— Почти два года, — ответила Лина. — Плюс минус несколько недель.

Эдж изумленно распахнул глаза и встретился с ней взглядом. Она криво усмехнулась, жестом показывая, что он должен доесть суп. И Эдж выпил всё до капли.

— Два года, — с недоверием пробормотал он.

Лина кивнула и поставила пустую чашку на поднос.

— Насколько нам известно, арматриксы планировали продать нас. К несчастью, они наткнулись на других инопланетян, которые оказались хуже и сильнее их — джаты. Во время боя энергосистема корабля дала сбой. И клетки, в которых нас держали арматриксы, открылись, так нам удалось сбежать. Мы легко нашли место поукромней и спрятались.

Космические корабли довольно большие. Джаты не знали, что мы недостающая часть груза, а из того, что нам удалось увидеть, ублюдки не оставили в живых никого, кто смог бы их просветить. И мы с легкостью затерялись среди их костлявого экипажа. Два с половиной месяца спустя они состыковались с этим космопортом. Мишель гений во всем, что касается костюмов и маскировки, — это позволило нам слиться с толпой. Джаты устроили грандиозную распродажу в центре корабля. И мы, переодевшись торговцами, свалили с корабля. Мой брат однажды сказал мне, что мимикрировав под местное население, сбежать можно откуда угодно. Мы не спеша спускались на нижние ярусы, попутно изучая космопорт. Семь месяцев назад нашли это место, устроили здесь убежище и привезли сюда тебя, — сказала она.

Эдж, прикрыв глаза, жадно впитывал всё, что она рассказывала. Слишком много опасностей. Он не понимал, как им удавалось так долго выживать, как их до сих пор не поймали и не вычислили.

Волна дрожи сотрясла его тело, а затем ещё одна.

— Лина, — внезапно прошипел он, откинув голову назад, и сжал челюсти.

— Бейли! — закричала Лина, схватив его за руки, пока тело Эджа билось в конвульсиях.

Где-то в глубине затуманенного разума, Эдж услышал, как отдернули занавеску. Затем его накрыла жгучая боль. В животе всё скрутило от спазмов. Эдж почувствовал, как холодный метал коснулся шеи. Удивленно вздрогнул, услышав шипение инжектора, а затем погрузился в милостивые объятия тьмы.

Эдж очнулся от тихого пения.

Он не узнал песню, но слышал её несколько раз сквозь туман боли. Слова и мелодия успокаивали раздирающие его на части страдания.

Он прикрыл глаза и прислушался. Где-то далеко слышался тихий рокот женских голосов, но совсем рядом с ним едва слышно звучало очаровывающее пение его богини. Её голос сливался с плеском воды, льющейся в чашу.

Через мгновение его щеки коснулась теплая влажная ткань. Всё это показалось ему очень знакомым, как будто происходило не один раз за последние несколько дней. Ткань продолжала скользить по его телу.

Он сосредоточился на каждом мягком прикосновении. Чья-то нежная рука приподняла его руку, и влажная ткань скользнула по его коже от плеча до пальцев. Он не помнил, когда в последний раз ощущал нечто такое чувственное. Заботящаяся о нем женщина опустила его руку на кровать. Эдж узнал бы её нежные прикосновения где угодно. Он снова услышал плеск воды и понял, что она полощет ткань.

Память возвращалась к нему медленными неровными вспышками: темно-карие глаза, бросающие ему вызов, слишком жесткая речь для женщины, а затем он рухнул в бездну разрывающего тело на части нескончаемого пламени.

Рука с влажной тканью вернулась, медленно двигаясь по другой его руке, груди. А Эдж пытался собрать воедино обрывки воспоминаний.

Снова появилось лицо женщины. Её глаза полыхали тем же ярким огнем, который обжигал его тело. Всякий раз, когда насекомые атаковали его тело, она отгоняла их, не давая сожрать его живьем. Её голос успокаивал хаос в его голове и убирал боль.

Почувствовав, что простыня с его талии сползает вниз, Эдж молниеносно сжал рукой запястье женщины. Почувствовав хрупкие косточки под пальцами, он тут же заставил себя ослабить хватку, открыл глаза и уставился в пронзительные и веселые карие глаза.

— Мне было интересно, как далеко ты позволишь зайти, прежде чем откроешь глаза, — усмехнулась она.

