персонификация текстов Н. И. Бухарина.[9]

Характерной чертой стратегии речевого поведения автора является то, что такие ее составляющие, как слияние и подчинение всех идей авторскому «Я» и присвоение чужих идей, при котором, однако, не происходит слияния авторского сознания с сознанием чужого «Я», одинаково ярко выражены. На первый взгляд это кажется невозможным, так как «субъектность» и «объектность» — противоположные понятия. Но объяснение здесь единственное и простое: даже в тех — небольших по объему — текстах, которые исследовались, присутствуют фрагменты, выражающие или субъективные, или объективные позиции автора. Иными словами, стратегия автора весьма подвижна, продуцируемые идеи легко переходят из сферы авторского «Я» в сферу «Я-чужое». И наоборот: авторское сознание, легко удерживая, ассимилируя чужие идеи, также легко отчуждает их от себя. Здесь отсутствует даже намек на какую бы то ни были инерцию позиции автора к порождаемым им идеям. Но это означает — если следовать широко распространенному среди психологов взгляду на интеллект как на «понимание отношений», — что автор демонстрирует высокоинтеллектуальные способности. Автор одинаково уверенно и легко оперирует идеями чужого сознания, подчиняя их своей воле, формируя из них свой (личностный) смысл, однако, отчуждая их от идей своего сознания; та же уверенность и легкость характерны и в отношениях к идеям, ставшим полностью достоянием авторского «Я», слившихся в ядро авторского сознания. Отметим еще одну характерную черту стратегии речевого поведения автора: эта стратегия развивается, она далека от точки своего завершения.

Тактика речевого поведения автора может быть охарактеризована как монологическая «проповедь». (Другие формы тактики — диалог и полифония малосущественны для характеристики специфики языковой деятельности автора.) Монолог — наиболее простая форма передачи замысла и в то же время весьма требовательная к субъекту, порождающему этот замысел. Напомним, что монолог — это одностороннее движение речевого сообщения: от автора к аудитории. Следовательно, при этом нет обратной связи. Это обстоятельство предъявляет определенные, но жесткие требования к автору: убежденность в занимаемой позиции, ответственность за содержание и rip. Не случайно поэтому, что менторский, поучающий тон монолога, исходящий от малообразованного лица, воспринимается скептически и имеет обратное целевой установке автора действие. И наоборот, убежденность, аргументированность, эмоциональность, красноречивость часто способствуют достижению поставленной автором цели, независимо от реакции аудитории. В рассматриваемом случае — имея в виду сказанное выше относительно интеллектуальных способностей автора — Н. И. Бухарина следует отнести к типу трибуна, прекрасного оратора, вполне владеющего аудиторией интеллектуального лидера.

Акты речевого поведения реализуются во времени, поэтому желательно рассмотреть и с этой стороны тактику речепорождения автора. Временная развертка событий, сообщаемых в исследованных текстах, синхронична (диахрония слабо выражена). Синхроничность в речевом поведении — особенно если это устойчивый признак — является прямым свидетельством эрудиции автора. Действительно, синхронное изложение событий в более или менее продолжительном монологе требует достаточно большого объема разнообразных знаний.

