Наконец, королева прервала молчаливый диалог со своим отражением и, вздохнув, направилась к письменному столу, чтобы закончить эпитафию на памятник Дэша. Виктория так и не смогла ее написать в тот печальный день, когда любимый пес оставил ее навсегда. Для его скромной могилы был выбран отдаленный участок Виндзорского парка, и она сама порывалась проститься с ним, уехав на пару дней из Лондона, но Альберт был решительно против такого необдуманного шага. Он настаивал, что подобная поездка в зимнюю стужу может пагубно отразиться на ее здоровье, и нельзя оставлять так надолго маленькую дочь. Тогда она в запале обвинила мужа в равнодушии, и они поругались. Но вечером, заглянув в детскую, она увидела Альберта, нежно склонившегося над колыбелью маленькой Виктории, и поняла, что не ошиблась в своем выборе. Ее муж — ангел, посланный с небес, чтобы защищать и оберегать ее от ненастья. Все остальное со временем встанет на свои места.

И все же…Не отправить ли приглашение на завтрашний званный ужин Лорду М?

Отдав пальто и цилиндр проворному лакею, Мельбурн прошёл в малую приёмную своей резиденции и вызвал секретаря. Самыми срочными были записки к министру внутренних дел маркизу Норманби и руководителям Скотленд-Ярда о назначенном завтра на 10 утра совещании в Уайтхолле. Представителя профессиональных сыщиков и агентов с Боу-стрит премьер-министр лично не знал, но он будет приглашен лично Робертом Пилем. Участие зятя и вождя вигов в Парламенте — лорда Палмерстона также не вызывало сомнения. Самого же отца-основателя полицейской службы Англии и крестного отца лондонских «Бобби» не будет — его политический окрас мог раздражать министров-вигов. Городские же власти будут поставлены в известность о проводимых облавах не раньше, чем за час до назначенного времени. Таким образом, вероятность утечки информации максимально сводилась на нет.

Отдав необходимые распоряжения, Мельбурн мог, наконец, переодеться и с удовольствием отдал Хопкинсу свой помятый галстук. Он с юности имел привычку часто менять галстук на свежий, но в отличие от красавчика Браммеля не делал это по шесть раз на дню.

Освежившись после дороги и неожиданно долгого визита во дворец, он с удовольствием съел холодной телятины с соусом и каперсами, нежнейшего омлета со спаржей и выпил бокал красного вина. Этого хватило, чтобы подкрепить силы для запланированных на сегодняшний день и вечер визитов, и не впасть в дремотное состояние после беспокойной ночи в Брокете. Хопкинсу были даны подробнейшие инструкции, и через полчаса к крыльцу подали карету виконта без гербов, а сам камердинер восседал в ее глубине с резным сундучком на коленях.

Первой их остановкой по пути в Сити был хорошо знакомый Уильяму адрес по Флит стрит, 37. Карета остановилась у парадного крыльца под изящной вывеской банка «Hoare & co». Старинная эмблема в виде позолоченной кожаной бутылки красовалась чуть выше. За последние тридцать лет, что Уильям был постоянным клиентом этого старейшего частного банка Англии, здесь внешне ничего не изменилось, и они поднялись по мраморным ступеням к массивной двери с молотком.

Вот также давным-давно, семнадцатилетним юнцом, Уильям, удивляясь собственной отчаянной наглости, переступил этот порог. Катастрофа тогда была неминуема! Первый в жизни проигрыш немыслимой для его годового содержания суммы в 50 фунтов золотом, юношеское гордое обещание заплатить долг чести, чужие насмешливые лица вокруг, приятели, внезапно исчезнувшие из подозрительного игорного дома — все пронеслось калейдоскопом в голове Мельбурна, как будто случилось только вчера……

Вот, он срывающимся фальцетом просит срочной встречи с управляющим, и на удивленный вопрос служащего о назначенном времени представляется своим настоящим именем.

