— Нет.

— А вечером Йенсу Токсвигу позвонила с Борнхольма женщина, назвавшаяся Хильдой. Может быть, это была твоя невеста Гермия Маунт?

— Она в Англии.

— Ты ошибаешься. По нашим данным, она десять дней назад прибыла в Стокгольм и оттуда не уезжала.

Арне попытался изобразить удивление, но получилось у него неубедительно.

— Мне об этом ничего не известно, — ответил он излишне спокойно. — Я уже больше года не имею от нее известий.

Будь это правдой, Арне, узнав, что она была в Швеции, а возможно, и в Дании, не смог бы сдержать изумления. У Петера не оставалось сомнений — Арне лгал.

Тильде налила в кружку чаю и, не спросив Петера, протянула Арне. Петер ничего не сказал — это входило в заранее продуманный сценарий. Арне взял кружку и начал жадно пить.

— Арне, вы увязли по уши, — сказала Тильде почти ласково. — Более того, ухитрились впутать в это дело и родителей, и невесту, и брата. У Харальда серьезные неприятности. Если так пойдет дальше, его повесят за шпионаж, и виноваты в этом будете вы. Но мы можем предложить вам вот что: вы расскажете нам все, а за это мы поможем вам с Харальдом избежать смертной казни. Не хотите верить мне на слово — что ж, через минуту здесь появится генерал Браун. Он даст вам необходимые гарантии. Но сначала вы скажете, где Харальд.

— Идите к черту, — тихо произнес Арне.

Петер вскочил.

— Нет, дорогой мой, к черту пойдешь ты! — завопил он. — Ты хоть понимаешь, во что влип?

Тильде поднялась и вышла из камеры.

— Не будешь говорить здесь, попадешь в гестапо, — продолжал кричать Петер. — Там не станут с тобой миндальничать и чайком поить. Тебе будут вырывать ногти. Разденут догола и начнут лупцевать молотками. Ты будешь молить о смерти, но они тебя не убьют — пока ты не заговоришь. И ты заговоришь. Рано или поздно все начинают говорить.

— Знаю, — ответил Арне. Он был смертельно бледен.

Петер видел, что Арне напуган, но был поражен его решимостью. Открылась дверь, и вошел генерал Браун — как всегда, в отутюженной форме и с кобурой на боку.

— Этого мы отправляем в Германию? — спросил он холодно. Арне, несмотря на рану, действовал быстро и ловко.

Петер смотрел на Брауна и не заметил, как Арне потянулся к подносу. Керамический чайник полетел прямо Петеру в голову, чай залил глаза. Когда Петер утерся, он увидел, что Арне кинулся на Брауна, повалил его на пол, вытащил из кобуры пистолет и направил его на Петера.

Петер замер. Заряжен ли пистолет? Или Браун носит его для красоты?

В дверях показалась Тильде.

— Что…

— Стоять! — рявкнул Арне.

Петер судорожно соображал, насколько хорошо Арне владеет оружием. Арне, словно отвечая на его немой вопрос, снял пистолет с предохранителя.

Дверь была по-прежнему открыта, в коридоре стояли двое полицейских. Но ни у них, ни у Петера с Тильде оружия не было. В камеры оружие вносить запрещено — во избежание того, что только что сделал Арне. Однако Браун считал, что эти правила не для него. И теперь все они оказались в руках Арне.

— Сбежать тебе не удастся. В этом здании десятки вооруженных полицейских.

— Знаю, — сказал Арне.

И тут Петер догадался, что сейчас произойдет. Арне боялся предать своих друзей, возможно, и родного брата, поэтому у него оставался один выход — умереть. Но Петер не мог этого допустить. Он должен был выпытать у Арне все секреты.

Пистолет был направлен на Петера, но он все равно бросился к Арне.

Арне не стал в него стрелять. Он уткнул дуло себе в подбородок и спустил курок. Раздался выстрел.

Петер выхватил пистолет из руки Арне, но было поздно. Из головы Арне фонтаном брызнула кровь.

Харальд проснулся с мыслью, что случилось что-то замечательное, но что, он спросонья вспомнить не мог. Ах, да! Карен согласилась доставить его в Англию на «Хорнет моте».

Велика была опасность, что их поймают, посадят в тюрьму, возможно, убьют. Но он все равно радовался случаю провести долгие часы наедине с Карен. Однако исполнение плана зависело от того, удастся ли ему отремонтировать «Хорнет мот». Он встал, умылся, оделся и приступил к осмотру машины. И тут появилась Карен.

— Я все думала про ремонт. Вряд ли у нас получится.

— Посмотрим.

— Судя по твоему виду, ты терпеть не можешь подобных замечаний, — усмехнулась Карен.

— Вид у меня самый обычный, — буркнул он.

— Ага! — засмеялась она. — Только зубы стиснуты, ноздри раздуваются и брови насуплены.

Он не смог сдержать улыбку.

— Так-то лучше, — сказала она.

Он приступил к осмотру «Хорнет мота».

— Крылья я, пожалуй, починить сумею.

— Да это-то просто. Здесь на десять минут работы. — Она потрогала крыло. — Только вот ткань совсем истрепалась.

— Мы все заштопаем. Меня больше беспокоят шасси.

Харальд присел на корточки посмотреть, насколько серьезны повреждения. Две стойки прогнулись и, похоже, не выдержат нагрузки. Третья оказалась целой.

— Это все я натворила, — сказала Карен. — Я приземлялась при боковом ветре, и меня занесло. Крыло чиркнуло по земле.

— Ты очень испугалась?

— Да нет. Просто стало стыдно, но инструктор сказал, что с «Хорнет мотом» такое часто случается.

Харальд понимающе кивнул.

— А почему его не починили?

— А где здесь чинить? У нас нет сварочного аппарата. А потом и папа передумал учиться пилотированию.

Харальд обошел машину и осмотрел то крыло, которое ударилось о землю.

— Похоже, трещин нет, — сказал он. — А законцовку крыла я легко починю. Ну, давай посмотрим, что тут еще не так.

Он подошел к носу, поднял левый кожух капота, взглянул на двигатель.

— Четырехцилиндровый линейного расположения, — сказала Карен.

— Да, но он почему-то вверх тормашками.

— Да, здесь все не так, как в автомобиле. Коленчатый вал наверху. Это сделано для того, чтобы поднять пропеллер — иначе за землю будет цеплять.

Харальд слушал ее с изумлением. Ему еще не доводилось встречать девчонок, знающих, что такое коленчатый вал.

— С виду все в норме, — сказал он. — Давай попробуем завести двигатель.

— Ты садись в кабину, а я крутану пропеллер.

— За эти годы аккумуляторы, наверное, сели.

— Здесь аккумуляторов нет. Электричество вырабатывается вращением двигателя. Я тебе покажу, что делать.

Карен открыла дверцу кабины, но вдруг завизжала и, пошатнувшись, упала прямо Харальду в объятия. Его словно током пробило. А она даже не заметила, что они обнимаются. И ему стало немного стыдно за то, что он наслаждается этим — будто украдкой. Он поставил Карен на землю и отступил в сторону.

— Что случилось?

— Там мыши.

Он открыл дверцу. В полу кабины была дыра, в нее улизнули две мышки. Карен вскрикнула.

— Ну с этим мы справимся, — сказал Харальд. Стоило ему причмокнуть губами, как тут же появился Пайнтоп — видно, рассчитывал на угощение. Харальд посадил его в кабину. Пайнтоп крайне воодушевился. Он запрыгнул на сиденье, исследовал дыры в обивке и обнаружил крохотного мышонка, которого тут же сожрал.

На багажной полке Харальд увидел две книжки — это были руководства по «Хорнет моту» и по двигателю «Джипси мэйджор». Он радостно показал их Карен.

— А с мышами-то что? — спросила она.

— Я не буду закрывать дверцы кабины, и Пайнтоп сможет туда забираться, когда захочет. Он с ними разберется.

Харальд открыл руководство по «Хорнет моту».

— А сейчас он что делает?

— Он? Мышат ест.

— Харальд! — завизжала она. — Мерзость какая! Пойди останови его!

— От мышей-то надо избавляться.

— Какая жестокость!

— Ради бога, успокойся. Это всего лишь мыши.

— Ты что, не понимаешь, мне это неприятно. А ты — тупоголовый инженер. Тебя интересуют только машины, а что другие люди чувствуют — на это тебе наплевать!

— Неправда! — обиделся он.

— Правда! — Она топнула ногой, развернулась и ушла.

Харальд изумленно смотрел ей вслед. Неужели она всерьез считает его тупоголовым инженером, которому наплевать на чувства других людей?