Наконец один из «исследователей» подозвал своего напарника и молча указал на статью на последней странице в «Morning Chronicle» от 30 декабря 1840 года: «Еще один театр лондонского Вест-Энда разделил судьбу Друри-Лейн!».

— Прости Вик, но выглядишь ты неважно, и это еще мягко сказано, — поначалу тактично заметил Энтони, когда практически шантажом выманил ее на ланч.

Они сидели в одном из самых смелых и модных мест, что так любил посещать ее лучший друг. За зеркальным, во всю стену окном уже чувствовалось окончание зимы: февральские оттепели сделали своё дело, а робкое лондонское солнце пробивалось сквозь серую завесу низких туч.

Вик окинула взглядом своего визави: пижонский прикид «с иголочки», модную стрижку, дизайнерские очки. Да, рядом с ним она выглядела серой загнанной мышью. И когда только она перестала обращать внимание на свой внешний вид, выбирая эти унылые водолазки, старые джинсы и бесформенные кардиганы?

— Нет, я не могу быть деликатным, меня в дрожь бросает от твоего изможденного лица и кругов под глазами. Ты рехнулась, дорогая? Даже если у тебя ничего не вышло с тем горячим экспертом, жизнь на этом не закончилась! Вспомни, Вик, ты же мне всегда это говорила! — не выдержал Энтони, — Сколько раз я был размазан очередным неудачным романом, но посмотри на меня. Как видишь — жив и здоров, и не собираюсь ни в чем себе отказывать. Да, и еще я думаю, извини за прямоту, ты не совсем здорова. Твой цвет лица… ох, Вик, это просто катастрофа!

— Ты не понимаешь Энтони… Со мной все в порядке. Просто сейчас много работы и… Пожалуй я отойду на минуту — вдруг выпалила Вик, почувствовав внезапный приступ тошноты, когда официант выставил перед ними заказанный ланч.

Энтони проводил ее тревожным взглядом.

— Ну вот, я же говорил! Обещай, что завтра же отправишься к врачу, иначе мне придется поставить на уши твою маман, — пригрозил он, когда Вик вернулась за стол бледнее прежнего.

— Обещаю — покорно отозвалась она, не в силах смотреть на горку розовых креветок, призывно торчащих из замысловатого японского блюда. Она не могла думать больше ни о чем, кроме как о совершенно безумной, внезапно посетившей ее пять минут назад догадке.

После ланча, она не вернулась в офис. Впервые за много дней Вик позвонила Конрою и сама попросила выходной, а по дороге домой забежала в ближайшую аптеку.

Придя домой, она некоторое время просто сидела в кресле, погрузив пальцы в мягкую шкурку запрыгнувшего к ней на колени мистера Финдуса, вспоминая свои внезапные недомогания в последние дни, стойкую бессонницу и перепады настроения. Она списывала это на общее переутомление и последствия «любовной лихорадки» декабря, что пошатнуло в ней хрупкое душевное равновесие. Отсутствие «женского недуга», как именовала его Рози, за прошедшее с Рождества время, её тоже не особенно напрягло. Такое не раз случалось с ней и раньше на фоне стресса и потери аппетита. В голове назойливо мелькала совершенно дикая мысль: что если…. Нет, возможно ли такое? Даже в виде безумной мечты? Это вдруг наполнило ее теплым, живительным светом, но тут же в сознании шевельнулся страх — Альберт предупреждал, что перемещения во времени могут быть опасны для здоровья. Её теперешнее состояние вполне может оказаться началом, ещё не изученной наукой, болезни.

Нужно положить конец этим изматывающим догадкам. Собравшись с духом, Вик достала из сумочки купленный тест и решительно направилась в ванную. Удивительно, но живя с Альбертом она никогда не делала этого раньше. Ведь даже эта часть их недолгой совместной жизни была им дотошно выверена и спланирована.

Если бы кто-нибудь увидел Викторию несколько минут спустя, то был бы немало удивлен той резкой переменой, что произошла с ней.

Нервное ожидание сменилось удивлением, а потом невероятной и всепоглощающей радостью, затопившей ее измученное сердце до самого края. Вик смеялась и плакала одновременно, не в силах вместить в себя те чувства, которые сейчас переполняли ее. «Что же, Уильям Лэм, 2-й виконт Мельбурн, у Вас все-таки будет наследник!»- прошептала она, понимая, что эти слова не долетят до него через непреодолимое теперь время и пространство, и все же так отчаянно желая их сказать.

