- Хорошо говорил! - сказал Щербаков.

Тут «газик» влетел на бугор - прямо к воротам санатория, и Алёша уже выбирался из машины, когда Щербаков, надумав что-то неожиданное, остановил его:

- А ты ведь из поморов?

- Ну! - гордо сказал Алёша.-Мы все из поморов, с Беломорья. И отец, и дядьки…

- А ведь есть у поморов крепкий закон.

Алёша навострился.

- Помогать в беде человеку.

- А другого нет! - подтвердил Алёша.

- Так помог бы ты Ивану Кузьмичу, а? - сказал Щербаков.- Он ведь тебе по-своему помогает, учит, хоть и не очень ты ему нравишься.-Щербаков по-доброму задумчиво улыбнулся: - Понимаешь, случается, бывает с человеком такая вещь: жизнь виделась одной, а случилась по-другому. Думал про границу по-одному, а она иная. Подвигов на первый взгляд вроде бы нет! Вот и подзавял, заскучал человек, неинтересно ему стало что-то. Вроде он ни сам себе, ни другим не нужен… Бывает так?

- Ну, может, бывает…-сказал неопределённо Алёша, хотя сам такого не представлял.

- А ты покажи ему, что он тебе нужен. Поверни так дело.

Алёша посмотрел на него: как это?

- Поставь ему задачу, задай такие вопросы, чтоб он почувствовал, что очень тебе нужен, чтоб ему самому интересно стало! А?

- Тут характер надобен! - сказал Алёша и повторил: - Характер!

- Ну, а человеку без характера я бы этого и не говорил! - честно признался Щербаков и объяснил серьёзно: - Он ведь хороший человек. Нельзя нам отдавать людей ни тоске, ни скуке. Никому. А?

- Нельзя,-кивнул согласно Алёша.

- Для этого ведь тоже стоим на границе!

- Ну что ж. Если с умом - попробовать можно! - сказал Алёша, будто сам получил интересную задачу.

- Вот это пограничный разговор! - Щербаков довольно пожал ему руку.-Это по-пограничному.-И на минуту придержал Алёшу: - Да, а с Ударом надо заниматься вовсю.

- Понятно,-сказал Алёша и, собираясь домой, подумал, сколько опять навалилось дел! Правильно отец говорил: «Торопись к жизни навстречу, а уж она к тебе с делами сама покатит!»

В одну неделю Зина Поросюша сделалась на заставе своим человеком: и оттого, что старательно помогала дежурным убирать территорию, и оттого, что исправно приводила на занятия Удара. Алёша и Митя не отставали, а за ними тянулся Витя.

На пригретой солнцем полянке Артамонов объяснял ребятам задания для щенка: приказал собаке «сесть» - требуй, чтоб села. Села - погладь, поощри. Выполнила команду «лежать» - поощри снова.

Иногда он выводил из клетки Бурана, и пёс легко и охотно показывал молодёжи, как красиво выполняются такие приятные поручения. Потом вместе с Артамоновым он смотрел, как берутся за дело ребята, и каждое движение его глаз, ушей, носа выражало или удовлетворение или недовольство: «Молодец, Ломоносов, молодец, Удар! Смотрите, оказывается Удар - умница! А это что такое? Ну что это такое, Зина?»

- Поощрить забыла! - раздавался тут же голос Мышойкина.-Поощрить надо!

Но стоило взяться за дело самому Вите, Удар начинал огрызаться, валять дурака, а чаще - не обращал на Витю никакого внимания.

- Ну, кому сказал?! - требовал Витя.

Буран насмешливо косил глазами, а Артамонов вздыхал:

- Нет. Не чувствует он в тебе хозяина.

В какой-то момент на заставу въезжал грузовик, с которого шумно спрыгивали запылённые, загорелые от работы пограничники, и, отряхиваясь, к ребятам подходил Майоров - проведать, узнать, как дела. Но чаще всего тут как тут, потирая зеркальные, натруженные ломом ладони, оказывался Прыгунов. Лицо его поблёскивало солнечными подпалинами, одежда темнела от пота, но усталости словно и не бывало.

- Ну что у нас? Уже бум? Хорошо! - отметил он, когда ребята учили Удара ходить по буму.

Только что с достоинством прошёл по бревну Буран, за ним Удар. Очередь вести дошла до Мышойкина, но щенок, вздёрнув уши, тявкнул, зарычал и, отскочив, с любопытством посмотрел на Витю.

