Подъехал грузовик.

— Оля, где ты? Надо ехать! — крикнула Софья Алексеевна.

— Пора, — сказала Ольга Николаевна, шевельнувшись.

— Пора, — как эхо, повторил Виктор. — Не вышел у нас праздник.

— Ничего, — ответила она тихо.

— Конечно, ничего! — обрадованно сказал Тараненко. — Мы еще встретимся. Еще будет праздник!

Ольга Николаевна вздохнула, приподнялась на цыпочки, крепко поцеловала Виктора в губы и ушла.

Тараненко слушал удаляющийся шум грузовика, — пока этот шум не растворился в других звуках фронтовой беспокойной ночи.

Второй месяц Наташа жила в Темрюке — маленьком пыльном городе на берегу Кубани, неподалеку от Ахтанизовского лимана. Столовая помещалась на окраинной улице, на которой весенний ветер намел песчаные барханы. Больших зданий здесь не было, и немцы соединили две рядом стоящие хаты. Внутри столовая тоже выглядела скромней, чем в Краснодаре: никаких ундин и валькирий. Стены расписаны под кирпичную кладку. На потолке фальшивые балки.

Эта суровая простота, конечно, более приличествовала армии, вступившей в полосу неудач. Зима для гитлеровцев была весьма неблагоприятной. Весна не принесла облегчения. Красная Армия прорывала один за другим немецкие оборонительные рубежи. Весенняя распутица не приостановила ее наступления. Немцы-штабники в Темрюке поговаривали об эвакуации в Крым.

Первое время Наташа чувствовала себя в Темрюке очень одинокой. Не было часовщика, к которому она успела привязаться, а при поспешном отъезде из Краснодара оборвалась и вторая нить, связывавшая ее с Красной Армией: Леонид Николаевич остался в городе. Вскоре после прибытия в Темрюк Наташа узнала, что гитлеровцев вышибли из Краснодара, но что стало с «дядей» и его семьей, ей было неизвестно.

Ждать, когда с ней установят связь, Наташе пришлось недолго. Дня через три после того их столовая начала работать, к официанткам пришел молодой человек по имени Жора. Он назвался лучшим дамским парикмахером города Темрюка. У Жоры была густая, пышная шевелюра, бакенбарды и узенькие усики на толстой губе. Разговаривая, он пользовался главным образом двумя словами: «порядок» и «оформление», — придавая им с помощью жестов и интонаций желательный, иногда совершенно неожиданный смысл. Он казался пустоватым и легкомысленным парнем. В разговоре, впрочем, она услышала условную фразу, дважды повторенную Жорой. Разведчица ничем не показала, что пароль понят, но на другой же день отправилась в «салон Люкс», как называл свою мастерскую парикмахер.

«Салон Люкс» помещался неподалеку от столовой, в глинобитной хате, от старости оседающей в землю. Зайдя со двора, посетитель через маленькие сенцы попадал в чистенькую комнату с мазаными полами и двумя выглядывающими на улицу окошками. В простенке между ними висело зеркало без рамы, покрытое пятнами. Чтобы получить правильное представление о своей внешности, посетителю приходилось выискивать кусочек, не искажающий лица.

Перед зеркалом стояло кресло, а возле него — сам маэстро в коротком бязевом халате, забрызганном химикалиями. Кроме того, в «салоне» находилась узенькая железная кровать, закрытая ширмой, на табурете у дверей стояла макитра с питьевой водой. Два гнутых стула и керосинка, на которой накалялись орудия производства, смахивающие на орудия пытки, дополняли неказистую обстановку.

Когда Наташа вошла, в кресле сидела девица с красным от напряжения лицом и неестественно черными бровями, а лучший парикмахер Темрюка, лязгая щипцами, обрабатывал ее прическу и непрерывно разговаривал:

— Сейчас мы оформим самый ответственный локон, и будет полный порядок. Что? Больно? Порядок. Если женщина хочет быть красивой, она должна страдать. Эту мысль оформил какой-то башковитый француз. И правильно! Даром ничего не дается. Па-апрашу немного повернуться. Порядок! Оформление получается выдающееся. С таким оформлением можно куда угодно итти… кроме земляных работ. Надеюсь, вас не посылают на земляные работы?

— Нет, — спесиво ответила девица густым голосом, — мы сами посылаем.

