А теперь вернемся к Генриху VI. За нежелание (не­способность) взять на свои плечи бремя ответственности, налагаемое саном, за уклонение от этого бремени (под всякими, пусть самыми благовидными, предлогами) Генрих VI не мог не ответить. И орудием суда времени над ним явился, как известно, Ричард Глостер. Зачем пожаловал к нему, заключенному в каземат Тауэра, этот «гость», Генриху было ясно. И в этот момент он прозрел. Обращаясь к Ричарду Глостеру, заговорил наконец языком короля:

Когда б за дерзость первую свою

Ты был убит, то не убил бы принца.

И я пророчу…

………………………………………

…много скорбных старцев,

И вдов, и горько плачущих сирот,

Отцов, лишенных сыновей любимых,

Жен, о мужьях рыдающих, детей,

Скорбящих о родителей кончине,—

Час твоего рожденья проклянут.

Там же, ч. III, V, в

Итак, Генрих VI признал: он ничего не сделал, чтобы предотвратить феодальную смуту, обуздать мятежных вассалов,— тем самым он повинен во всех страданиях, которые обрушились на народ Англии в войне Роз, Попытка Генриха оправдаться беспомощна. В самом деле, что могли значить для оправдания короля подоб­ного рода признания?

…Добротой я славлюсь;

Не заграждал я слуха к их (Подданных.) мольбам,

Не допускал я долгих проволочек,

Я жалостью их раны исцелял…

…………………………………………………..

Не мстил им,— хоть грешили предо мною,—

За что ж любить им Эдуарда больше?

Там же, IV, 8

Но речь шла не о личных качествах Генриха, а о его исторической несостоятельности. Оказавшись перед суровым выбором, Генрих VI попытался стать на путь ком­промисса, во имя сохранения короны за собой он лишил своего сына права наследования, назвав преемником Йор­ка. Нарушив преемственность родовую, Генрих тем са­мым разрушил в глазах современников Шекспира «порядок времени». Известно, история — судья беспощад­ный. Генрих сперва лишился престола, захваченного Эду­ардом IV (Йорком) («Я буду стоять,— обращается он к Эдуарду, — вы будете сидеть на моем троне?»), а вско­ре меч Ричарда Глостера — этого порождения порочного правления Генриха — лишил его жизни в каземате Тауэ­ра. Ему еще было чуждо ренессансное «искусство» по­литики, он то и дело смешивал индивидуальную этику, характерную для различных ступеней в иерархии време­ни: времени пастуха, монастырского инока и короля. В этом квинтэссенция драмы.

В легко нарушаемом динамическом равновесии, име­нуемом «государством», в постоянной смене ситуаций, то и дело ставящих человека перед выбором «или-или», в наблюдаемом в верхах соперничестве, в интригах, ко­варстве можно усматривать либо доказательство субъек­тивного характера исторического времени (и тогда воле­вое «упорядочение» времен — норма «политического те­ла»), либо свидетельство объективного характера исторического времени (и тем самым общественные кри­зисы, связанные с подобным «упорядочением»,— истори­ческое зло). Как известно, Ричард Глостер (впоследствии король Ричард III) — олицетворение политических и этических принципов, вытекающих из первого умозаключения. Важность фактора времени в «Ричарде III» поистине трудно переоценить13. Это подчеркивается первой же реплике Ричарда:

…нынче солнце Йорка злую зиму (Зиму наших злоключений, наших невзгод.)

