— Мне тоже так кажется,— произнес он после паузы.

— Нам надо поговорить. Я еду к тебе.

— Но у тебя самолет.

— Я успею.

Она положила трубку. И сразу же зазвонил телефон.

— Серия из трех раундов дебатов? И в лучшие часы? Ты все уже распланировала?

Звонил Стив Чэндлер из Эн-Би-Си. Он был взбешен.

— Но мы придумали это вместе с Томми…

— Кончай заливать. Картер до такого бы в жизни не докумекал. Это твоя работа.— Стив фыркнул.— Вы там, в вашей вонючей Гватемале, были дружки — водой не разольешь?

— Не в Гватемале, а в Гондурасе, но это тебя не касается.

— Меня касается все, если это подпадает под категорию новостей. Ты, например.

— Новость — не я, а Терри Фэллон.

— Я сказал, ты,— значит, ты!

— Слушай, Стив, ты бы пошел открыл окно. Сдается мне, что у тебя там пора проветрить помещение.

— Ты слышала про Теда Уикоффа?

— Что именно?

— И он, и его босс сами вывели себя из борьбы — в один и тот же день.

— Да, позор!

— О, сколько благородных чувств!…

— Стив, у меня скоро деловая встреча. Могу ли я еще что-нибудь для тебя сделать?

— Да. Не прыгай в постель к своему Томми Картеру.— И он швырнул трубку.

8.05.

У Бендера зазвонил внутренний телефон.

— Президент просит вас прибыть на встречу.

— Сейчас буду.

Выйдя из боковой двери, Бендер пересек коридор и, постучав условным стуком, вошел в Овальный кабинет. Здесь на диванах возле камина сидели за утренним кофе президент и спикер О'Доннелл.

— Присаживайся, Лу,— обратился к нему президент.— Спикер тут как раз приступил к небольшой проповеди по поводу Дэна Истмена.

Бендер сел. Чувствовалось, что О'Доннелл был настроен весьма по-боевому:

— Мы видели программу новостей, читали газеты. Не думаю, что требуются новые доводы. Он должен уйти!

— Но почему? — спросил президент.

— Почему?! — О'Доннелл запыхтел, как бульдог.— Но ведь он позорит свой высокий пост, выставляет на посмешище всю администрацию!

— Лу?

— При всем моем уважении к вам, мистер спикер, боюсь, что вы сгустили краски.— Он взял кофейник и налил себе кофе.— Да, Истмен причинил себе, да и нам, конечно, немало вреда. Но губительных последствий еще можно избежать.— Бендер взглянул на пустую чашку в руках О'Доннелла.— Я уже просил Флаэрти провести опрос общественного мнения, результаты будут известны к пяти. Вам еще кофе, мистер спикер?

Президент внимательно слушал. Бендер, похоже, старался, чтобы его слова звучали как можно более бесстрастно.

— Эти ваши вечные опросы! — буркнул О'Доннелл, протягивая чашку.— Никакая статистика не заменит здравого смысла.

— Не спорю, мистер спикер,— возразил Бендер.— Я лишь полагаю, что нам следует изучить факты, прежде чем мы примем то или иное решение.

Бейкер следил за Бендером со смесью любопытства и презрения. Никто, включая О'Доннелла, не был больше, чем Лу, убежден, что Дэн Истмен должен немедленно уйти. На это были направлены все его усилия. Сразу же после ранения Терри Фэллона он первым предложил избавиться от Истмена. И вот теперь перед лицом О'Доннела Бендер выступает как олицетворение рассудительности, справедливости и терпения. Какой циничный спектакль! Который даже не тщится скрыть истинные намерения его автора или ввести в заблуждение зрителей. Спектакль— под названием "политика"!

— Проводите свои опросы, изучайте статистику,— продолжал О'Доннелл, пока Бендер наполнял его чашку.— Но говорю тебе, Сэм: в паре с Истменом тебе не победить!

Бендер поспешил с ответом, чтобы опередить президента.

— Нам все это известно, мистер спикер. Но какая у нас альтернатива? Сливки и сахар?

— Фэллон! Вот кто у нас есть, и слава богу! — О'Доннелл положил в чашку два куска сахара.

Сэм Бейкер откинулся на спинку дивана, поглядев на этих двух мужчин со стороны.