- А знаешь, что он спрашивает? - сказал Прыгунов.

- Что?

- «А сам-то ты умеешь?»

- А что тут такого! - сказал Витя, взбежал на бум и тут же, замахав руками, слетел вниз.

- Ну вот, видишь! А захотел научить собаку! Её не проведёшь! Учишь бегать - умей сам. Учишь на буме - сам не падай! - Прыгунов повернулся к Артамонову: - Так я говорю?

- А как же иначе! - согласился инструктор,-Только так и учим.

- А вы можете? - Мышойкин с ехидцей покосился на Прыгунова. Зина толкнула его в бок.

Но Прыгунов посмотрел на Витю, улыбнулся: «Пожалуйста!» - взбежав, спокойно прошёл по бревну, потом у конца развернулся в другую сторону и, сделав быстрое сальто, приземлился прямо возле Мышойкина.

- Вот так! - сказал Ломоносов.

А Витя спросил:

- И Майоров умеет?

- Майоров! Майоров умеет всё! - Загорелое лицо Пры-гунова так и вспыхнуло перед Мышойкиным.- Да что Майоров. Вот Ломоносов сможет! И Митя и Зина смогут. Правда? - спросил он у ребят.

Ребята кивнули. И Митя, подозвав Удара, повёл его по бревну.

- Ну вот, хорошо, хорошо! - сказал Артамонов, глядя, как ловко перебирает лапами Удар.- Хорошо.

И тут со стороны послышался суховатый окрик:

- Нельзя! Нельзя!

И все оглянулись.

Мышойкин уже стоял на лестнице у прожекторной установки, а маленький раскосый прожекторист Ибрагимов махал перед ним ладонью.

- Нельзя!

Прыгунов тоже хотел что-то сказать Вите, но, подумав, посмотрел на прожекториста:

- А может, покажешь ребятам прожектор, Ибрагимов?

- Нет,-сказал Ибрагимов.-Оттуда смотрите. А здесь нельзя. Сантиметр туда, сантиметр сюда, а нарушитель уйдёт. Это техника. - И, уже сам спускаясь по лестнице, показал на бум. - Пусть сначала на бревне хорошо ходить научатся.

Мышойкин заморгал. А Прыгунов развёл руками:

- Ибрагимов человек строгий. Заслужить его улыбку - это знаешь… А насчёт техники он прав.

- Да я на буме смогу, запросто! - оправдываясь, сказал Витя.-Тренироваться только надо! А бревна нет…

- Бревна! Во сказанул! - так и сорвался с места Алёша.-Да перед школой два бревна у самой дороги! Притащить, и всё!

- Пошли? - посмотрел на ребят Прыгунов.

- Мы сами! - сказал Алёша.

А строгий Ибрагимов улыбнулся Ломоносову:

- Хозяйственный. Как старшина. Ржавой банки не выбросит.

Все знали, что старшина по старинке на опасных участках навешал заграждений из пустых консервных банок, хотя приборов для наблюдения на заставе было хоть отбавляй.

Мальчишки рассмеялись, а Зина сощурила один глаз и что-то смекнула.

А через час, позвав на вышку Прыгунова, часовой протянул ему бинокль: по совхозной дороге три человека тащили на плечах бревно. Впереди шагал Ломоносов, посредине Митя, а сзади, вертя головой, Мышойкин.

Конечно, как Мышойкин сопел, то и дело поднывая: «Поосторожней, не наваливайте!» - Прыгунов не слышал. Но зато он хорошо видел, как, покачиваясь, будто на волне, бревно потихоньку приближалось к школе.

Но на этом дело не кончилось.

Через день-другой в совхозе обратили внимание на то, что из кюветов, с задворков пропали все валявшиеся там консервные банки. А ещё через пару дней, проезжая с КПП, начальник заставы Щербаков заметил за школой среди гигантских зарослей медвежьей дудки и лопуха какой-то непривычный блеск. Он подошёл к краю оврага и увидел, что возле увешанных банками и верёвками кустов второклассники Жучков и Жуков обыскивали первоклассника Ершова.

- Это что такое? - Щербаков показал на банки.

- Застава, товарищ капитан! - сказал, вытянувшись, Жуков.

- А вы что делаете?

- Нарушителя проверяем! Нас Зина поставила!

- Ну и что? Наш человек? - кивнул на Ершова капитан.

- Наш! - крикнули оба.- Из нашего первого класса!

И, садясь в машину, Щербаков улыбнулся: «Ну, кажется, дела пошли…»