Когда Рой распался и все более или менее пришло в норму, я попросил одного из выживших земных колонистов ампутировать мне этот палец-чужак. Думал, пусть уж лучше будет обрубок человеческого пальца, чем целехонькое щупальце насекомого.

Но эта проклятая штуковина отросла снова. Моя собственная рука мне теперь чужая. О том, что эти подонки из Роя сделали с моими ногами и другими частями тела, особенно с мозгом, я стараюсь даже не думать.

Не говоря уже о том, что они украли у меня два года жизни, и… Возле биокупола кто-то есть. Я снова взглянул на монитор и проверил время. Ровно 09:17. У меня гости.

Кажется, я догадываюсь, кто это и что ему нужно. Даже если я никогда не встречал его прежде, каждый раз все одно и то же.

Снаружи, за дверью шлюза, стояли три щелкуна. Дайте-ка угадаю: наверное, все трое заявят, что они и есть тот единственный, кто мне помог.

В мандариновом свете желто-оранжевой звезды типа G5, в небе, полном кашеобразных облаков, просматривалось, как вторичная луна поднимается над горизонтом. Что там говорил вчерашний щелкун? Насчет того, что случится «на восход маленькой луны»?

—   Утро добро к тебе, господин землянич, – послышалось трехго-лосье нью-джерсийского говора. Все три пары жвал у щелкунов подергивались в унисон, и синтеголос доносился из трех одинаковых медальонов, болтающихся на одинаковых грудных пластинах участников этого трио. Щелкуны уверяют, что они больше не связаны Рой-разумом, но сдается мне, это вранье.

—   Мы приветствуем тебя для нашего народа Иклакик, – в унисон произнесли три синтеголоса. Затем эти креветки-переростки, должно быть, осознали, насколько по-идиотски выглядит, когда все они говорят одновременно, потому что некоторое время они молча таращились друг на друга, шевеля усиками, после чего ко мне обратился только тот гигантский таракан, что стоял посредине:

—   Господин землянич, мы делегаты совета Иклакик, расследуем преступления, совершенные Роем. Ты урожденный землянич Джес-монд, так?

—   Вы знаете, кто я. – Я указал на свою руку, на изрезанный шрамами лоб. – Знакомо?

—   Будь уверен, – сказал щелкун слева, подрагивая хвостовым плавником, – другие делегаты из нашего совета посетят тебя, чтобы согласить компенсацию за твои испытания и печальноопытности.

—   Но не это наша причина здесь, – добавил щелкун справа. – Мы комитет правосудия, ищущий преступников Роя. Все бывшие члены Роя, совершившие науко-преступления против людей, будут пойматы и наказаны.

—   Да неужели? Вы хотите сказать, что одни члены Роя виновнее других? – спросил я. – По-моему, это нечестно.

Пока я томился в баке, и вся эта мразь вскрывала мне мозги с помощью своих телепатических экспериментов, я тоже кое-что узнал… Так что я немного разбираюсь в том, как функционировал Рой. И я далеко не уверен, что он перестал функционировать.

– Рой был коллективом, – сказал я им. – И каждый его член усиливал действия других. В то время, пока вы ставили надо мной свои эксперименты, все отдельные жучиные сознания там, на вашей планете, были телепатически связаны со всеми сознаниями здесь, на Ле-тее. Так что нечестно сваливать всю вину на те три тысячи щелкунов, которые находились в прямом контакте с людьми, когда я знаю точно, что девять миллионов тараканов-переростков на Эпсилоне Эридана были мысленно связаны с этими щелкунами – разделяя их убеждения и поощряя на расстоянии.

Последовала пятисекундная пауза, во время которой делегатам переводилось то, что я сказал. Затем все они принялись трещать и сверчать друг с другом. Очевидно, для моих ушей это не предназначалось, поскольку их медальоны безмолвствовали. Затем синтеголос одного из щелкунов произнес:

—   Господин землянич, ты не соображаешь наше правосудие. Некоторые из бывших членов Роя более виновнее других, некоторые менее.