— Ты знала, что я проснулся? — спросил он, глядя на неё с забавным вопросительным выражением на лице.

Она скользнула взглядом вниз по его телу, потом снова посмотрела на него с кривой ухмылкой. Он проследил за её взглядом. И широко распахнул глаза, увидев, как простынь поднялась в области его промежности. И тут же откинулся головой на подушку.

— Да, думаю, это всё объясняет, — признался он и замолчал. — Как долго я... в таком состоянии? — спросил он.

Она бросила ткань в тазик с водой, стоявший на деревянном ящике рядом с кроватью. Эдж проследил взглядом, как она нежно убрала волосы с его лица.

— Нет лихорадки — это хорошо. Ты неделю периодически то горел в лихорадке, то нет, — призналась она. — Сегодня, с тех пор как мы принесли тебя сюда, ты впервые находишься в достаточно ясном состоянии и осознаешь, что происходит вокруг.

— Огонь... — сказал он, проводя рукой по плоскому животу.

Лина кивнула.

— Именно, и ты что-то постоянно бормотал о насекомых. В те моменты, когда твои дела становились особенно хреновыми, — прокомментировала она, перебирая его волосы.

Он помнил огонь и насекомых... её прикосновения и голос, и больше ничего. Он заметил, что его рука всё ещё дрожит. Сжал пальцы в кулак. Снова посмотрел на Лину, стоило ей накрыть его руку своей.

— Почему? Почему ты, рискуя своей жизнью, помогла мне? — спросил он.

— Потому что мы хотим вернуться домой, и ты наша единственная надежда, — ответила она. Затем Лина отпустила его руку и встала. — Мне нужно кое-что сделать. Бейли придет и посидит с тобой.

Он удивился внезапной перемене её настроения. Казалось, между ними выросла невидимая стена. Он почти ощущал её желание сбежать.

— Лин... Лина... — он замолчал, надеясь, что правильно вспомнил её имя.

Она остановилась у занавески, обернувшись, взглянула на него.

— Да? — спросила она.

— Спа... сибо, — пробормотал он.

Она горько усмехнулась.

— Не благодари меня, большой парень. Ты застрял в этом убежище, как и мы. Пока я не знаю, можно ли тебе доверять, посидишь под стражей. Просто не делай глупостей... — она остановилась, молча посмотрела на него и покачала головой. — Просто не делай глупостей. Я скажу Бейли, что ты вернулся в мир живых.

Он смотрел вслед Лине, исчезнувшей за занавеской. Пошевелил пальцами, пытаясь избавиться от дрожи. Взглянув на потолок, помолился богине, чтобы отходняк от наркоты, которой его накачивали, прошел. Ему нужно как можно скорее восстановить собственные силы. Если он чему и научился во время плена, так это тому, что ваксианцы никогда не сдаются. Неважно, осознавали это женщины или нет, но похитив его, они запустили обратный отсчет, и лишь вопрос времени, когда их всех найдут и убьют, если только они вскоре не найдут способа сбежать.

Четыре дня спустя Эдж наблюдал, как Лина тихо о чем-то беседовала с женщиной по имени Гейл. Наконец запомнил все их имена. То, на что обычно уходило несколько минут, у него заняло два дня.

Временами, в первые несколько дней, он готов был вырвать себе все волосы. Временами ему казалось, что он готов сделать нечто гораздо худшее, чтобы положить конец терзавшей его агонии и обрести мир. Поначалу он мог бы поклясться, что ощущал, как по его телу бегали тысячи маленьких лапок. Затем желудок неожиданно вспыхивал огнем, достаточно обжигающим, чтобы поставить его на колени.

Потом его выворачивало наизнанку над емкостью с отходами в течение дня и большую часть ночи. Несколько мгновений краткого отдыха, и он погружался в головокружительный водоворот неконтролируемых видений. К концу приступа он, слабый и дрожащий, был уверен, что либо умирает, либо сходит с ума.

И каждый раз Лина оказывалась рядом с ним. Говорила с ним, умывала и тихо напевала колыбельную, которая, с её слов, помогала ей, когда она болела или чувствовала себя потерянной. Она никогда не смотрела на него свысока, как бы он ни был слаб... как бы его ни выворачивало.