— Чарли, а почему, собственно, ты так высоко ставишь шансы Фэллона?

— Да господи боже мой, Сэм! Все об этом говорят…

— Да, знаю,— кивнул Бейкер.— И что ж, по-твоему, доверить человеку пост вице-президента Соединенных Штатов только потому, что он достаточно популярен и его могут избрать?

О'Доннелл поставил чашку.

— Меня не интересует, Сэм, могут ли избрать Фэллона. Меня интересуешь только ты.

— Весьма мило с твоей стороны.

— Пойми, Сэм, с Истменом тебе не победить. А если откровенно, то и без него ты можешь не победить.

Это было сказано негромко, но прозвучало оглушительно. В наступившем молчании стало слышно, как Сэм Бейкер с преувеличенной тщательностью размешивает ложечкой свой кофе. Итак, из-за каких-то газетных фото — раненого Фэллона на трибуне и рассвирепевшего Истмена с поднятым кулаком — он, Бейкер, должен сейчас принять важнейшее в своей политической карьере решение. Однако, выбирая вице-президента, он выбирает и своего возможного преемника — человека, который, не исключено, в любой момент может стать сорок вторым президентом Соединенных Штатов.

В свое время Линдон Джонсон говорил ему об устрашающем воздействии на публику неких зрительных стереотипов. Бейкер беседовал с ним на другой день после того, как тот объявил, что отказывается добиваться переизбрания. Они сидели в этой же комнате, Линдон разулся и водрузил ступни на кофейный столик. В тот день он выглядел старше, чем обычно, его крупная голова клонилась в печальной задумчивости — почти как у Линкольна на пьедестале мемориального памятника.

— Вы приняли правильное решение,— сказал тогда Сэм Бейкер.

— Я всегда принимал правильные решения,— парировал Джонсон.— И в отношении вьетнамской войны. И в отношении ракет. И насчет бедных. И даже насчет ниггеров.— Именно так Линдон подытожил свои достижения: космическая программа, построение Великого общества, предоставление гражданских прав черным.— Но вот что я тебе скажу, Сэм,— заключил он.— Знаешь, каким меня запомнят? Этим сукиным сыном, который проиграл войну. И который поднимал за уши своего пса…

И вот сейчас Сэм Бейкер еще раз понял, насколько прав был Линдон Джонсон. Изображения президента с его любимой несчастной гончей, которую он поднял за уши, и карикатура, где Вьетнам красовался в виде рубца на его желчном пузыре, навсегда остались в памяти людей. И так же в их памяти останутся дурацкие фото Дэна Истмена, где он замахивается кулаком на президента…

Но почему все-таки эти зрительные образы обладают над нами такой властью? Вот еще: генерал Макартур на Филиппинах пробирается к берегу по мелководью; вот Никсон тычет Хрущева в грудь; вот Рокфеллер грозит пальцем прессе… Публика, так уж оно происходит, считает, что фото эти выражают самую суть запечатленных на них людей. И вот теперь некий Терри Фэллон, стоящий на трибуне над большой государственной печатью США,— окровавленный, но не склонивший головы…

Сэм Бейкер, однако, не доверял этим зрительным образам. Он знал: и люди, и тем более образы могут лгать…

— Я склонен,— промолвил наконец президент,— подождать результатов опроса.

— А потом что?

— Потом я все обдумаю.

О'Доннелл поглядел на Бендера, затем на президента:

— Это твое окончательное слово?

— Да, Чарли, окончательное. На сегодняшний день. И тебе придется с этим считаться.

О'Доннелл встал и, одернув пиджак, вышел из комнаты.

8.15.

Крис остановил машину у барьера службы безопасности на подъезде к дому Терри.

— Я скоро вернусь,— пообещала Салли, открывая дверцу.

— Я-то подожду,— постучал по стеклу своих часов Крис.— А вот "Истерн эйрлайнс"[84] навряд ли…

Предъявив удостоверение, Салли поспешила к дому.

— Он еще у себя наверху,— сообщила Катрин.— Мне предупредить, что…

— Не беспокойтесь,— ответила Салли и поспешила наверх.

Терри сидел в кровати, делая какие-то записи в своем блокноте. Перед ним на подносе стояли тарелки с завтраком.