Дела шли! Каждый день, после уроков, Зина выводила отряд малышей к оврагу, расставляла посты, обходила дозором школьный огород Варвары Ивановны и учила мальчишек различать следы, а тем, кто отличался в учёбе и охране «заставы», разрешала поводить по буму Удара.

- Молодец, Поросюша! - похвалил Ломоносов и принёс Зине целую сумку консервных банок.

Митя пришёл к мальчишкам с мелкашкой, и они целились по очереди в старый дубовый пень.

Каждое утро шагавшие по гребню Сладкой пограничные наряды замечали, как на соседней сопке, прыгая с камня на камень, поднимались по крутой тропе майоровские пионеры.

Как-то бегущих ребят заметил снизу приближавшийся к школе почтальон Свечкин, в сумке которого лежало большое письмо с штампом «Заказное». Было оно из маленького городка на Волге и летело к дальней заставе через всю страну целых восемь часов, да ещё сутки добиралось железной дорогой.

«Интересно, я к ребятам, а они - от меня, да ещё по сопке. Это что-то новенькое!» - подумал Свечкин.

Но больше других был удивлён переменами в жизни ребят Иван Кузьмич.

По утрам даже его Витя стал делать зарядку и бегать по буму. Валявшиеся как попало вещи сына теперь - во время сна - лежали, аккуратно сложенные, в готовности, на табурете возле кровати, а ботинки стояли под табуретом - точь-в-точь как у пограничников на заставе.

Но это было только начало!

В это утро, поднявшись из-за письменного стола, чтобы покормить петуха Василия и поросят, Иван Кузьмич удивился сразу нескольким вещам.

Во-первых, в 7 утра его сына не было ни в постели, ни во дворе.

Во-вторых, на крыльце стоял котелок, полный начищенной картошки, а Василий и куры клевали насыпанное кем-то зерно.

А в-третьих, у калитки его ждал почтальон Свечкин и протягивал конверт, на котором ниже адреса было написано:

«Пионерскому отряду пограничной школы».

После разговора с капитаном Щербаковым Алёша Ломоносов всё время обдумывал его задание. По дороге в школу, а то и на тренировке, прямо на бегу, он прикидывал, какой бы толковый вопрос подбросить Ивану Кузьмичу. Вопрос без дела - так не интересно! Слишком замысловатый - «нескромно!».

И вдруг с Ломоносовым просто-таки что-то произошло. Не знавшая пробуксовок его голова вдруг забуксовала на ровном месте!

На уроке математики - в самом начале - Алёша встал и сказал:

- Иван Кузьмич, поглядите, пожалуйста, чего-то у меня поезд из пункта А до пункта Б никак не доедет.

Вся школа разом оглянулась: у Ломоносова - и не получается!

- Третий раз переделываю, и всё не выходит!

Мышойкин хмыкнул:

- Да ты что? Задача - пустяк!

Удивился и Иван Кузьмич, но подошёл, стал всматриваться, просчитал было решение в уме, удивился ещё больше, но задержался и закачал головой:

- Всё торопишься. Вот и ошибся! Цифры-то списал неправильно! В задачник смотреть надо!

Он взял у Алёши ручку, исправил в условии цифру 5 на 3. И поезда спокойно повезли грузы к пунктам назначения.

- Вот спасибо! - сказал Алёша и вдруг, словно сейчас смекнув, улыбнулся: - Вообще-то перепутал я потому, что условие неверно.

Иван Кузьмич наклонил голову набок: как это? Как дано - так дано!

- Так поезда-то ползут. Скорости в задачке несовременные,-сказал Алёша.-С такими давно не ездят! Может, поменяем у обоих поездов цифры на новые?

Иван Кузьмич хотел возразить, но, подумав, согласился, и минут десять всем классом меняли поездам скорости. Поезда пошли веселее!

На русском Алёша тоже задал несколько непустяшных вопросов, которые прежде и не додумался бы выискать.

А на истории, когда учитель, глядя куда-то вдаль, стал говорить про то, как узнавали давнюю жизнь, как вели раскопки, Алёша не выдержал и вздохнул:

- А молодец Шлиман!

Ребята повернулись к нему, а Иван Кузьмич быстро поднял голову:

- А что, нет? - спросил Алёша. - Вычитал-то он у Гомера легенду, сказку! А поверил, вычислил - и откопал Трою! Да как! Матросом стал, рабочим был, торговцем был, чтоб деньги на раскопки скопить, а всё равно раскопал! - мечтательно сказал Алёша, завидуя знаменитому археологу, будто сам готов был сейчас пойти работать и матросом, и грузчиком, и каменотёсом…

- Только знаете, Иван Кузьмич,-живо сказал Алёша,- мне кажется, что и Гомер малость напутал.

