Искра с трудом удержалась, чтобы не поднять руку и не спросить: у меня вопрос – женишься на мне?

Вместо этого она наблюдала, как Ян здоровается с каждым членом команды от прораба до двух молодых девушек, которые занимались начислением заработной платы, и уборщиком помещений. Когда он пожимал ее руку, то сказал: «Значит, вы та самая знаменитая Искра Реддинг? Отец называет вас «Леди Сварщик». Приятно, наконец, познакомиться с легендой».

Она была так взволнованна его красивой улыбкой, его яркой и искренней улыбкой, его ростом и шириной плеч, которые идеально сшитый костюм так хорошо подчеркивал, что, когда, наконец, открыла рот, чтобы ответить, ну... это было ужасно.

– Леди Сварщик – мой псевдоним в порно, – ответила она. Ее первое приветствие нового босса, и это глупая грязная шутка? Она уже готовилась к увольнению или, по крайней мере, к серьезному разговору в отделе кадров. Из всех глупостей сказать именно это.

– Странно, – сказал Ян. – Леди Сварщик – тоже мой псевдоним в порно. Одному из нас стоит его изменить, иначе наши фанаты станут нас путать. И будут разочарованы. – Затем он одарил ее улыбкой в стиле «Я твой босс, но шутки понимаю» и пошел здороваться дальше.

Восемнадцать месяцев назад она считала своё чувство влюбленности на работе тем, от чего можно получить удовольствие, что сделает работу интересной. Безобидная влюбленность в мужчину с деньгами, властью и престижем. Это почти как влюбиться в знаменитость – так же игриво, как и бессмысленно. Ничего из этого не выйдет, ведь так? Она сходила с ума от звезды бурлеска Диты фон Тиз четыре года, и та ей ни разу не позвонила. Так же и с Яном Эшером, правильно? Выпускник Гарварда, о котором газеты отзывались исключительно как об «отпрыске строительной империи Эшеров», не был похож на мужчину, который встречается с Леди Сварщиком.

Она даже не была уверена, что означает «отпрыск», потому что таких, как она, никто так не называл. Ян был безопасной влюбленностью. Ничего не могло произойти между ними, неважно, насколько сдержанной она была, неважно, как сильно она пыталась с ним флиртовать да так, чтобы он не заметил, неважно, сколько раз она заставляла его смеяться из-за саркастических замечаний по поводу водопроводных трещин, бедствия строительного бизнеса. Неважно, как сильно она хотела, чтобы это случилось, этого не случилось.

А потом это случилось.

Теперь, спустя восемнадцать месяцев, как Ян стал работать в строительной компании Эшеров, она официально стала его девушкой. Одной ногой она была на седьмом небе от счастья. Другой твердо стояла на земле, готовая броситься на утек в случае необходимости.

Она постаралась забыть о своих переживаниях и въехала на дорожку. Он увидел, что она едет, потому что открыл дверь гаража и позволил ей заехать. Его машина была на улице под брезентом. Плохой знак? Вечером снега будет еще больше?

Когда она вошла в дом через гараж, то увидела Яна, лежащего на полу на спине.

– Помогите, – произнес он.

– Ты упал и не можешь встать? – спросила она, стоя над ним.

– Я упал с горы.

– Что? Ты упал с горы? Ты в порядке?

– Технически это называется кататься на лыжах, но, буду честен, это контролируемое падение. И сегодня я сделал это впервые в это время года. Мне больно.

– Ты катался на лыжах сегодня?

– Папа меня заставил. И теперь я не могу двигаться. Ненавижу быть старым. Почему я старый?

Она покачала головой, выражая отвращение.

– Тебе тридцать шесть, а не девяносто шесть.

– Если ты скидываешь себя с горы в течение восьми часов, то почувствуешь, что тебе девяносто шесть. Я тебе не советую.

– Ну, мне двадцать шесть, и я себя чувствую на девяносто шесть.

– Так ты тоже каталась на лыжах?

– Нет, я работала над твоим чертовым каминным экраном весь день. Он готов, кстати.

– О, – сказал он. – Спасибо?

– Не благодари. Просто дай мне лечь. Подвинься.

– Мне слишком больно, чтобы двигаться.

Искра положила ногу ему на бедро и толкнула, сместив Яна на пару футов влево.

– Я не загнала тебе занозу? – спросила она, падая на пол и растягиваясь рядом с ним.