… Помня, как ребёнком мать однажды взяла его с собой в этот банк, где немолодой управляющий лично встречал виконтессу Мельбурн на пороге кабинета как особо важного вкладчика, он пришёл сюда в порыве юношеского отчаяния. По единственно знакомому ему адресу, других банков в Лондоне вчерашний выпускник Итона просто не знал. Проведя только две недели в родительском доме, ему не к кому было обратиться, негде было просить денег в долг…

Проблема была еще и в том, что сказать о проигрыше своему отцу, лорду Мельбурну, Уильям так и не решился. Их отношения и без того были не слишком тёплыми, в силу разных обстоятельств к своему второму сыну Пенистон Лэм был практически равнодушен. Его гордостью всегда был и оставался до самого последнего дня старший сын и наследник. Только мать и младшая сестра Эмили были искренне рады возвращению Уильяма из Итона в родное гнездо, младшие братья почти забыли его и держались особняком. День выплаты между тем неумолимо приближался.

…Хозяин банка и его бессменный управляющий на протяжении стольких лет, заметно постаревший сэр Чарльз Хор, сидел за массивным письменным столом, и только вежливо кивнул входящему юному достопочтенному Уильяму Лэму.

Несколько раз за время этого тягостного для него разговора, Уильям пытался встать и уйти, гордо неся свою голову навстречу неминуемому позору. Но что-то в справедливых и безжалостно правдивых словах старого банкира удерживало юношу на месте. Его щеки вспыхивали румянцем, а пальцы нервно теребили пуговицу пальто. Итог разговора поверг его в ступор. Деньги он получит как несовершеннолетний только под личное поручительство своей матери, виконтессы Мельбурн, к которой банкир питает всяческое уважение.

— Это все, что банк может предложить Вам, юноша! — отчеканил старик и строго посмотрел на Уильяма из-под густых седеющих бровей.

Ему как несмышлёнышу преподали урок, аристократической гордости был нанесён ощутимый урон, но злость на самого себя и свою детскую доверчивость, позволившую старшим приятелям втянуть его в сомнительную авантюру была ему тяжелее во стократ. Уильям смог произнести несколько вежливых слов и молча покинул кабинет.

Впереди его ждал непростой разговор с матерью. Все ещё прекрасная леди Элиза только укоризненно вскинула свои тёмные глаза на сына, но сама помочь ему не могла, уже успев истратить своё месячное содержание, безотчетно выдаваемое мужем на «булавки». Со свойственным ей тактом и безграничной любовью к своему второму сыну, она нашла весьма неординарный способ выплаты банку взятой в долг суммы, после погашения карточного «долга чести».

В оставшиеся месяцы до отъезда в Кембридж, Уильям составлял многостраничный каталог произведений искусств и книжных раритетов в городской усадьбе и загородном доме ее старинного друга — Джорджа Уиндема Третьего графа Эгремонта. Это позволило ему не только получить новые знания, существенно расширить свой кругозор, но и ближе познакомиться с этим незаурядным немолодым джентльменом. В качестве благодарности, граф сделал благотворительный взнос в один из многочисленных фондов вигов, патронируемых его матерью. Деньги с полагающимися процентами без промедления были возвращены банку и Уильям смог, наконец, почувствовать себя свободным. Урока, полученного в юности, ему хватило надолго — впредь он не играл в сомнительных, недостойных джентльмена местах и не ставил на кон средств, которых не было в его кармане.

Эта, почти забытая им самим история, неожиданно всплыла в памяти, когда в сопровождении служащего они подошли к такой знакомой двери кабинета нынешней владелицы банка — внучки сэра Чарльза.

Неожиданный личный визит лорда Мельбурна — давнего вкладчика банка и обаятельного джентльмена, откровенно порадовал мисс Терезу Хор. На ее худощавом бледном лице появилось подобие улыбки. Старая дева и уже признанный в банковском сообществе профессионал, буквально на мгновение превратилась в обаятельную молодую женщину.

Хорошо, что сегодня она задержалась чуть дольше обычного и может принять его сама. Откинув ненужный апломб, и не тратя время попусту, она внимательно выслушала пожелания виконта и сделала пометки в своём блокноте. Задача была предельно ясна: завтра к полудню составить полный отчёт о состоянии его основного вклада, движении средств на текущем счёте и подсчитать приблизительную стоимость принадлежащих ему ценных бумаг. Кроме того, лорд Мельбурн хотел сейчас же навестить банковское хранилище и свой именной сейф.