петров Виктор. Командир саперного батальона. Осужден за невыполнение боевой задачи… — немного помолчал и объяснил: — Мост к назначенному часу не успели отремонтировать. Сорвали сроки наступления полка.

При слове «осужден» радистки недоуменно-встревоженно переглянулись промеж собой, а потом вопросительно уставились на Корнеева.

— Да, девчонки, все эти парни вчерашние штрафники. Но тем не менее люди достойные и надежные… — объяснил он. — Продолжай, Виктор. Извини, что перебил. А что так, с мостом?

— Вообще-то мы успели с ремонтом, но за полчаса до «Ч» немец его повторно разбомбил. А разбираться в суматохе не стали… Начштаба писал, что за первый мост меня к награде представили, — криво усмехнулся капитан. — Ну а за второй таким вот макаром… Значит, все по справедливости. Без обид.

— Бывает, — согласился Корнеев.

— Бывает… — кивнул Петров. — Курить можно?

— Вы как, девчонки? По упомянутому ранее этикету вопрос больше относится к вам, — усмехнулся Корнеев. — Хотя лично я разрешил бы. Палатку и проветрить можно, зато комаров поубавится…

— Ой, ну что вы, товарищи офицеры, в самом деле? Вот еще придумали буржуйские условности? Терпеть не могу разные цирлих-манирлих… Дамы, сэры, господа… — возмущенно зарделась Гордеева, принимая от Петрова баклагу и делая совсем маленький, осторожный глоточек, но все равно закашлялась и замахала перед разинутым ртом ладошкой. — Ф-фу, это же спирт! Жжет, зараза. Ой, забыла… Ольга Гордеева.