Поиск
«О, не царица, только Суламифь…»
О, не царица, только Суламифь
Войдет к Тебе, когда настанут сроки.
Да будет так: ночной реки извив,
И виноград, и первые уроки.
Холодным и жестоким был с другой.
Со мною будешь — только терпеливым.
Высокое чело и бровь — дугой.
Но почему-то стал неприхотливым…
И Песня Песней миру говорит
О том, что радость выбрана не слепо.
В библейский год Тебя боготворит
Любимая и на пороге склепа.
Но храм сияет нам невдалеке,
Сожженным будет, мы его отстроим.
Моя рука теперь в Твоей руке,
Июль дохнул иерусалимским зноем.
«Мне страшно мое вдохновенье без края…»
Мне страшно мое вдохновенье без края —
Живу, догорая и не сгорая.
За встречу с тобою — платить до могилы.
Прощаю тебя за нездешние силы.
За всех говорю, за тебя говорю, —
Ночами и вечерами горю.
Утрами и днями пою и пишу.
Почти умираю, почти не дышу.
Но сон опускается краткий, глубокий.
И снова даются мне новые сроки.
И я отдыхаю, и я затихаю,
И я на часы, на минуты стихаю.
Любовь моя. Жизнь моя. Смерть моя. Вечность.
Прощаю тебе и твою бессердечность.
Мне сердце дано на двоих и на многих,
Для бдений, для будней суровых и строгих.
«Как трудно с тобою списаться…»
Как трудно с тобою списаться,
Как сложно с тобой созвониться,
Как дивно тебя не дождаться,
Как страшно тебя не добиться.
Вот видишь: все — лишние речи,
Но я не играю словами, —
Мне хвастаться больше и нечем
(Шелками и кружевами?).
Как трудно с тобой сговориться,
Как странно с тобой соглашаться,
Как сладко и страшно открыться,
Как трудно и стыдно вмешаться.
Ты слышишь бессвязные речи,
И ты их легко забываешь.
Смеешься далече, далече
И, может быть, даже зеваешь.
Но рано с тобой расставаться
И расставаться недружно.
И ты не просил оставаться,
Но мне показалось, что нужно.
«В темном городе люди спали…»
В темном городе люди спали,
Ты проснулась и умерла,
В остывающем одеяле
Руки слабые развела.
И куда тебе было деться,
Узнавая мгновенный страх,
В этой жизни, совсем не детской,
В одиночестве и впотьмах?
Ты не видела за витриной
Смерти с розовой косой,
Этот крест на аршин от глины
С перекладиною косой,
И на блеклой парче покрова,
На шелку, что связал венки,
Эту надпись, где буквы снова,
Словно в азбуке велики.
«По радио холодный русский голос…»
По радио холодный русский голос
Не признает, что Севастополь пал.
Душа моя, должно быть, раскололась,
Пока ты в Белой армии не спал.
Как бились страшно наши под Каховкой,
Мучительно отстаивали Крым.
Серебряною маленькой подковкой
Луна всходила через белый дым.
На кладбище о Блоке ты заспорил,
Пока к утру не начался погром.
История рассудит. Рок ускорил
Возмездие. И вот — последний гром.
Тень Врангеля взметнулась над Востоком:
— Эвакуируйте в порядке Крым. —
Идут татарья. Но на льду широком
Ливонских рыцарей мы победим.
«Первая всегда враждебна встреча…»
Первая всегда враждебна встреча,
Первое объятье — ни к чему.
Вот такая яростная сеча —
Только должное отдать уму.
Не люблю, но только уважаю,
С детства фехтоваться мы должны.
Шпагою играя, угрожаю,
Признаю, а Вы удивлены.
Голубой павлин, а рядом — белый.
Белый, Вы прекраснее в сто раз.
Я гляжу на Вас уже несмело
Сотнею своих павлиньих глаз.
Говорят, что хриплые павлины,
Умирая, лебедем поют.
Говорят, что голос лебединый
И любовь вешает, и уют.
Шпаги скрещены на древних стенах,
Над столом дубовым, за спиной.
О любви, о страсти, об изменах
Вечером беседуешь со мной.
«Все шире русло. Дельтою стихи…»
Все шире русло. Дельтою стихи
Расходятся и орошают землю.
Я говорю, как пахарь от сохи,
И только Богу за работой внемлю.
Приходят чужеземцы. Что ж? Привет!
Земля и впрямь для нас одних обильна.
И вы сбирайтесь за труды, чуть свет,
Работайте и правьте непосильно.
Не так легко рабами володеть,
Не так легко тебе княжить над нами.
О Рюрике поют стихи, как медь.
Над ним одним — нетлеющее знамя.
И Киев вырастает на Днепре,
Святой Владимир идолов сбивает.
По деревням девчонки на заре
Веснянки и березки завивают.
Язычники, а вот полком идут
Святым на лед. Молился Дмитрий ночью.
Мы Русь не выдадим, враги падут,
И я увижу Рюрика воочью.
Сквозь Ледяной поход, побоище на льду,
Он прискакал со знаменем к столице.
Мы благодарны. Я к тебе иду,
Жена усталому воздаст сторицей.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: