Ну, что же. Главное, я есть. Но никто не знает, как и где. И я тоже не знаю. Или не хочу знать. Это Марфуша говорит. Придушил бы эту чокнутую старуху… будь у меня руки. Вот думаю, а головы нет. Переживаю, а сердце не стучит. Негде ему стучать. И не по чему. Зато стучит противная старая ведьма. Всё стучит и стучит по стеклу своего проклятого зеркала.

— Духи, духи, отзовитесь! Духи, духи, проявитесь!

Марфуша уже третью неделю скакала по своей норе, пропахшей травами и мочой. Махала горелыми ветками. Разбрасывала порошки разных цветов. Даже несколько раз устраивала обрядовые танцы нагишом.

Жутким отвращением накрыло меня при воспоминании об этих танцах. И не закроешь глаз, не отвернёшься, не уйдёшь. Марфе же, казалось, было абсолютно всё равно, что я пялюсь на её обвисшие телеса. Во всяком случае, ни одной эмоции на сморщенном лице я не заметил. Надеюсь, что ей всё равно.

Не желая наблюдать за ведьмой, пытаюсь сосредоточиться на обстановке норы. Я уже давно изучил тысячу скляночек на многочисленных деревянных полках. И, закрыв глаза, мог бы повторить все немногочисленные надписи на некоторых из них. Только вот не могу я глаза закрыть. Я вижу всё помещение двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Одно и то же. Всё сразу. И никаких перемен. Словно у меня миллион глаз, которые смотрят сразу в разные стороны.

Зеленая скляночка на двенадцатой полочке опять опустела. Хорошо. Значит, Марфуша сегодня свалит на полдня за обновлением её содержимого. Не могу дождаться. Скоро конец липового ритуала. Духи, духи, явитесь вы к ней наконец! Раз человек так хочет.

Тишина. Уф, передышка. Темнота постепенно сгущается. Свечи (а другого освещения Марфа не приемлет) гаснут одна за другой. И вот последний огарок медленно умер. Нора погрузилась во тьму. Впервые за долгое время. Может, я уснул? Хотя нет, я ещё думаю. Или во сне не думают? Темнота, казалось, осязаема. Будь у меня руки, я бы её потрогал. Как старый чёрный бархат, мягкая и душная. Ни малейшего отблеска.

В какое-то время я вдруг осознал, что не знаю, смотрю вперёд или назад, вверх или вниз. Или сразу во все стороны. Было нечто устрашающее в этой тьме. Словно она дышит, живёт, трогает эти стены, эти полки, этот старый покосившийся стол. И меня…

Не могу вздрагивать. Но могу бояться. Что это? Я никогда не страшился темноты. Тени были моими друзьями. Они прятали меня в детстве от напившегося папаши. Они давали мне приют и безопасность. Они утешали и убаюкивали.

Но сейчас страх нарастал с каждой минутой, он почти перешёл в состояние ужаса. Когда безысходность накрывает удушающей подушкой. Когда невозможно ничего понимать, только пытаться убежать, спрятаться. И трепет электризует душу, ведь мне не сдвинуться с места.

Чтобы не сойти с ума, попытался перевести мысли в другое русло, намеренно игнорируя непонятный страх. Варя славная девушка. Славная, но бестолковая. Увы, не повезло мне с… ведьмочкой. Верно говорят, что все они — шарлатаны. И моя такая же. Но, колдовство, увы, не выдумки. Я в этом убедился на собственном опыте. Значит, есть и те, кто правит этими загадочными силами. Такие, как ЕГ, то есть Евгений Григорьевич.

Я не видел этого загадочного человека. Но теперь уверен: он существует. И сила какая-то у него есть. После того, как я отключился в гостиной Вари, я помню лишь смутные образы, обрывки фраз, шорохи и запахи. Много запахов. Но ещё больше смутных образов. Я словно мчался в скоростном поезде… находясь на крыше вагона и пытался разглядеть множество людей, мимо которых проезжал. Пытался определить, где я нахожусь по проносящимся мимо запахам. Я уже почти потерял себя в этом сумасшедшем мельтешении, как вдруг услышал тихий, но властный баритон: «Стоп!». И увидел перед собой Варю. Почему-то я точно знал, что незнакомый голос принадлежит ЕГ.

