раскрыв. -- "Ты не боишься?" -- он сказал.
"Нет, не боюсь. Не знаю... я... я в коме.
Не знаю, кто я, ничего не помню..."
Движеньем осторожным, чтоб не ошибиться,
он воспарил над нею, словно птица,
и, как колибри в пламенный цветок
нежнейшим жестом вводит хоботок,
вошёл в её секретную обитель
и замер в ней. Она подумала -- "Учитель.
учи меня любви". Потом забыла мысль.
Вообще все мысли тут же прервались.
Она глаза закрыла, сократив дыханье,
чтоб превратиться лишь в одно желанье --
настолько для него желанной быть,
чтоб мог он с ней весь мир вокруг забыть.
10
Как удаётся это им -- я не пойму.
Но женщины любимые подчас
так абсолютно подчиняют нас,
что нам помыслить грех -- зачем и почему.
Наверно, так Господь задумал наш Всеблагий
и игр теория и "Метод Монте-Карло"
ему знакомы. Большинство бездарно
в любви. Любовной влагой
они обмениваются с тем, кто попадётся
случайно под руку. В тумане одиночеств
они не видят планов и пророчеств,
в которых их любовь легко прочтётся.
Но если хочешь подчинить любви свой нрав,
засунь подальше пошлую гордыню
и торжествуй -- ты перешёл свою пустыню.
Люби и преклоняйся. Будешь прав.
Всё это верно, если женщина не стерва.
Иначе убегай. Ты здесь, увы, не первый.
11
Потом всю жизнь не смогут позабыть они
минуты краткие их первого слияния.
А волшебство взаимного влиянья
останется на все, ещё не прожитые дни.
Изыскан этот танец парный,
когда свежи и сложены, как юные спартанцы, дети.
Движенья завораживают эти
и ритм меняющийся, сложный и угарный.
Как бабочки легки в порхании тела,
и па их грациозны, невесомы.
Природа их расчетливо свела,
чтоб совершенствовать в потомках хромосомы
. Красивые животные, попав в Её капкан,
не понимают этого служенья,
не ради рода, ради наслажденья
бессчётно повторяют те движенья,
что предки их из разных стран и рас
тысячелетия вводили в этот пляс.
12
"Природа гениальный балетмейстер,
но редки гениальные солисты.
Их танец экономен и неистов --
почти что без движения, на месте.
Но красота и лёгкость дивных форм
есть главное условие блаженства.
Ты, Анна, в этом смысле совершенство.
Ты лучшая из женщин, ты вне норм.
Как бёдра вскинуты в коленей мягкий сгиб!
Так даже лебедь в крыльях распростёртых
рисунок этот упрощённым, стертым
воспроизводит. Знал бы -- и от зависти погиб.
Как шея нежно выливается в плечо
и переходит в руку и в холмы с рисунками галактик,
где в центре две звезды. Доселе, старый практик,
не видывал ещё. А в центре танца -- горячо", --
твердил себе Андрей, творя святой обряд.
Не так, конечно, гладко, а пунктиром, невпопад.
13
Потом нарочно посмотрел в окно...
Там август... И печаль природы не коснулась.
Затем взглянул на Анну. Не очнулась
она от счастья, опьянев давно,
ни разу глаз сиреневых не приоткрыла --
ей был совсем не нужен внешний мир.
С ней был её Христос, её Сатир,
её предвосхищения святая сила.
И в самом центре чресел, ниже живота,
она его присутствие, движенье,
бесчисленные нежные скольженья
не узнавала. И пронзительная острота
её предвидений не рисовала эти ощущенья.
Лишь счастье, как всех ценностей сближенье,
и главных мыслей, вкусов, душ родство.
Да, только так. Но плоти торжество,
такая близость, странные движенья...
ей нравились до головокруженья.
14
Как прочно всё в девичьем юном теле.
Изысканная роскошь и разврат
с невинной сексуальностью царят
в манящей, неприступной цитадели.
Бедро изящное и стройное на вид,
соединясь с другим в округлости крупнеют
и воплощают адскую идею,
рабом которой были -- сам Творец и царь Давид.
Все части тела наслаждение сулят.
Участок кожи, что под платьем бедным ли роскошным,
дурманит запахом изысканным и тошным.