— О, это был действительно страшный человек. Он сделал такое…

— Ну что, Мессир?

Я тяжело вздохнул.

— Однажды он привез на остров телевизор.

— Телевизор?.. — кажется, от разочарования Пацак даже приподнялся на кровати, скрипнули пружины. — А при чем тут телевизор–то?

— Оказалось, что таких милых крошечных островков — очень много. Целый огромный архипелаг, и живут на этих островках аж сто миллионов человек. Где–то есть фабрика батареек, где–то фабрика телевизоров, а где–то в центре архипелага — даже всеостровная Телесеть Проверенных Новостей. Каждый день журналисты передают самые важные новости. Только тщательно проверенные. Голую правду. И вот жители островка Броди узнали, что на самом–то деле…

— Что? — потребовал Пацак. — Ну что, Мессир!

— Что их острова уже долгие годы подвергаются атаке морских чудовищ–убийц, а на самих островах постоянно орудуют кровавые психопаты. Только представь: каждый день десятки трупов. Журналисты отважно передавали репортажи с мест: показывали всех этих погибших людей — тела со вспоротыми животами, отрубленные руки и головы… Только за день, один единственный день — бывало до сотни жертв… Репортажи шли круглые сутки, нон–стоп, журналисты едва поспевали считать, сколько людей растерзано маньяками. А ведь еще атака морских чудовищ… Каждый день акулы–убийцы разрывали на части десятки рыбаков. В самых разных местах. Осаждали архипелаг буквально со всех сторон… Кромешный ад и на суше, и на море…

— Подожди, — попросил Пацак. — Не понял… Журналисты все сочиняли?

— Нет! Я же сказал: все — голая правда.

— Но если акулы атаковали острова со всех сторон, то почему же на том островке… ну, на этом острове Броди, почему его жители ничего не знали о том, что море кишит акулами–убийцами? И об этих маньяках…

— Потому что у них не было телевизора.

— Да при чем тут телевизор–то?!

— И все–таки идиот, прости господи… — вздохнул Лис. — Пацак, у вас в школе вообще арифметике учили?

Пацак обиженно засопел, зато остальных отпустило.

— Иными словами, — подвел мораль Батый, — у нас получилась подобная сеть, только не новостей, а чужих страхов и кошмаров… Но Дисней, Игорь, Стас? Они провали на самом деле.

— Для нас они пропали, — поправил я. — Мы их больше не видели. Мы не знаем, что с ними стало… Но это не значит, что Дисней и Игорян со Стасом в самом деле пропали в этих коридорах.

— Ну да, как же! — сказал Туз. — Перевели их! Одного прямо в трусах, а остальных посреди ночи! И кому они так срочно понадобились? Для чего?!

— Может быть, для того, чтобы мы гадали, куда же они делись…

— Ну да! Разыгрывают нас! И Шаман в нашем коридоре появился тоже только для того, чтобы мы от игр не отвлекались… Да ради чего?! А Перик чего такой напряженный стал? Это тоже розыгрыш? Может быть, ваша светлость заодно еще объяснят, для чего этот розыгрыш?

— Ну, напрашивается только одна версия, — заметил Лис.

— В студию!

— Выглядит все так, будто нас провоцируют.

— На что провоцируют?! И зачем?! И кому это нужно?! — взорвался Туз. — Ты сам–то себе веришь?!

— Первые три вопроса в яблочко, — сказал я, — а вот четвертый я поправлю: как это связано с играми?

— И пиратскими дисками, — сказал Лис.

— И это тоже… Пока мы не поймем, что тут происходит, лучше не паниковать и не делать глупостей… Не надо сходить с ума, Туз. Ладно?

Едва включился свет…

— Опять!

От чужого голоса я вскочил с кровати. И только когда увидел Пацака, он уже стоял у двери и напряженно вглядывался в календарь, — только теперь понял, что это был его голос. Только очень напряженный.

— Да… — пробормотал Туз.

Он тоже первым делом вскочил с кровати — и сразу к двери.

— И чего вам так этот плакат… — пробормотал Лис.

Но тут же сам метнулся к двери. Не ради плаката, а чтобы снять ложку с ручки. И выглянул в коридор. Между бетонных стен катилось, как перекличка:

— Все нормально?

— И у нас тихо…

— Так сегодня никто?..

— В пятой.

В пятой каюте…

— На самом деле, пока еще не пропал, — доложил Лис после разведки. — У Зайца догтэг сработал ночью, вот он и пошел. Правда, сначала долго упрашивал, чтобы кто–нибудь сходил с ним, подождал бы под дверью психолога, а потом вместе вернулись бы. Обещал, что потом сам будет каждый раз сопровождать. И Кеша, вроде бы, с ним пошел…

— Так их двое?..

— Нет, Кеша вернулся.

— А что случилось?

— Ну, сказал он, что дошел до конца коридора, и решил зайти в туалет, а Заяц его ждать не стал… Правда, их однокаютники говорят, что для похода в туалет Кеши не было слишком долго… Но может быть, и Заяц еще вернется. Он совсем перед подъемом ушел.

— Раньше догтэги никогда не срабатывали ночью, — заметил Батый.

— Это потому, — вдруг влез Пацак, — что он подобрался к Зайцу вплотную, а Заец его не заметили…

— Заткнись, Пацак! — сказал Лис. — Еще одно слово про твоего Шамана, и ночевать ты будешь в коридоре! Понял?

— А ведь майор опять скажет, что перевели их куда–то… — пробормотал Туз.

Вид у Перископа сегодня был еще похлеще, чем вчера. Даже привычная усмешечка не могла скрыть, что он не то растерян, не то зол.

— Может быть, и удастся что–то вытрясти… Лис? — скомандовал я.

Лис с шумом поднялся из–за стола и с размаху гаркнул:

— Товарищ прапорщик, разрешите обратиться!

В столовой наступила гробовая тишина.

— Или огрести по полной, — шепнул Туз краешком губ и на всякий случай уткнулся в свою тарелку.

Майор медленно обернулся.

— Како–ой я тебе прапорщик, салага слепая?

— Нехорошо, товарищ прапорщик, нашивать чужие погоны. Все равно никто не поверит, что за доставку мяса, пусть и пушечного, может отвечать майор.

— А, шутка юмора, боец, — помрачнел Перископ. — Бывает. Овса переел? Вид у тебя такой, будто ты думаешь, что сейчас что–то умное брякнул?

— Не думаю. Точно знаю! А еще я хотел узнать, почему вы все время трусливо юлите и не можете нам прямо, по–мужски сказать, что мы тут делаем?

У майора лицо налилось кровью, вздулись желваки… но нет, уже взял себя в руки. Усмехнулся, прищурился, со злым огоньком в глазах. Не вывел из себя его Лис, а вот на шутку пообиднее нарвался. Майор уже открыл рот… но Лис на опережение:

— Мы тут с друзьями поспорили, сколько ложных версий вы можете выдумать. Я считаю, не больше пяти. Больше пяти — это уже гражданский человек выйдет. Пять, не больше. Из них три уже было. Я бы хотел еще две ложные, а затем настоящую.

Насупился майор.

— Угу–у–у… — тянет с нехорошим прищуром. — Острим, пристаем, пытаем… Настойчивый такой, думаешь? Тонкий психолог?

— Не думаю, товарищ прапорщик. Знаю!

— Хамло ты трамвайное, тупое и упертое, а не психолог! Как, впрочем, и все вы, молодняк. Туповатые до ужаса, уж извини.

Только Лис не тушуется.

— Да ну?

— Не да ну, а так точно, рядовой! Воротничок застегнуть!

Лис стал красный, как рак. Пальцы с пуговицы срываются, пуговица в дырку не попадает.

— Вот та–ак!.. Туповатые, туповатые, — Перископ кивает. — А знаешь, почему? Потому что на гражданке много в игры играли. Хочешь знать, значит, для чего вас собрали? Изволь! Вот для того вас и отобрали, чтобы изучать, как мартышек, насколько вы отупели от этих игр. Еще вопросы есть?

— А разве игры отупляют?

Это Батый с фланга. Подкрался прямо за спину майору. Выдохнул слова ему в затылок, как контрольный выстрел. Майор аж вздрогнул. А Батый, как ни в чем ни бывало, дальше:

— Разве каждая игра не является процессом обучения, в широком смысле этого слова?

Перископа аж перекосило. Окрысился уже по–настоящему.

— Обучают?.. Чему обучают?! Как мышкой дрыгать?! Это, может, в универах на хороших кафедрах, это там делают такие модели виртуальности, которые заставляют мозги включаться. А эти ваши игры — на усредниловку рассчитаны. Построены на простейшем: действие игрока — мгновенный отклик в игре. Дернул мышку — на экране пробежали ступени и дверь стала ближе. Навел крестик, щелкнул мышкой — монстрик упал, лови следующего, вот и вся игра! Чем проще система взаимодействия, чем понятней модель игры самому тупому, чем быстрее и очевиднее мир игры реагирует на дрыганье мышкой, — тем игра успешнее и больше копий. Тетрис и Змейка — и то были интеллектуальнее, чем ваши современные! Прогресс индустрии развлечений, ох ты господи… Заточенность на посредственность! Наркотик примитивнейшей интерактивности!