Пораженный Пацак мычал и блеял, даже когда Лис оставил его и вернулся в каюту.

— Вот тебе, Туз, и живой пример. Это при том, что вот этого вот должны были учить в школе и арифметике, и биологии. А миллиарды людей умирают, так и не узнав, что в их глазу есть «слепое пятно», и зрительная кора обманывала их всю жизнь, домысливая на месте этой дыры то, что там должно было бы быть… Заметь, Туз, это еще на уровне харда и драйверов. А сколько таких дыр должно быть на уровне софта и настроек?

— Их может вообще не быть! — огрызнулся Туз.

— Да? А второй рисунок Диснея помнишь?

— С Бушем? — сунулся в каюту Пацак. — У меня от него до сих пор мурашки, от его улыбки…

— Не от улыбки! Не Джоконда… Я понял, в чем прикол.

Лис снова вышел в коридор. На этот раз мы все сгрудились над рисунком.

— Вот смотри, Туз. Что ты тут видишь?

— Ну Буша я тут вижу, чего еще я могу видеть!

— Только?

— Да! Только!

— А вот у Пацака, наверно, раздвоение личности. Одна из частей его мозга видит еще кое–что, только не может внятно сообщить… Потому Пацаку и не по себе…

Лис перевернул лист и поднял его над собой. Так, чтобы свет лампы проходил сквозь портрет.

Бумага плохо пропускала свет, рисунок с обратной стороны было едва разобрать… и он был совсем другим.

— При смене контраста… — выдохнул Батый. — Вот зачем понадобилось так густо штриховать…

Из рисунка выступило то, чего раньше там не было. Из лица Буша, как в рентгеновском снимке, просвечивал череп.

— Ни хрена себе… — только и смог пробормотать Туз. — Ну Дисней и отжег…

— Господи! — прошептал Пацак. — Я бы не за что не догадался…

— Ты — не догадался, — сказал Лис. — Точнее, твое сознание. Лихой рационализатор труда, он же — ленивый внутренний цензор. Узнал на рисунке Буша, и решил, что больше здесь ничего нет, и искать не стоит. И похерил доклад той части твоего мозга, которая распознала тут что–то еще… И все это произошло без твоего сознательно участия, Пацак. Мурашки по спине гуляют, а откуда они вылезли? Не зна–аешь… Дисней сыграл на струнках твоей души, как на балалайке… И это простенький портретик, Туз. На который мы глядели всего–то минуту. А теперь представь, что с твоим подсознанием может сделать штука, на которую ты тратишь несколько часов в день? И не один день, а каждый день, год за годом… И там не штриховано карандашом, а в цвете, со звуком, с движением, провоцируя тебя на постоянную реакцию…

— Несущая частота… — пробормотал Батый.

— Да все равно — бред, Лис! Даже если что–то такое там… Не сработает это! Кто–то заразился бы раньше, кто–то позже! А если зомби будут получаться по одному, пока вокруг еще нормальные люди, то таких одиночек сразу повяжут и развезут по психушкам. Выяснят причину, и все, больше в игру никто не играет! А тех, кто уже поиграл, под карантин!

— А если бы они все одновременно?.. — задумчиво пробормотал Батый.

— Да? Это как? Кто заставит сотни взрослых людей играть в дурацкую игру, причем всем одновременно?

— А если… — начал Лис, но Батый схватил его за плечо и стиснул так, что Лис весь скривился и…

Нет, не заорал. Замер с открытым ртом, прислушиваясь.

Сначала показалось, что звук был справа по коридору — шаги. Быстрые, легкие… Но это было эхо. Настоящие шаги прилетели слева — громкие, спешащие, много…

— Они!.. — пискнул Пацак и шарахнулся в нашу каюту.

Попятился и Туз… Мы с Лисом замерли… Только Батый шагнул вперед, чуть согнувшись, выставив руки, как борец…

Они вылетели из–за поворота. Четверо, еще один чуть сзади…

На нас они едва глянули, промчались мимо, остановились только у следующего поворота. Упершись руками в коленки, они тяжело дышали и глядели сквозь нас — назад. Туда, откуда прибежали…

Магнумцы, все пятеро. Только сейчас на самих себя не похожи. Гавайки взмокли от пота, лица болезненно–бледные, глаза — дикие.

— Мы же договаривались: держаться за руки! — просипел Фокс сквозь судорожные вздохи. — Бросили, козлы…

Четверо остальных поглядели на него, но ничего и не сказали. Снова уставились назад.