Психологический анализ текстов Н. И. Бухарина показал следующее. Автор принадлежит к экстравертированному типу личности. Экстравертированные личности ориентируются в мире, опираясь прежде всего на конкретные факты. При экстравертированности в мыслях и поведении преобладает «мир восприятий», такой человек принимает объективную действительность такой, как она есть. Цели деятельности, способы ее достижений и даже сами мотивы поведения экстраверта всегда продиктованы средой его обитания (биологической, социальной, экологической). Обычно это общительные люди, легко устанавливающие контакты с другими людьми, быстро адаптирующиеся в новом окружении, нередко являющиеся любимцами различных сообществ. Это люди-практики. Но — и здесь мы сталкиваемся с яркой неординарностью психического склада личности Н. И. Бухарина — среди экстравертов трудно найти высокоинтеллектуальных людей, мыслителей, духовных «пастырей», глубоких теоретиков. Бесспорный авторитет современного немецкого психиатра Карла Леонгарда заставляет нас вообще усомниться в существовании экстравертов интеллектуального плана. «Для экстравертированного человека характерно проявление чисто внешней активности, не зависящей от мыслительных процессов…» — и более того: «При некоторой поверхности мышления все, поступающее извне, не подвергается особому анализу. Это обусловливает подверженность чужому влиянию и легковерие (выделено К. Л.)». Но конечно же, Леонгард далек от утверждения ущербности (интеллектуальной и волевой) экставертов. Им приводятся примеры компенсации столь «легкомысленной» ориентации экстравертов в жизни. И один из таких нетипичных примеров мы находим в нашем исследовании.

Речь идет о случае, когда явно выраженная экстравертированность поведения сочетается с пониженным настроением. У Н. И. Бухарина мы находим признаки именно субдепрессивного темперамента, склонности к депрессии. Парадоксально — применительно к Н. И. Бухарину, — но личности этого типа по натуре серьезны и обычно сосредоточены на мрачных, печальных сторонах жизни в гораздо большей степени, чем на радостных, однако серьезная настроенность выдвигает на передний план тонкие, возвышенные чувства, несовместимые с человеческим эгоизмом. Весьма редкое сочетание — склонность к раздумьям, самоанализу, что свойственно субдепрессивному темпераменту, при ориентации поведения на внешние раздражители — способствует плодотворному накоплению знаний, и в итоге — положительно сказывается на развитии интеллектуальных способностей. Сосредоточенная озабоченность негативными сторонами жизни способствует нравственному очищению личности. Поэтому для таких людей бывает чрезвычайно трудно переступить границу этических норм, социальных запретов, конформистских установок. Когда в жизни такого человека происходит нечто важное, он реагирует уже не со свойственной «чистому» экстраверту поверхностью, но глубоко эмоционально, он долго не может «отключиться» от стрессовой ситуации.

Итак, с одной стороны, мы наблюдаем любителя шуток, находчивого искателя развлечений, оптимиста, очень деятельного, нетерпеливого, заметно агрессивного, не сдержанного в проявлении чувств, наконец, человека, на которого не всегда можно положиться; с другой стороны — склонного к раздумьям, самоанализу, глубоко переживающего негативные стороны жизни, стремящегося к моральному очищению, обладающего способностью к получению и использованию различных знаний, наконец, человека, нередко пребывающего в состоянии озабоченности, печали и даже депрессии. Подобное сочетание психических состояний свойственно циклотимическому типу личности, то есть человеку, психическое состояние которого периодически колеблется между полюсами «экзальтация» и «депрессия», причем здесь имеется определенная склонность к доминированию полюса «депрессии». Последнее замечание сделано из-за присутствия признака ипохондрии в характере автора: забота о собственном здоровье на фоне субдепрессивного темперамента часто усиливает глубину переживаний, служит дополнительным тормозом в рациональном стремлении выйти из угнетенного состояния.

Изложенного достаточно для того, чтобы сделать следующий вывод: индивидуально-психологические особенности Н. И. Бухарина не «предопределяли», качество его личности как глубокого мыслителя, теоретика, философа. Что позволило Н. И. Бухарину заслуженно обрести такой статус — вопрос для специального анализа в другой работе. Здесь лишь можно отметить, что немаловажную роль могли сыграть внешние обстоятельства: политическая и экономическая ситуация, происхождение, уровень образованности, включенность в узкий круг единомышленников и пр., которые, разумеется, в своем сочетании оказались как бы стимулятором для развития психологических потенций личности Н. И. Бухарина. Во всяком случае, не о многих можно было бы сказать так, как справедливо можно сказать о Н. И. Бухарине: он сделал сам себя.