Следующая пара, состоящая из тройки и четверки, также исполнена сакрального смысла: тройка является связующим все началом, а четверка символизирует четыре элемента, из которых состоит мир, т. е. его первооснову, четыре основные качества всего существующего (со ссылкой на платоновского «Тимея»). Таким образом, вобрав в себя все основные достоинства чисел, семерка является ключом мироздания.

В этом же роде Макробий излагает символику прочих чисел и геометрических фигур, рассматривая их как выражение мировой гармонии, пронизанной числовым ритмом. Часть главы посвящена символическому истолкованию числовых начал человеческой жизни. В этом Макробий опирается на сочинения выдающегося римского врача Гиппократа и Псевдо-Ямвлиха.

Вопрос о гражданских и человеческих доблестях был одним из главных в римской литературе с ее огромным вниманием к моральной проблематике. Через много веков он стал центральным и в гуманистической этике европейского Возрождения. Макробий посвящает обсуждению доблестей восьмую главу. Он полагает, что наличие у человека определенных доблестей — залог бессмертия души. Повторим, что Сципион Старший среди условий бессмертия первыми называет спасение и преумножение отечества, ибо ничего из имеющего место на земле не может быть более любезным верховному управителю вселенной, чем славное, достойное объединение, сообщество людей, основанное на принципах справедливости, называемое государством. Это утверждение Макробия, вытекающее из самого существа римского миросозерцания с его абсолютизацией гражданственности и государства, находится в полном контрасте с христианскими воззрениями на бессмертие человеческой души, которое было поставлено в прямую зависимость от божественной благодати и религиозно понятых добродетелей чисто индивидуалистического свойства.

Правители и защитники отечества — первые из тех, кто, по мнению Макробия, безусловно заслужили бессмертие. Он оспаривает мнения философов, в частности Платона и Плотина, что бессмертия прежде всего достойны мудрецы, постигшие разумом тайны бытия и обретшие знание истины. Тем не менее, Макробий, опираясь на авторитет оспариваемых им мыслителей, дает классификацию доблестей, из которых прежде всего выделяет четыре: благоразумие, умеренность, смелость (мужество), справедливость. Благоразумие необходимо для того, чтобы спокойно взирать на мир и отвергать его соблазны, устремившись к постижению божественных вещей, сосредоточив на этом все силы своей души. Умеренность — чтобы подняться выше над потребностями и страстями тела настолько, насколько это позволяет только человеческая природа без угрозы жизни. (Эти мысли Макробия почти дословно повторены мыслителем XII в. Абеляром в его сочинении «Христианская теология».) Смелость, мужество необходимы, чтобы душа не боялась расстаться с телом, чтобы ею не овладел страх перед подъемом на небесные высоты; справедливость — чтобы избрать единственно достойный человека образ жизни, служение высшим доблестям.

Эта четверная классификация доблестей, берущая начало у Платона, была усвоена последующей философской традицией, отождествившей их с четырьмя главными добродетелями. Амвросий Медиоланский легализировал платоновско-макробиеву классификацию в христианской теологии. Церковь признала благоразумие, умеренность, справедливость в качестве «природных» добродетелей, прибавив к ним собственно религиозно-теологические надежду, веру и любовь.

Каждая из четырех доблестей, собственно, охватывает определенный тип добродетелей: политические, моральные (очищающие душу), добродетели благочестивого разума (порождаемые мудростью), добродетели-примеры. Человек обладает политическими добродетелями, потому что он общественное животное. С помощью этих добродетелей праведный человек посвящает себя служению государству, обществу, защищает города, почитает родителей, любит своих детей, заботится о родственниках. Реализацией политических добродетелей человек запечатлевается в памяти сограждан. Чтобы обладать политическим благоразумием, человек должен мобилизовать все силы своего разума, рассматривать человеческие деяния в свете божественного авторитета. Чтобы обрести политическую смелость, необходимо возвысить свой разум над страхом перед опасностями, не бояться ничего, кроме неблагодарности, с одинаковым достоинством нести бремя несчастий и принимать дары процветания. Политическая умеренность требует от человека избегать низких, неблагородных помыслов и поступков, нескромных, превышающих его силы желаний и устремлений. Умеренность должна сопровождаться скромностью, смирением, самообузданием, воздержанностью, честностью, сдержанностью, уравновешенностью и благочестием. Политическая справедливость связана с обязательной заботой о согражданах и тех, чья судьба вверена данному человеку. Из справедливости произрастают честные отношения между людьми, дружба, гармония, чувство долга, благочестие, любовь и человеческая симпатия. С помощью политических добродетелей человек становится господином самому себе, а затем и правителем государства или руководителем какого-либо человеческого сообщества, никогда не забывающим о собственных обязанностях перед согражданами.

Добродетели второго типа, очищающие, относятся к тем, что дают возможность человеку приобщиться к божественности; это прежде всего добродетели созерцателя, а не государственного человека. Это добродетели, порождаемые мудростью, отказом от земных вещей и телесных страстей, это добродетели философов.

Третий тип включает добродетели уже совершенного, освободившегося от земных уз безмятежного разума. Это открытая смелость и мужество мудреца, не подавившего свои страсти, но уже совершенно избавившегося от них и устремленного к божественному разуму.

Четвертый тип включает добродетели как архетипы, пребывающие уже собственно в божественном разуме. Из них эманируют добродетели перечисленных выше трех типов.

Главы IX–XIV первой книги составляют важнейшую часть «Комментария» Макробия — это его «сердце». Здесь излагается учение о душе, имевшее столь большое значение в неоплатонизме, описывается, как душа из высших сфер опускается в земные пределы и поднимается обратно. Это сюжет, который в те времена чрезвычайно занимал не только философов и теологов, но и самые широкие слои как язычников, так и в особенности новообращенных христиан. Достаточно вспомнить, сколь пламенно вопрошали об этом верующие Августина.

От IV–V вв. до нас дошло немало тактатов «О душе», и Макробий также откликается на острейшую дискуссионную проблему своего времени. Он отмечает, что философы, «чьи взгляды являются правильными»

[27]

(т. е. прежде всего последователи Платона), не сомневались в том, что души имеют свое небесное начало, более того, пребывая вблизи источника своего происхождения, они обладают высшей мудростью, знанием истины, которые постепенно утрачивают, спускаясь с высоты через небесные сферы, чтобы быть водворенными в свои темницы — земные тела. Прохождение через каждый пояс иерархически выстроенного мироздания уносит частицу совершенства души, стирает в ней память о ее происхождении.

Душа, представляющая собой тончайшую и легчайшую субстанцию, когда она не отягчена ничем телесным, пребывает в высших слоях небесного пространства в непосредственной близи к чистому разуму и свету. Однако когда душа соединяется с телом и позволяет его страстям подчинить себя, человек уподобляется животному. Такая душа трепещет от страха, покидая тело, ибо вся она пребывает в земных тенях, она боится бестелесности и снова жаждет обрести другое тело, будь то тело иного человека или животного. Для описания «падения» души Макробий использует заключительную строку «Энеиды» Вергилия: «…и к теням отлетела со стоном».

Идея переселения душ (метемпсихоз) характерна для древнейших египетской и индуистской религий, она развивалась также в учениях орфиков и пифагорейцев. О круговращении и возвращении душ писал также Платон в диалоге «Федон», а за ним и неоплатоники, в частности Порфирий в сочинении «О возвращении души», повлиявшем и на Макробия. О переселении душ в VII в. вспомнит Исидор Севильский, а в XII в. Винсент из Бове, автор широко известного «Зерцала природы».