Иван Кузьмич посмотрел на него: «Ну что это наш Ломоносов ещё выдумал», но уже не так сухо, как бывало, спросил:

- И в чём же?

- Сколько лет у него Одиссей после Троянской войны странствовал?

Иван Кузьмич, припоминая, вскинул на лоб очки…

- Десять! - сказал Алёша. - Десять лет по морям ходил, а всё только внутри Средиземного моря!

- Так они же были на вёслах и на парусах,-сказал Митя, рисовавший на тетрадке с записями голову овчарки.

- Ну и что! Вон наши курсанты из океанского училища в несколько недель до Камчатки дотопали. Болгары на парусах вдвоём в полгода землю обошли. А уж древние-то греки, думаю, как-нибудь на вёслах да на парусах не хуже нашего бегали! - ответил Алёша и повернулся опять к учителю: - Так мне кажется, что Одиссей не только в сказке, а и в самом деле был. И погоняло его ветрами да бурями по всему белому свету! Вот недавно в Южной Америке древнегреческое судно сыскали. И якоря! И амфоры! Вот это на десять лет уже похоже. А? Так, может, они Одиссеевы?

Иван Кузьмич прошёлся, потом спокойно спросил:

- А где ты это всё вычитал?

- Так в санатории, в газете,-сказал Алёша. - Там знаете сколько книг и журналов! - И улыбнулся: - Вот бы вы прочитали да рассказали бы нам - мы бы тут и без истории выжили!

- Ну раз уже ты прочитал, так, может, и доклад сделаешь? - спросил в ответ Иван Кузьмич, и, кажется, серьёзно.

Но Ломоносов вздохнул:

- Да я плохо рассказываю! Забегаю! А вот у вас получилось бы здорово!

Из-за окон поплыла такая синяя тишина, что от неё повеяло и Древней Грецией, и морями, будто где-то рядом, покачиваясь на волнах, Гомер и сам Одиссей ждали, как решится вопрос о докладе, а уж с ним и другой: был ли он, Одиссей, на самом деле и плавал ли к берегам Южной Америки…

Иван Кузьмич посмотрел на Алёшу, словно говоря: «Ну и человек ты, Ломоносов! Тут и без Гомера дел…»-но Алёша понял его взгляд по-своему и обрадованно крикнул:

- Я вам, если что, и книги принесу. А нет - Витьку пошлите!

Витя оглянулся. А Иван Кузьмич вздохнул:

- Ну что ж, дело, может, и впрямь интересное! Я и сам могу… Только до Гомера нам ещё далековато. У нас впереди и Древний Египет, и Китай, и Индия.

И всё же удивился тому, что сам заинтересовался предложением Ломоносова.

Иван Кузьмич взглянул на часы - время подходило к концу урока - и, открыв журнал, к неожиданности ребят, достал плотно упакованное письмо.

- Ура! От Капусты! - закричал Ломоносов.

- От Варвары Ивановны,-поправила Зина.

Но на конверте было написано незнакомым почерком: «Пионерскому отряду пограничной школы».

Ребята окружили стол. Письмо, побывав у всех в руках, задержалось у Мити. Зина быстро сказала:

- Открывай!

Но тут снова вмешался Ломоносов, рассудил:

- А я думаю, его и открыть и прочитать в самый раз Ивану Кузьмичу.

И, посмотрев на детей, совершенно удивлённый Алёшей, учитель взял письмо и надорвал конверт. Заглянув внутрь, он вынул оттуда вчетверо сложенный лист с какой-то вкладкой, а потом, ухватив пальцами за кончик, вытащил из конверта выцветший пионерский галстук.

Ребята наклонились над ним. Мышойкин взял галстук в руки и развёл концы, чтоб удобней было рассмотреть, а Иван Кузьмич раскрыл лист, в котором лежала фотография стоящего на сцене мальчика и ещё какая-то записка, и, присев на край парты, стал читать:

- «Дорогие дети, пионеры!

Пишет вам соседка Серёжиной мамы. Письмо ваше получила я, потому что Елизаветы Ивановны год уже как нет в живых и ответить вам она не может.

Вы спрашиваете, как жил здесь Серёжа Пастухов, что он делал. Жил он хорошо, учился хорошо. Маму свою очень любил, поэтому и пошёл раньше работать, чтобы ей помочь, когда их папа умер от военных ран.