Девушка рыдала в плечо старушки-Марфуши. Я ещё не знал, что в норе у бомжихи-ведьмы. Но посмотрев на всё сразу… да, именно на всё. Я каким-то образом мог видеть сразу все мельчайшие детали. Мозг сопротивлялся, выхватывая то зелёную банку с варевом болотного цвета, то считая листики на тонкой сухой веточке неизвестного мне растения, которое в обилии подвешено в углу. Но после мельтешения сущностей где-то, откуда меня вытащил колдун, это было отдыхом.

Сейчас, при воспоминании о калейдоскопе образов, мне почудилось некое движение во тьме. Страх снова вернулся. Что это? Может, Марфуша вернулась? Я испытал облегчение от этой мысли. Да, конечно! Старушка подсвечивает себе фонариком. И не зря, в этой её норе и колдун ногу сломит.

Свечение становилось ярче, образ ближе. Но овал лица подёргивался, как при горящей свече. Такого эффекта не может быть от света фонарика. Страх то наваливался, то отступал, покоряясь рассудку. Но я уже не мог себе врать. Это не ведьма приближалась. Это я двигался в этой загадочной тьме. Как я двигался, чем, непонятно. Но пятно света на незнакомом лице приближалось. И приходило понимание. Это женщина. Она стоит на коленях, глаза закрыты, ладони сложены. Молится?

— Ты кто? — спрашиваю, ошарашенный.

И тут же пожалел о своём поступке. Женщина вскакивает, в уши врезается визг. Звук пронизывает меня, уничтожает. В памяти возник сослуживец Берик. Пьяный казах мычал что-то о демоне в девичьем обличье, убивающего всё живое пронзительным голосом. Честно говоря, я ни слова не понял из его пьяной абра-кадабры, когда тащил его домой после обмывки лычек. Но сейчас вдруг осознал, что помню его слова на казахском. И, самое странное, знаю, о чём он мне тогда толковал.

Не знаю, как, но я отдаляюсь. Орущая женщина снова становится неясным пятном, звук угасаем. Снова вокруг живая тьма. И снова со мной страх. Я уже смирился с этим чувством. Как со слабоумным братом, от которого никуда не денешься. И стало немного легче воспринимать это странное состояние небытия.

Снова пятно. Я напрягся, страх сбежал. Опять орущий демон? Прислушался. Мерный стук. Очень похоже на… барабан. Свет приближается. Нет, я приближаюсь к свету. И это случилось быстрее, чем с женщиной. Передо мной полутёмное помещение. Никаких свечей, обычный ночник. Большая кровать, спящий человек. С потолка капает вода, попадая на барабанную установку. Спящий не двигается, хотя звук очень громкий. И раздражающий.

— Эй! — не выдерживаю я.

В постели подпрыгивает худой юноша и непонимающе озирается.

— Тебя затопили, кажется. Не жалко свой инструмент? — спрашиваю я.

Парень смотрит на меня. Глаза округлились, лицо смертельно побледнело.

Я ещё хотел предложить поставить кастрюлю, но тут почуял нечто. Словно меня потянуло назад. Быстро погрузившись во тьму, не успеваю сказать ни слова. Темнота вокруг завертелась юлой. Нечто, похожее на тошноту, поглотило меня. И выплюнуло в нору старухи.

Марфуша снова призывала своих таинственных духов.

— Чёрт, снова ты! — в сердцах выругался я.

Ведьма вскрикнула, выронив склянку. По полу, разнося тошнотворный запах чего-то тухлого, растеклась коричневая жижа.

— Ах, ты, мент проклятый! — разразилась Марфа, оправившись. — Испортил, гад, моё волшебное зеркало! Чтоб ты сдох, мусор недобитый…

И осеклась, прислушиваясь. Я улыбнулся, узнав голос Варюхи.

— Повезло тебе, — буркнула старуха, ковыляя к выходу.

Да уж! Повезло. И знать не знаю, что делать с таким чудовищным везением. Но пришла Варя, это радует. Не много в последние дни мне радостей жизнь подкидывала. Мы ни о чём таком не говорили. Я сразу понял, что ведьмочка понятия не имеет, что со мной произошло и почему. Мне хватило одного взгляда на растерянное, испуганное и заплаканное личико Варюхи в нашу первую встречу в логове Марфуши после странных событий в нашей гостиной. На вопросы о ЕГ Варюха лишь нервно посмеивалась. И глаза её при этом становились пустыми, зрачки расширялись до ненормальных размеров. Единственная мысль, которая приходила мне в голову — колдовство. Возможно, девушке запрещено разговаривать о наставнике с посторонними.