В ликующее лето превратило…

«Ричард III», I, 1

Поскольку конфликт в этой драме не только связан течением времени, но сам по себе возможен лишь в определенное время, вся смысловая канва сценического дей­ствия наполнена временными и историческими концепциями. Нетрудно заметить, что следующая за приведенными строками фраза: «нависшие над нашим домом тучи» — может относиться к «родовому времени» Йорков, равно как и к «личному времени» Ричарда. Точно так же «зима наших злоключений» имеет многоликую временную перспективу, включая «социальное время», ситуацию в стране. Вообще временных измерений в «Ричарде III» намного больше, чем в трилогии «Генрих VI». Так, наряду с «индивидуальным», «родовым», «социальным» и «космическим» «временами» мы здесь, как и в других хрониках, отчетливо различаем так называемую «двойную временную схему» (характерную для елизаветинской драмы) — длительность «театрального варианта данной истории» в сравнении с длительностью «действительной истории». Так, число дней, «представленных» в «Ричарде III» (по различным подсчетам), колеблется всего лишь между 8 и 12, а отрезок истории, о котором «рассказано» в драме, охватывает два царствования — Эдуарда IV и Ричарда III. Иными словами, в первом случае время до предела сжато. В цепи событий действительной истории этого периода высвечиваются только истинно драматические моменты, т. е. моменты-вехи, моменты-повороты, объясняющие и. готовящие финал. Этой компрессией достигаются ускоре­ние действия и драматическая насыщенность. В самом деле, что собой представляет Ричард Глостер как характер, зрителю ясно с первых минут, тем более что Ричард в своем открывающем представление монологе не оставляет на этот счет ни малейшего сомнения. Следовательно, единственное, что в дальнейшем интересует зрителя, — это проявление данного характера во времени, в различ­ных ситуациях, т. е. вопрос: как далеко он может зайти? Очевидно, что такое ускорение времени — важнейшее средство усиления указанного интереса: как отмечалось, в «Ричарде III» речь идет не о времени вообще, а о спе­циальном времени 14, о стечении обстоятельств, о време­ни, «созревшем» для определенных событий, критических и уникальных с точки зрения будущего. Действительно, вне ситуации, связанной с малолетним наследником пре­стола, путь к трону был бы не только закрыт Ричарду, но, что многозначительнее (с точки зрения драматизма века), Ричард не смог бы раскрыть всю безмерность воп­лощенного в нем нечеловеческого зла. С другой стороны, без «времени Ричарда» Англия не знала бы всей меры ужаса, связанного с феодальной смутой и произволом. Логика смутного времени осталась в таком случае как бы нераскрытой.

О характере этого «специального времени» Ричард Глостер и его современники судили по-разному. Для пер­вого, как мы видели, оно воплощало «ликующее лето», для жертвы его произвола, лорда Хестингса, это было «ужасное, невиданное время». Очевидно, что кто-то из них ошибался. Но поскольку возглас Хестингса, отправляемого без суда и следствия на казнь, воспринимается как вопль страны, народа, то легко заключить, что в пол­ном заблуждении (насчет характера времени) находился Ричард. Вся мера обреченности стремления Ричарда жить по «собственному счету» времени, «оседлать» и круто по­вернуть объективное время, создавая «новую гармонию» истории, обнаруживается только в роковой для него бит­ве при Босворте (1485).

Однако то исходное обстоятельство, что Ричард был «не в ладах со временем», подчеркивается и комменти­руется на протяжении всей драмы. Это началось с рож­дения. «До срока я послан в мир живой»,— говорит Ри­чард. И леди Анна повторяет на свой лад: «А если у него [Ричарда] дитя родится, пусть будет недоносок». Королева Маргарита обращается к Ричарду со словами: «Гор­бун ты недоношенный». Вне положенного времени появив­шись на свет божий, Ричард всю жизнь остается в раз­ладе с ним. Выше уже отмечалось, что время индивида, порвавше­го с гармонией Вселенной, не имеет ни прошлого, ни бу­дущего, а только эфемерное настоящее. Это с предель­ной отчетливостью обнаруживается в беседе Ричарда III с королевой Елизаветой. Ричард объясняется в любви к ее дочери и просит «заступничества» перед ней. Елиза­вета говорит; «Чем клясться будешь?» — и обнаружива­ется, что у Ричарда «нечем клясться». Прошлое он хо­тел бы забыть: памяти он не выносит. На восклицание Ричарда: «Будущим своим» — Елизавета отвечает: «Нет, не клянись ты будущим — оно злодейством прежним все искажено» («Ричард III», IV, 4).

Итак, прошлое грешно против будущего и тем самым создает безнадежное настоящее.

Но, выпав из гармонии мира, Ричард возымел поисти­не дьявольское желание — жить по собственному време­ни. Оно нашло свое отражение в горделивой формуле: «Я — один». Счет по этому индивидуальному календарю не измерялся ни движением звезд, ни количеством песка, просыпавшегося в песочных часах, а исключительно це­лью Ричарда. Это было время замысла, время его созре­вания и реализации. Такое время поначалу течет неза­метно, но наступает момент, и оно взрывается вихрем. В драме «Ричард III» такие вихри вращаются вокруг двух моментов: коронации Ричарда и битвы при Босворте.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: