— Куда же он исчез?..

Обойдя стол с другого конца, подошла женщина и встала рядом со мной у парапета.

— Пропал?

На лице никакого беспокойства — лишь любопытство. Ничего удивительного, она ведь не знает, что там негде укрыться. С чашкой кофе в руке к нам подошел продавец насекомых.

— Может, спрятался за бочками? — Он громко отхлебнул кофе. — Эй, хватит выламываться! Тоже мне интеллигент, не может справить нужду, если не огорожено. Выходи, тебе говорят!

— Бочки стоят вплотную к стене, за них не зайдешь.

Я всё понял. Сразу же догадался, куда делся зазывала. Просто не хотел в это верить. С мостика заметить трудно, но в самом конце стены есть проход — туда он, конечно, и залез. Другого места, где бы мог скрыться человек, здесь нет, если он не спустил сам себя в унитаз, предварительно переломав все кости и превратившись в мешок с мясом.

— Директор, где вы? — Голос женщины подхватило раскатистое эхо, похожее на шум морского прибоя. — Если хотите поиграть в прятки, давайте сначала решим, кому водить!

Я навострил уши, ожидая услышать ответный крик. Без провожатого зазывале ни за что не пробраться по тому проходу. Там поставлена ловушка, действующая по принципу лука. В сантиметре от пола натянута леска, и стоит ее коснуться, как срабатывает пружина в виде стальной пластины. Ловушка предназначена для крыс, но и ступню человека может легко раздробить.

— Вот сукин сын, смылся. — Продавец насекомых проследил за моим взглядом и сразу оценил обстановку. Чтобы лучше рассмотреть, где находится проход, он подошел к самому парапету. — Куда ведет этот туннель?

Если бы со мной была настоящая команда, соответствующая всем моим требованиям, я бы первым делом сводил ее туда, не дожидаясь вопроса. Там сердце ковчега. Оттуда ведут штреки во второй и третий трюмы. Если рассматривать каждый из них как сферу обитания, то центральный трюм, который я называю машинным, наиболее удобен для использования. Я придерживаюсь принципа невмешательства в личную жизнь экипажа — насколько это, конечно, возможно, но существуют такие работы, в которых должна участвовать вся команда, например, приведение в действие воздухоочистительных систем, электрогенераторов. Возможность жизни в ковчеге зависит от того, насколько согласованными окажутся действия экипажа. Если каждый будет жить наподобие юпкетчера, согласованность гарантирована. Не возникнет взаимного стремления расширить свою территорию, нечего будет опасаться вторжения соседа. Не совершил ли я роковой ошибки, взяв на борт зазывалу, не пробрался ли на ковчег корабельный червь?

— Там машинное отделение, — рявкнул я, пожалуй слишком грубо. И добавил: — Пойдем. Я покажу...

— Какие же там машины?

— Машины, которые обеспечат выживание, разве не ясно?

— Выживание после чего?

Женщина, кажется, наконец сообразила, что произошло. Она навалилась на парапет и вся подалась вперед. Юбка так плотно обтянула бедра, что казалось, будто женщина обнажена. Мягкие округлые ягодицы были совсем рядом, и то, что это не плод фантазии, поразило меня больше всего. Мой мозг горел огнем, точно раскрыли и подожгли черепную коробку.

— Так после чего выживание? — повторила вопрос женщина.

Действительно, после чего? Вообще-то, хотелось услышать вопрос не «после чего», а «для чего». Если бы я мог жить рядом с этим обтянутым юбкой задом, выживание, несомненно, имело бы смысл. Даже юпкетчер, чтобы спариваться, обретает крылья. Этот акт означает зарождение новой жизни и одновременно первый шаг к смерти. Искоса глядя на обтянутые юбкой округлости, я подумал, что у меня, кажется, тоже вырастают крылья.

— Разумеется, выживание ради выживания лишено всякого смысла. Стоит ли жить, если жизнь не имеет никакой цели?

Ответ получился невразумительным. Вместо меня ответил продавец насекомых:

— Ты никогда не задумывалась о такой, к примеру, штуке, как война?

— Меня это не интересует. Когда по телевизору показывают про войну, я сразу же переключаю на другую программу.

— Потому-то тебе и невозможно ничего объяснить. — Продавец насекомых повернулся спиной к трюму и, изменив позу, оперся о парапет. Из этого положения он мог легко любоваться задом женщины — до него было совсем близко (каких-нибудь четверть метра). — Женщинам вообще недостает воображения.

Вот тип, обязательно должен сказать гадость. У меня возникло инстинктивное желание заступиться за нее:

— Кроме женщин, вы еще терпеть не можете лающих собак?

— Да. Ну и что из этого?

Женщина равнодушно парировала:

— Женщине не приходится задумываться о будущем, потому что ей оно известно — каждый день ходить в универмаг за покупками... Не люблю кофе без сахара, горько.

— Вот как? Но, по-моему, перед пивом лучше без сахара.

Продавец насекомых допил кофе, хлюпая, как насос, работающий в вычерпанном до дна колодце. И все это время он не отрывал глаз от зада женщины. Она, видимо, чувствовала его взгляд и то и дело помахивала рукой, будто отгоняла мошек. Но тем не менее оставалась в той же позе, перегнувшись через парапет. Напрасно она ведет себя так вызывающе, подумал я.

— Пошли вниз, посмотрим, — предложил я женщине. На самом деле мне хотелось, чтобы она была подальше от продавца насекомых. — Вдруг поранился, хлопот тогда не оберешься.

— Не беспокойтесь, он проворный. Муху на лету поймает.

— Это я тоже умею.

— Но не на лету же?

— Все обойдется. — Продавец насекомых пронзительно засмеялся и ладонью шлепнул женщину по заду. Раздался странный звук. Обезьяна... если я не ошибаюсь, горилла... потерпев поражение, выставляет зад. Таким способом она демонстрирует противнику свою покорность. — А вдруг и вправду погиб? Ему же неизвестно, что там ловушка. Если его только ранило, он должен был бы позвать на помощь.

Новый шлепок по заду тоже не вызвал у женщины особой реакции. Она лишь еще больше наклонилась и втянула голову в плечи. Неужели продавец насекомых настолько подчинил ее себе? Или она привыкла к подобному обращению? А может быть, его поведение не имеет того значения, какое придаю ему я. Мне хотелось последовать его примеру, но я не решался.

— Я думаю, жизни его ничто не угрожает, но что он там может делать в полной темноте?

— Он отправился туда с лампой, я в этом не сомневаюсь. Да, она же висела на ручке шкафа. В шахтах такие обычно прикрепляют к каске, — сказал продавец.

В его словах нет последовательности. Вначале преувеличивал опасность, а теперь утверждает, что зазывала в безопасности. Лепит, что в голову придет. Женщина поддержала продавца:

— Чего попусту волноваться, он малый не промах.

Она легко перенесла центр тяжести с левой ноги на правую. Обе округлости не изменили форму и остались такими же налитыми. Юбка натянулась еще сильнее, мне показалось, что она стала почти прозрачной. Я действительно не беспокоился, что с зазывалой что-то случится. И хотел лишь положить конец этой невыносимой для меня близости женщины и продавца насекомых.

К тому же я не исключал возможности того, что зазывале удалось благополучно избежать ловушки и добраться до машинного трюма. Я не был уверен, что он так ловок, как утверждает женщина, но, возможно, по какой-то причине — например, в штрек забралась крыса — устройство уже сработало. Если зазывала попал в машинный трюм, он может натворить там немало бед. И система очистки воздуха, и электрогенератор еще только монтируются, множество деталей пока не установлено, он начнет их трогать и все перепутает. Хуже всего то, что он может обнаружить склад оружия. Там хранится пять самострелов и семь игрушечных автоматов, причем у одного дуло и курок заменены стальными. Из него, я это проверял, можно сделать пять выстрелов подряд. Даже представить себе трудно, что произойдет, если автомат попадет в руки зазывалы.

Когда ковчегу угрожает течь, сидеть сложа руки недопустимо. Нужно немедленно спуститься в трюм и принять экстренные меры. Но те двое, казалось, даже не помышляли об этом. А я вовсе не был намерен оставлять женщину наедине с продавцом насекомых, который, шлепая ее по заду, нахально демонстрировал свою власть над ней. Необходимо было доказать, что я капитан не только на словах, но и на деле, и заставить их подчиняться мне. Что, если решиться и по примеру продавца насекомых шлепнуть ее по заду?