— Вы откуда? — спросил Туз.

— Шли до края бункера, — просипел Фокс. — Оттуда вдоль. До того шлюза, через который нас вводили…

— Нашли выход?! — воскликнул Туз.

— Хрена тебе, нашли!

— Не нашли?.. — увял Туз.

— Если он вообще еще есть, этот выход…

— Пошли не в ту сторону? — спросил Лис.

— Какая разница, в какую сторону идти?! — оскалился Шарк. — Край–то должен быть у этого бункера?! Уткнуться в стену, и идти вдоль нее! Обойти тут все по периметру — тогда мимо выхода не промахнешься! Если бы только он был, этот край…

— Мы пошли вдоль первого же коридора, не сворачивая… — просипел Фокс. — Шли, шли… Шли, шли…

— И?..

— Нет там края! — рявкнул Шарк. — Не знаю, сколько мы шли, пока обратно не рванули, только нет там края. И самим нам до выхода не добраться…

— А зачем вам выход?

— А вы собрались ждать, пока они решат, что с нами сделать? Хотите здесь подохнуть?!

— Почему — подохнуть? — нахмурился Лис. — Они хоть и военные, но…

Я взял его за локоть.

— Во–первых, — я постарался говорить мягко, — вам все равно не открыть тот шлюз. Во–вторых, что дальше? Даже если вы выберетесь на поверхность — это же дезертирство. Военный суд, приговор, срок…

Магнумцы переглянулись.

— Суд? — недоверчиво хмыкнул Шарк.

— Дезертирство?..

Магнумцы глядели на нас с Лисом, как на придурков.

А Туз косился, как на бедных родственников. Даже отступил на шажок в сторону. Чтобы не так стыдно.

— Они думают, — смущенно кивнул он на меня с Лисом, — что это все — бункер военных… И там, — он кивнул на черное стекло для плаката, — тоже… Военные, типа…

— Вот это все? — спросил Шарк, обводя головой коридор. — Во все стороны, ни конца ни края — военные?..

— На случай ядерной войны… — пробормотал Лис. — Еще в советские годы, наверно… Перед самым развалом…

— Да хоть на случай второго пришествия! Ты думаешь, такое вообще в человеческих силах?!

— Может быть, бункер не круглый, а вытянут в длину? — заметил Лис. — И вы как раз шли по самой длинной оси, практически из одного конца в другой… Уже почти дошли, может быть…

В коридоре уже хлопали двери, издали донесся голос Бюрга:

— Эй, Шарк! Вы где?

Когда магнумцы скрылись за выступом, Батый осторожно заметил:

— Возможно, им показалось, что они шли так долго? Они были напряжены, а когда человек сильно переживает, ощущение времени может…

— И еще шаги делали очень маленькие, да? — с досадой процедил Туз. — Возмо–ожно, может бы–ыть… — передразнил он. — Что угодно выдумаете, лишь бы не видеть того, что у вас под носом!

Свет сквозь веки. Подъем.

Я прислушивался, ожидая привычных голосов в коридоре — перекличка разных кают, все ли в порядке…

Я сел на кровати. Мигом проснулся. Батый и Лис тоже напряженно прислушивались — но в коридоре стояла тишина.

— Лис!

Лис кивнул и шмыгнул за дверь.

Туз и Пацак были уже у двери, но с Лисом не пошли. Внимательно разглядывали календарик.

— Опять изменился?

Они не отозвались. В дверь проскользнул Лис. Хмурый.

— Опять?! Кто?..

— Да нет… — пробормотал Лис, косясь на Туза с Пацаком. — Никто не пропал… Но…

— А почему так тихо?

Лис кивнул на дверь:

— Да вон так же… Стоят, изучают свои календарики.

— Что, все?

— Ну, почти… Главные крикуны.

Я внимательно оглядел наших изучателей.

— Туз?..

Туз дернул плечом, чтобы отстали.

— Туз! — гаркнул Лис. — Что вы каждое утро перед ним замираете, как мартышки перед удавом?

— Сам ты хомячок!

— Туз, правда, — позвал я. — По–твоему — это нормально?

Туз медленно обернулся на нас. Подозрительно оглядел, будто подозревал розыгрыш.

— А вы разве сами не чувствуете?

— Чувствуете — что?

— Ну, эти узоры… Вот, — он обвел пальцем завиток, — а вот он повторяется в уменьшенных копиях, только чуть иначе, а вот еще меньше и еще сильнее отличается… Узор как бы развивается…