Виктория стояла у окна, вглядываясь в бесстрастное, уже тонущее в подступивших сумерках лондонское небо, чувствуя как счастье медленно разливается где-то у самого ее сердца. Это казалось невероятным, немыслимым! Ей удалось перенести новую жизнь почти через полтора столетия. Была ли она обманщицей, коварно нарушившей законы Вселенной или сама судьба преподносила ей столь неожиданный, но желанный подарок? У нее не было ответа. Она понимала, что Уильяма никогда больше не будет рядом, но часть его навсегда останется в этом мире и станет ее счастьем, не призрачным, а настоящим, ради которого стоит жить и бороться.

Мерное покачивание вагона было почти усыпляющим, но Вик с удовольствием рассматривала чудесные виды, мелькающие за окном. Через четверть часа ее поезд должен прибыть на перрон самого живописного курорта Англии, куда баронесса Кобург отвезла своего сына для реабилитации после декабрьского ранения.

По телефону Альберт почти ничего не сказал, попросив лишь навестить его в Бате, и намекал на какой-то серьезный разговор. Они почти не виделась с ним в последнее время. В своей квартире молодой учёный практически не появлялся, по-соседски, как бывало раньше, не заглядывал. Виктория лишь однажды мельком увидела его садящимся в чёрный представительский автомобиль с водителем в униформе и двумя неулыбчивыми пассажирами. Но более всего ее поразил строгий костюм и кашемировое пальто на Альберте — таким себе бывшего жениха она даже не представляла. После больницы он так и не вернулся к полноценной работе в своей любимой лаборатории Вестминстерского университета, а по смутным намекам его матери ждал места в одном из колледжей Кембриджа, чтобы занять солидную вакансию, достойную его светлой головы. Кажется, для полного счастья Аделаиде требовалась только найти покладистую, заботливую жену для обожаемого сына и дистанцировать его от мисс Виктории Кент, в которой она окончательно разочаровалась.

В памяти Вик почему-то сейчас возник эпизод почти трехлетней давности, в пору ее скоропалительной помолвки с Альбертом:

— Это не он — сказала леди Кент и бесшумно поставила чашку на серебряный поднос. Виктория, едва вернувшаяся в кресло напротив, удивленно посмотрела на свою бабушку. Благодаря приоткрытому окну в гостиной, им был отчётливо слышен звук отъезжающего такси. Тихая улица на севере Лондона, состоящая из аккуратных домов в псевдо-палладианском стиле, погрузилась вновь в своё полусонное существование.

Продолжения не последовало, и старая леди углубилась в очередной расклад пасьянса. Бабушкина экономка Мэри вплыла своим немолодым телом в приоткрытую дверь, и ловко собрав чашки с круглого стола, подхватила тяжёлый поднос.

Дверь за ней бесшумно закрылась. Терпение внучки было наконец вознаграждено и леди Абигайль продолжила:

— Он безусловно воспитанный и умный молодой человек. Но он предсказуем и пресен как… железнодорожное расписание!

Это непоэтическое сравнение ее жениха слегка задело Вик.

— Вы не знаете Альберта, бабушка! Он…

— Хороший друг, интересный собеседник, нравится твоей матери? — нетерпеливо перебила ее леди. — В тебе больше от Кентов, чем ты себе даже представляешь! А они, поверь мне, неисправимые романтики! Только твой отец, закоренелый холостяк и романтик мог решиться на женитьбу на молодой богемной вертихвостке в свои сорок лет и завести ребёнка! Я смирилась с его выбором — сказала она чуть мягче, глядя своими пронзительно голубыми глазами на внучку — Ведь теперь у меня есть ты…, но сути это не меняет! Альберт Кобург не мужчина твоей мечты и это мне ясно как божий день!

Виктория не ожидая такого резкого и, увы, неодобрительного мнения старой леди, пожалела о сегодняшних «смотринах» с чаепитием в доме своей бабушки по отцу. Мать предусмотрительно отказалась от сопровождения молодёжи в дом свекрови, и зная их непростые отношения, Вик была ей благодарна за это. Даже бойкий и насмешливый старший брат Эрнест, прихваченный Альбертом для придания должной респектабельности, а более для собственной уверенности, не смог произвести положительного эффекта и убедить леди Абигайль в верном выборе внучки.