– Я отшлифовал пол после ремонта. Он гладкий, как голос Эла Грина.

– Не могу не согласиться.

– Будет чертовски тяжело трахать тебя, если я не смогу двигаться, – пожаловался Ян, вздыхая. – А я так ждал этого момента.

– Все в порядке. Мы можем потрахаться позже.

– Я буду думать о том, как трахаю тебя, – заявил он и положил ладонь на глаза. – Это я смогу. Мой мозг – единственное место, которое не болит.

– Ты уже это делаешь? – спросила она

– Да. Целиком и полностью. Черт, а я хорош. У меня шикарная техника, – заметил Ян.

– Просто скажи мне, когда я кончу, просто чтобы знать.

– Ты уже почти. Почти. По...ч…ти. Ты кончила. И сразу же после кончил я. Вау. – Ян убрал руку с лица. – Ух. Я надеюсь, тебе было так же хорошо, как и мне.

– Даже лучше. Ты трахал меня так сильно и так хорошо, что я не могу двигаться.

– Я животное, – согласился Ян с рычанием, и Искра так сильно рассмеялась, что вскрикнула от боли в спине. – Готова ко второму раунду?

– Еще нет. Мне нужно время прийти в себя. Но я сражена твоей выдержкой.

– Знаешь, что поможет нам чувствовать себя лучше? – задал вопрос Ян, прыгая на своей стороне, как рыба, выброшенная на берег.

– Морфий?

– Даже лучше, чем морфий.

– Героин?

– Вообще-то я думал о чем-то менее опасном и незаконном.

– Викодин?

– Горячая ванна. Мы могли бы раздеться и пойти в горячую ванну. Что думаешь?

– Думаю, лучше Викодин.

– Ты, правда, не любишь горячие ванны? Думал, ты шутишь.

– Они меня нервируют.

– Почему они тебя нервируют? Если тебе от этого станет легче, я могу взять свой свисток спасателя, а ты наденешь нарукавники.

– Я нервничаю не из-за того, что могу утонуть. Я просто…

– Что?

– Я стесняюсь.

Ян широко открыл глаза от удивления.

– Расскажи, чего именно. Это приказ.

– У меня появилась сыпь в горячей ванне, когда я была ребенком. Вот и все.

– Сыпь.

– Да. Сыпь на попе.

– У тебя появилась сыпь на попе от джакузи, когда ты была ребенком. Маленькая?

– Не маленькая.

Большая?

– Представь пиццу, Ян. Такой была моя двенадцатилетняя попа.

– О, Боже! Это отвратительно. Я никогда больше не стану есть пиццу. Не пойми меня неправильно. Я буду есть твою попу, но не притронусь к пицце.

– Видишь? Ты бы тоже стеснялся джакузи, если бы она превращала твою попу в пиццу. Я неделю не могла сидеть. Мне пришлось спать на животе. Бедной маме пришлось накладывать мне мазь. Это был кошмар.

– Где у тебя появилась эта сыпь от джакузи?

– Мы поехали отдыхать, когда я была ребенком, и остановились в отеле с джакузи.

– Ясно, джакузи в отеле стала твоей первой ошибкой. И второй. Одна ошибка для двух половинок твоей попы. Там же сточные воды могли быть.

– Расскажи мне об этом.

– У меня новое джакузи, я его сам вымыл, обработал с хлоркой дважды. Вода идеальная. От нее у тебя не будет пиццы, клянусь.

– Ты никогда не позволишь мне забыть об этой пицце, да? – поинтересовалась она.

– Нет. Никогда. Пока мы оба живы.

– Да, я так и подумала. А теперь ты расскажи что-то смущающее. – Она медленно перевернулась на бок и посмотрела Яну в лицо.

– Что-то смущающее? Ладно, это не настолько смущает, как пицца-попа, но я мог бы рассказать о случае, когда у меня был секс с моей девушкой, и я забыл выбросить упаковку от презерватива, а мой папа нашел ее на полу в гостиной на следующее утро.

Искра поморщилась.

– О, это плохо. Когда это случилось? В старших классах?

– Сегодня утром.

Она распахнула глаза.

– Вот, черт! Что сказал твой папа?

– Ну, он посмотрел на меня таким отцовским взглядом... – Ян скривил лицо, выражая серьезность, смешанную с суровостью, одновременно пытаясь не смеяться. – Затем спросил: «Кто-то, кого я знаю?» – довольно странный вопрос, если задуматься.