— Полный порядок! — восторженно воскликнул Жора. — Я так сразу и понял, что вы из администрации. А многие дамы очень пугаются. Разговоров масса. Говорят, оформляются, какие-то невероятные рвы…

— Ну и враки, — равнодушно сказала девица, — обынаковенные траншеи и блиндажи… А что это вот тут бочок как бы сильно выдается?

— Никаких бочков. Кругом порядок. Это просто мираж, несовершенство оптики. Подвиньтесь чуть правей и взгляните: оформление — лучше быть не может. Высший класс. Прошу. Благодарю вас. Оч-чередь!

Девица уплыла, обдав Наташу презрительным взглядом. Разведчица села в кресло и сказала Жоре пароль. В зеркале она увидела, как расплылась в улыбке добродушная физиономия владельца «салона Люкс».

— Так это вы — Наташа? — обрадованно спросил он. — А я вчера заходил в столовую, отзыва не получил и уже подумал: не случилось ли чего? Ну, порядок! Во-первых, мне поручено передать вам, что в будущем, когда фронт приблизится, не предпринимайте ничего без согласования с «дядей».

— А где он? — живо спросила Наташа.

— Не знаю, — ответил парикмахер. — Во-вторых, наше командование очень интересуется работами, которые немцы ведут под Крымской и ближе сюда, почти до Варениковской. На эти работы они сгоняют население со всех станиц и из Темрюка.

Еще когда Наташа ехала из Краснодара в Темрюк, она увидела на высотах людей, которые ковыряли твердую, мерзлую землю. Она увидела это за Крымской, и перед Молдаванской, и у станицы Гладковской. Масштабы работы не могли не обратить на себя внимания разведчицы.

— Кое-что я уже выяснила, — сказала она Жоре, — строится несколько оборонительных рубежей. Цель их — прикрыть эвакуацию в Крым 1-й танковой и 17-й армий. Подробности пока добыть не удалось. Скоро там начнут работать саперные части, тогда надеюсь узнать характер сооружений. А сейчас население копает «обнаковенные» траншеи, как сказала ваша клиентка. Вот пока все.

— И то не мало, — одобрил Жора. — Ну, как — тянет к своим? Я жду не дождусь, когда попрут отсюда фашистов и их прихвостней. Осточертело на них смотреть. Ведь ко мне кто ходит? Сами понимаете, кому сейчас охота прихорашиваться. Вот вы застали красавицу — сестра полицая. Гордится своим положением. Глаза б мои не видели! Ну ничего, скоро будет порядок!

В настроении немецких штабников вдруг произошла ощутительная перемена. Прекратились разговоры об эвакуации в Крым. Реже слышались унылые ножи. Господа офицеры до того приободрились, что стали снова мечтать о поместьях на кубанской земле.

Встревоженная этим, Наташа искала причины. Она знала, что положение на фронте по-прежнему оставалось для немцев неутешительным. Несмотря на весеннюю распутицу, Красная Армия освобождала одну станицу за другой.

Иногда постоянные посетители столовой разговаривали с Наташей: с месяц назад пожилой обер-лейтенант из управления связи расписывал ей красоты Крыма, куда, по его словам, вот-вот должен переехать штаб. Наташа, никогда первая не начинавшая разговор с офицерами, теперь нарушила это правило и обратилась к оберу:

— Говорят, фронт все приближается. Я ужасно боюсь. Когда же мы поедем в Крым?

Обер старательно дожевал кусок шницеля, вытер лоснящиеся губы бумажной салфеткой и ответил:

— Никогда.

Наташа изобразила высшую степень изумления:

— Как? Вы же сами говорили…

Обер важно покачал головой.

— Да, я говорил это. Но фюрер… — Он многозначительно поднял вверх толстый и короткий, как сарделька, палец. — Фюрер рассудил иначе. Мы никогда не уйдем с этой земли. Таков его приказ… Принеси мне еще один шницель.

Гитлер приказал удержать кубанский плацдарм любой ценой. Надо было выяснить, на что этот приказ опирается. Немецкая пропаганда распространяла слухи о новейшей технике, которая якобы должна быть переброшена на Кубань, о постройке через Керченский пролив моста и автострады и т. п. На обрывке немецкой газеты, издаваемой для «крымской группировки, Наташа прочла: «Позиции, упорно обороняемые немецкими войсками на кубанском предмостном укреплении, имеют для нашего командования большое значение. Они преграждают черноморскому флоту вход в Азовское море и одновременно лишают советские войска возможности высадиться в Крыму. Наконец, кубанское предмостное укрепление выполняет стратегическую задачу: оно может стать исходным пунктом для нового наступления».