—   Черта с два! – Только теперь я заметил, что у самого высокого делегата имелся полузаживший шрам – нет, даже два! – на верхнем крае панциря. – Две ранговые зарубки! Подлюга, в Рое ты был одним из верховных жуков! И у тебя хватает наглости являться сюда и…

– Я был в Рое, – перебил меня двухзарубчатый щелкун, и в его синтсголосс вдруг прорезалось смущение. Впрочем, возможно, это была просто остаточная интонация того человека, у которого они украли голос. – Я присоединился к Рою безжелательно. Я безпреступ-ник. За мой срок в Рое я никогда не трогал людей.

—   Разумеется. Главным тараканам положена амнистия, а на мелких жучков взвалили всю вину.

—   Наказание будет соответственным. Как и прощение. – Это были слова третьего насекомого. Я пристально поглядел на его панцирь: либо у этого парня никогда не было ранговой зарубки, либо надрез начисто зарос, когда он сменил свой предыдущий экзоскелет. Щелкун с двойной зарубкой теперь отступил в тень, предоставив право вести беседу своему беззарубчатому приятелю. А может, это Рой убрал за ширму одну марионетку и заменил ее другой?

—   Что до прощения, то за этим мы и пришли тебе. Наши отчеты показывают, что в своем заключении ты пережил один эпизод жале-ния от члена Роя. Пожалуйста, расскажи нам об этом.

—   Вы и так всё про это знаете. – Я злобно сплюнул, на этот раз чуть-чуть не попав в щелкуна с двойной зарубкой. – Когда один-единственный порядочный щелкун пытался мне помочь, все остальные должны были это видеть… Потому что вы любите подглядывать в мозговую скважину. Так что все в курсе.

– Мы пожалуйста предпочли бы твою версию слушать.

—   Вы были там. Даже если вас там не было, вы все равно были. В ваших Рой-воспоминаниях все это есть.

—   Мы больше не связаны Роем, – возразил двухзарубчатый щелкун. – Мы не можем больше соприкасаться мыслями, кроме общей памяти.

—   Большинство из нас выбрало распомнить Рой обратно, – добавил его сосед – креветка с рекламы попкорна. – Пожалуйста, твою версию рассказать.

Они что, действительно хотят меня заставить пережить это вновь?!

– Ждите здесь, – велел я им. – Я вернусь. За мной не ходите. Вам не положено.

Я прошел через люк моего обиталища, обновил азотно-кислородную смесь в шлюзе и заглянул в свои апартаменты. Включил репликатор и сварганил себе еще одну порцию виски со льдом. Соблазн был велик: остаться здесь и посмотреть, как долго щелкуны будут торчать снаружи, прежде чем догадаются, что им уже ничего не светит. Я довольно долго потягивал виски, прежде чем вернуться к шлюзу. Снова обновил воздух, чтобы чистая атмосфера моего дома не смешивалась ни с одной вонючей молекулой, выдыхаемой этими проклятыми щелкунами. После этого вышел на улицу.

Троица десятиногих все еще околачивалась здесь. Я уселся на кусок местного пирита, жестом предложив незваным гостям устраиваться, кто как может. Они согнули свои сегментированные туловища так, как будто хотели сесть на корточки, а затем перераспределили вес тела на четыре нижних пары конечностей вместо обычных трех.

– Двадцать два месяца я был пленником вашего Роя, – начал рассказывать я, надеясь, что эти хладнопанцирные чужие почувствуют ненависть в моем голосе. – Все время голый. Никакого уединения. Каждый день, часов по пять подряд, вы, сволочи, держали меня в камере, где ставили свои медицинские эксперименты. По большей части, все эти «эксперименты» представляли собой пытки и нанесение увечий. А иногда и то, и другое вместе. Иногда я должен был смотреть, как вы «экспериментировали» над женщинами и детьми из колонии землян. – Я потрогал свой лоб там, где когда-то череп просверливали импланты. – Все остальное время ваши соплеменники держали меня в баке с раствором, где я против воли был мысленно связан со всеми другими заключенными в этом баке. Я испытал на себе все то, что испытывали они. Когда их пытали, я это чувствовал. Когда они умирали, я ощущал это на себе. И невозможно было спрятать мои собственные воспоминания туда, где души других пленников не смогли бы их почувствовать. – Меня передернуло. – Каждый раз, когда ваши собратья тащили меня из клетки в бак или обратно, меня избивали и мучили. Кормили меня только раз в день, хотя эту рыхлую дрянь, которой вы меня накачивали, вряд ли можно назвать пищей. Что касается отсутствия санитарных условий…