Поиск
«Два года жили в Берне и без встречи…»
Два года жили в Берне и без встречи.
Два года жили, словно бы вчерне.
Заранее я видела тот вечер,
Когда ты первый подойдешь ко мне.
Но гнулись плечи, но слабели плечи,
И счастье не являлось нам во сне.
На белом камне каждый путь отмечен.
Иван-царевич, где твоя судьба?
Ты выбрал смерть. Святой водой излечен
Идешь ко мне, и я иду к тебе.
Наш правый путь прекрасен и извечен,
Как ты могуч. Я больше не слаба.
Ты был в бою, ты был в бою иссечен,
Но камень звал тебя к твоей судьбе.
«Ты не любишь севера? Не надо…»
Ты не любишь севера? Не надо.
(Я его любила с малых лет.)
Я согласна и на муки ада,
На его кровавый, душный свет.
Всё равно когда-нибудь да нужно
Привыкать к смоле, сковороде.
Лучше б рай: серебряный и вьюжный,
Колокольчик, слышимый везде.
И дуга, и этот, санный, сонный
Снежный путь за счастьем и мечтой…
Пальмы, невысокие лимоны
И высокий гребень золотой.
Лучше бы — лиловые фиорды,
Саги и далекие дымки
Ледоколов. И холодный, гордый
Зов страны, где стаями — волки…
Я умру, с тобой живя на юге,
Но умру счастливейшей из всех.
И на плечи ледяной подруге
Ты положишь жаркий белый мех.
«Меня сегодня мучит только то…»
Благослови же небеса,
Ты в первый раз одна с любимым.
А. Ахматова
Меня сегодня мучит только то,
Что Вы, быть может, не хотите снова
Открыть тетрадь как карточку лото
И цифры все запомнить с полуслова.
Судьба в мешке тасует номера:
Вам — первый, мне — четвертый. Льются строфы.
И вот, когда окончится игра,
Мы встретимся без всякой катастрофы.
Вы выиграли четвертую строку,
Я — первый ряд покрыла, и в начале.
Холодным дулом гладя по виску,
Рог изобилия сегодня на причале.
О, сколько раз и денег, и стихов,
Счастливых чисел (а год-то високосный
Не за горами!). Из своих мехов
Я слышу голос скрипки той несносной:
«Благослови же небеса,
Ты в первый раз одна с любимым».
Пойдем гулять, ну хоть на полчаса, —
В игорном зале слишком много дыма.
«В октябре, во время войны…»
В октябре, во время войны,
В нашем городе, на заре,
Были радуги две видны
На прохладном на серебре.
Над вокзалом они взошли —
Отраженье одна другой.
Доходя вдали до земли
Семицветной своей дугой.
И исчезла моя печаль
На обычном моем пути.
Только дети бежали вдаль
И хотели сквозь них пройти.
ВИКТОРИЯ-РЕГИЯ
И стихов моих белая стая
А. Ахматова
В ботаническом садике, что под мостом,
В страшный дождь, этим летом, в Берне,
Расцвели ослепительно вверх, над листом…
Всех — одиннадцать. И суеверней
Не была никогда под зонтами толпа.
Вечер был, и чиркали спички.
«Я — прекрасна, редка, равнодушна, слепа.
Бросьте ваши смешные привычки.
Я цвету, я — судьба, я — чудесный цветок,
Я завяну, сломаюсь, сникну.
Подходи, ты сегодня совсем не жесток!» —
Я перилам уверенно крикну.
И тогда на мосту остановится он
И, глаза опуская, заметит:
Малый дом из стекла и серебряный сон,
Что ему из-за стекол засветит. —
Для петлицы велик этот белый цветок,
А для чаши — он слишком распахнут.
Засушить бы в страницах такой лепесток,
Пусть стихи ее инеем пахнут.
Но победа сверкнула, как злая змея,
На стебле, на хвосте вырастая.
— Я с тобой говорю, я — влюбленная, я,
Я — цветов твоих белая стая.
Брось стихи, брось мечты, брось другие цветы.
Я совсем — не вечна, я — не чудо.
Я забыла уже и где я, и где ты,
Я цвету из-под век, из-под спуда
Долгих лет. Для тебя я сейчас расцвела.
Не зевай, пресыщенный прохожий.
Я такая сегодня, сегодня была,
Завтра стану совсем непохожей.
И увидишь ты только у берега лист,
На воде успокоенный снова.
Что ж, стихи напиши про змеиный про свист.
Муза только зевнет и — готова.
«Киевским крестиком, киевским швом…»
Киевским крестиком, киевским швом…
Красный петух на дому неживом.
Черною ниткой пожарище шью.
Желтой — подсолнухи в синем раю.
Крестики, крестики… Сколько крестов!
Шире рубахи — венчик листов.
Черное море — ширь рукава,
Пояс. А талия, что голова.
Мы ведь такие… Язык доведет
Нас и до Киева, и до ворот.
Скажем: здорово, и нынче, сынку.
Я породила такую тоску.
Что ж для полячки ты мне изменил?
Я породила, ты же убил.
Серьги продену для смеха в ушко,
Больно хорош, залетел высоко.
Жовто-блакитный за Киевом луг.
Вышитый ворот и в просе сам-друг.
Это крапива. Это полынь.
Вот — колокольчик. Бубенчик — динь, динь.
Здравствуй — кургану. Здравствуй — тебе.
Здравствуй — дурману. Любви и Судьбе.
Здравствуй, ответишь, моя белена.
Здравствуй, мой чоберец, здравствуй, трава.
Здравствуй, дорога на Богуслав.
Кто оказался все-таки прав?
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: