— Хорошо лекарство! и здороваго-то оно убьетъ, а больному какая можетъ быть отъ него польза? вскричалъ онъ.

— Такъ что же съ нимъ дѣлать!

— Я такой ужъ болванъ, а вотъ что мнѣ кажется… тутъ не въ водѣ дѣло, что онъ проглотилъ…и вы сами не стали бы пить, еслибъ васъ окунуть съ головой въ рѣку — ему просто не достаетъ воздуху. Надо, значитъ, чтобъ онъ вздохнулъ, да чтобъ онъ согрѣлся, а то онъ совсѣмъ холодный.

И не теряя ни минуты, Коклико унесъ Гуго, раздѣлъ его и положилъ у огня такъ, чтобъ голова была повыше.

— А теперь, дайте-ка поскорѣй водки!

Его слушали, сами не зная, почему. Наливши водки на шерстяную тряпку, онъ принялся изо всѣхъ силъ растирать утопленника. Мельники взялись тоже, кто за ногу, а кто за руку. Коклико раскрылъ всѣ окна, чтобъ было побольше воздуха. Наконецъ, грудь Гуго поднялась, и онъ раскрылъ глаза. Первымъ движеньемъ Коклико было броситься ему на шею.

— Вотъ какъ, сказалъ онъ, надо спасать утопленника; хоть я и болванъ, а добрался до этого самъ собой.

Гуго подросталъ и становился совсѣмъ ужъ большимъ. Герцогъ де Мирпуа, навѣщавшій ихъ отъ времени до времени въ Тестерѣ, далъ ему позволеніе охотиться за кроликами въ его лѣсахъ, и Гуго пользовался этимъ позволеньемъ, какъ хотѣлъ: то ставилъ силки въ кустахъ, то сторожилъ кроликовъ съ лукомъ и стрѣлой… Эта охота была для него любимымъ отдыхомъ отъ занятій; Коклико всегда былъ при немъ.

Разъ, какъ-то вечеромъ, они стояли на опушкѣ лѣса и мимо ихъ проѣхалъ верхомъ господинъ съ большой свитой. Это былъ человѣкъ большаго роста и важнаго вида, лѣтъ тридцати; всѣ знали, что у него горячая голова и что онъ скоръ на руку; гордъ онъ былъ, какъ эрцгерцогъ, и никѣмъ не стѣснялся. Звали его маркизъ де сен-Эллисъ; онъ то именно купилъ у жидовъ-барышниковъ замокъ Монтестрюкъ, заложенный имъ графомъ Гедеономъ. Гуго, въ самую минуту ихъ встрѣчи, опускалъ въ сумку штукъ пять убитыхъ имъ кроликовъ.

Маркизъ остановился и крикнулъ, важно подбоченясь:

— А сколько тутъ кроликовъ накрадено?

— Ни одного не украдено, а поймано много, возразилъ Гуго, поднимая голову.

— Я уже такой болванъ, не отвѣтилъ бы ни слова, проворчалъ Коклико.

— Это герцогъ де Мирпуа позволилъ тебѣ бродяжничать по своей землѣ? продолжалъ маркизъ, между тѣмъ какъ Гуго закрывалъ сумку.

— Онъ самый, и я не понимаю, зачѣмъ вы мѣшаетесь не въ свое дѣло?

— Э! да собачонка, кажется, лаетъ! А послѣ еще и кусаться станетъ! сказалъ маркизъ презрительно. Ну, не стыдно-ли пускать на свою землю такого негодяя, какъ ты?

— Стыдно тому, кто, сидя на лошади, оскорбляетъ пѣшаго, да еще когда ихъ десять противъ одного.

— Ахъ, ты дерзкій! вскричалъ маркизъ и, обратясь къ одному изъ окружавшихъ его людей, сказалъ:

— Пойди-ка, нарви уши этому мальчишкѣ!

— Вотъ этого-то я и боялся! прошепталъ Коклико и прибавилъ тихо товарищу:

— Бѣгите же теперь скорѣй.

Но Гуго уперся покрѣпче на ногахъ и поджидалъ посланнаго человѣка; онъ подпустилъ его къ себѣ и въ ту минуту, какъ тотъ поднималъ уже руку, чтобъ схватить его, Гуго отскочилъ въ сторону, подставилъ ему ногу и сильнымъ ударомъ кулака прямо въ грудь — сбросилъ его кувыркомъ въ ровъ.

— Что вы на это скажете, маркизъ? спросилъ онъ. У мальчишки есть и зубы!

— А вотъ я ему ихъ выбью! проревѣлъ маркизъ въ бѣшенствѣ и, выхвативъ пистолетъ изъ кубура, выстрѣлилъ; но Гуго успѣлъ отскочить во время.

— Не попали! вскричалъ онъ, смѣясь — Вотъ я когда стрѣляю, такъ всегда попадаю.

И прежде, чѣмъ маркизъ могъ догадаться, что онъ хочетъ дѣлать, Гуго вскочилъ на бугоръ и положилъ стрѣлу на лукъ:

— Берегите шапку, маркизъ; я не убиваю, а только заставляю невѣжъ мнѣ кланяться.

Стрѣла просвистѣла и, какъ стрѣла Вильгельма Телля сняла когда-то яблоко съ головы сына, такъ и стрѣла Гуго свалила на землю алую шапку съ мѣховой опушкой, бывшую на головѣ у маркиза.

Маркизъ испустилъ яростный крикъ и, давъ шпоры коню, хотѣлъ броситься на Гуго, но этотъ не зѣвалъ: однимъ скачкомъ онъ бросился въ лѣсъ, который по густотѣ своей былъ недоступенъ лошадямъ. Прежде, чѣмъ маркизъ взобрался на бугоръ, бывшій между ними, Гуго уже скрылся и догналъ Коклико, который бѣжалъ раньше, захвативши и сумку съ кроликами. Вѣтеръ сильно раскачивалъ деревья и кустарникъ, и оба товарища исчезли, какъ волчата, не оставивъ за собой никакихъ слѣдовъ.

Маркизъ тщетно искалъ на опушкѣ лѣса хотя бы малѣйшую тропинку, чтобы броситься въ погоню за бѣглецами; вѣтки били его по лицу, густая листва слѣпила глаза, острые шипы кололи со всѣхъ сторонъ.

— Мы еще увидимся! крикнулъ онъ наконецъ громовымъ голосомъ.

— Надѣюсь! отвѣчалъ ему голосъ издали, донесясь по вѣтру черезъ волны качающихся вѣтокъ.

Гуго и маркизъ должны были, въ самомъ дѣлѣ, встрѣтиться.

Въ день рожденья и именинъ, Гуго, съ позволенья матери, забиралъ своихъ товарищей, бродилъ съ ними по полямъ и потомъ угощалъ ихъ въ какой-нибудь гостинницѣ.

Въ Иль-ан-Ноэ была въ то время гоcтинница, куда собирался народъ во дни ярмарки; она соперничала въ славѣ съ Золотымъ Карпомъ въ Сен-Жанъ-ла-Конталѣ. Гуго выбралъ разъ какъ то эту самую гостниницу Красной Лисицы, чтобы погулять въ ней съ друзьями, и заказалъ хорошій обѣдъ, ударивъ съ гордостью по карману, въ которомъ звенѣли деньги, положенныя Агриппой. Пока ставили кострюли на огонь и накрывали столъ, онъ побѣжалъ по деревнѣ собирать лучшій виноградъ и самые спѣлые фрукты на шпалерахъ.

Между тѣмъ подъѣхалъ маркизъ де Сент-Эллисъ съ собаками и съ охотниками; съ нимъ было двое или трое друзей и всѣ они сильна шумѣли. Смуглый красавецъ-конюшій, съ грустнымъ и гордымъ лицомъ, закутанный въ бѣлый шерстяной плащъ, соскочелъ съ лошади, взявъ за узду лошадь маркиза, помогъ ему сойти.

Войдя въ гостинницу съ друзьями и съ конюшимъ, маркизъ закричалъ, стуча ручкой хлыста по столу.

— Ну, вы тамъ! обѣдать! да поскорѣй! А ты, Кадуръ, забудь законы своего пророка противъ вина, ступай въ погребъ и принеси намъ по больше старыхъ бутылокъ изъ тѣхъ, что хозяинъ, какъ хорошій знатокъ, прячетъ за связками хвороста.

Арабъ, не отвѣчая ни слова, медленно вышелъ.

Маркизъ въ эту минуту увидѣлъ накрытый скатертью столъ и разставленныя тарелки. Дѣвушка съ голыми руками принесла суповую чашу, изъ которой выходилъ аппетитный паръ.

— Чортъ возьми! сказалъ маркизъ, это просто волшебство какое-то, намъ и ждать было некогда.

И онъ храбро сѣлъ за столъ и протянулъ стаканъ, чтобъ ему налили пить.

Служанка немного было-замялась, но, получивъ поцѣлуй въ щеку и деньги въ руку, ушла улыбаясь.

— А мнѣ что за дѣло? сказала она; пусть сами разбираются, какъ знаютъ!

Когда Гуго возвратился и увидѣлъ, что за его столомъ сидятъ уже другіе, онъ очень вѣжливо заявилъ свои права.

— Идите своей дорогой, любезный! отвѣчалъ, несмотря на него, маркизъ съ набитымъ ртомъ.

— Господи! маркизъ! сказалъ Коклика, узнавши съ трепетомъ его голосъ.

Но Гуго повторилъ свои слова настоятельнѣй: онъ заказалъ обѣдъ, онъ заилатилъ за него; обѣдъ принадлежитъ ему. Маркизъ обернулся и узналъ его.

— Э! сказалъ онъ, мѣряя его глазами, да это — охотникъ за кроликами:

— Пропали мы! прошепталъ Коклико.

А маркизъ, наливая свой стаканъ, продолжалъ невозмутимо:

— Ну, счастливъ твой Богъ, что ты являешься въ такую минуту, когдая вкусно ѣмъ и не хочу сердиться! Обѣдъ очень не дуренъ… И за это славное вино я, такъ и быть, прощаю тебѣ обиду тамъ, на опушкѣ лѣса… Бери же себѣ кусокъ хлѣба и убирайся!

Кадуръ вошелъ въ эту минуту и, проходя мимо Гуго, сказалъ ему тихо, не смотря на него:

— Ты слабѣй, чѣмъ онъ, смолчи… молчанье — золото.

Но Гуго не хотѣлъ молчать; онъ начиналъ уже горячиться. Коклико тащилъ его за рукавъ, но онъ пошелъ прямо къ столу, и, ударивъ рукой по скатерти, сказалъ:

— Все, что есть на ней, принадлежитъ мнѣ; я своего не уступлю!

— Я такой ужъ болванъ, когда сила не на моей сторонѣ, я ухожу потихоньку, шепталъ Коклико… Черномазый-то конюшій — истинный мудрецъ!