Ни один из троих, казалось, не отдавал себе отчета в том, что время их истекало. Странным образом они посвятили в свои планы многих младших офицеров, даже не попытавшись узнать, остались ли эти люди верны Оджукву. Большинство оставалось верными людьми, а некоторые уже встречались с Оджукву и информировали его о подробностях заговора.

Его пришлось долго убеждать, но факты говорили сами за себя. Ифеаджуана и Алале были по отдельности вызваны в Дом Правительства, где Оджукву устроил им очную ставку, а потом приказал арестовать. Банджо тоже вызвали, но он прибыл в сопровождении большого количества солдат, преданных лично ему, которых он пожелал взять с собой во двор Дома. Его уговорили оставить их у ворот в пределах слышимости, а дальше идти одному, но при оружии. Пока он ждал в приемной, полицейский адъютант, молодой и хитрый инспектор, вышел к отряду охраны с бутылкой джина. Пустив ее по кругу, он пригласил их зайти к нему домой и выпить еще. Солдаты согласились и поспешно ушли.

Те, кто из окон Дома Правительства следил за их уходом, сразу же взяли Банджо на прицел своих автоматов, обезоружили его, а потом сопроводили к главе правительства. Была почти полночь 18 сентября, оставалось 6 часов до того момента, когда полковник Оджукву должен был умереть.

Скандал замять было невозможно, потому что главные виновники сами признались в том, что должны были сделать, а вся мелочь была сразу же арестована. Все это страшно деморализовало армию. Теперь весь офицерский состав был дискредитирован в глазах солдат, яростно преданных полковнику Оджукву. Хотя из-за своей прежней дружбы полковник и колебался, да и Алале приходился ему родственником со стороны жены, давление армейских коллег, которые считали, что надо показать пример и остановить разложение, было слишком сильным, и он дал согласие.

Четверо главных заговорщиков были отданы под трибунал. Их приговорили к смерти за государственную измену и расстреляли на рассвете. Вопрос о том, какова была точная степень соучастия или осведомленности некоторых британских официальных лиц в Нигерии, до сих пор служит поводом для догадок в Биафре. Банджо в своем признании, подтвержденном рядом документов, изъятых у него, которые Оджукву показывал автору этой книги, говорит о том, что в заговоре были замешаны британские представители Верховного Комиссариата в Бенин-Сити и Лагосе, служившие связными между Банджо, Аволово и Говоном. Корреспонденты в Лагосе отметили в середине сентября внезапную веселость среди британских чиновников, их уверенные заявления, что «через несколько дней все это кончится».   Это резко контрастировало с почти паническими настроениями 20 августа, а предсказания едва ли соответствовали положению на фронте.

Однако, после попытки переворота все переменилось. Ущерб, нанесенный Биафре, был огромен. К 25 сентября биафрцы ушли из Агбора на Среднем Западе, на полпути между рекой Нигер и Бенином, а к 30 сентября снова заняли небольшой район круговой обороны у Асабы, спиной к реке. К северу от Энугу деморализованная пехота постоянно отступала перед продвигавшимися вперед с юга от Нсукки нигерийцами, так что к концу месяца город оказался в пределах досягаемости артиллерийского огня. 6 октября у Асабе биафрцы отошли через Нигер к Онитче и взорвали за собой мост, надавняя постройка которого обошлась в 6 миллионов фунтов, чтобы помешать Мохаммеду переправиться. Однако их ждало огромное разочарование: двумя днями раньше, 4 октября, нигерийцы вошли в Энугу. За границей была широко распространена уверенность в том, что Биафра должна была вот-вот потерпеть окончательное поражение. Но два обстоятельства спасли страну от краха: во-первых, личность полковника Оджукву, который сжал армию в кулак и как следует поговорил с офицерами и солдатами; во-вторых, народ этой страны, который ясно дал понять, что не намерен сдаваться. А поскольку солдаты — сегодня и всегда — это тот же народ, только в форме, то армия быстро это осознала.

Полковник Оджукву счел себя обязанным подать в отставку, которую Конституционная Ассамблея единодушно отвергла. Таким образом с делом Банджо было покончено, и Биафра приготовилась продолжать борьбу. Началась длительная тяжелая работа.

К этому времени перевес нигерийцев в огневой мощи, за счет ввезенного из Британии, Бельгии, Голландии, Италии и Испании оружия, стал почти подавляющим, а дальнейший призыв в армию позволил довести численность федеральных войск до 40 тысяч человек. Части, расположенные в Северной Биафре, теперь были организованы в Первую Дивизию, а войска за Нигером под командованием Мохаммеда — во Вторую. Первой командовал из Макурди, города, расположенного за много миль отсюда в Северной Нигерии, полковник Мохаммед Шува. Если добавить к ним еще и полковника Экпо, начштаба Вооруженных сил, и полковника Биссала, начштаба армии, то получится, что четверо Хауса контролировали нигерийскую армию. Предшественник Биссалы полковник Акахан был убит в вертолетной катастрофе при таких странных обстоятельствах, что поговаривали, что в вертолет подложили бомбу.

Конец осени и зима были неудачным временем для Биафры. На севере был сдан Энугу, а дальше на востоке на участке Огоджа нигерийские войска продвинулись от Огоджи до Икома, перерезав главную дорогу в соседний Камерун. Тогда, 8 октября, недавно сформированная Третья федеральная десантная дивизия под командованием полковника Бенджамена Адекунле, высадилась с моря в Калабаре, на юго-востоке. Если добавить к этому Бонни, который все еще оставался в окружении, и угрозу того, что Мохаммед попытается пересечь Нигер, то получалось, что биафрцам приходилось воевать на 5 фронтов.

Несмотря на яростные контратаки, нигерийцев не удалось выбить из Калабара и получавший постоянную поддержку их морской десант накапливал силы до тех пор, пока Адекунле не перешел в наступление и не прорвался в северном направлении к восточному берегу реки Кросс, пытаясь соединиться с Первой Дивизией в Икоме. Перекрыв вторую дорогу (из Калабара) в Камерун, нигерийцы полностью перерезали сухопутное сообщение Биафры с внешним миром.

Единственный воздушный мост, остававшийся теперь, был перенесен в Порт-Харкорт, и одинокий Б-26, изрешеченный пулями на земле, был заменен таким же одиноким Б-25, который пилотировал бывший пилот Люфтваффе, известный под именем Фред Герц.

В течение всей осени иностранные корреспонденты словоохотливо предрекали, что с Биафрой покончено. Подобные вопли были слышны и раньше, раздаются они и теперь, но биафрцы не очень-то обращали на них внимание.

В октябре — ноябре 1967 года полковник Мохаммед три раза пытался переправиться через Нигер из Асабы и взять Ониче.

В первый раз 12 октября он переправился с двумя батальонами. Одним из боевых командиров в Ониче был полковник Джо Ашузи, волевой и жесткий уроженец Среднего Запада, который во Второй мировой войне воевал в Британской армии, а потом прошел Корею. Он работал Инженером в Порт-Харкорте, и когда началась война, его записали в ополчение. Оттуда он перешел в армию Биафры. Заметив переправлявшиеся войска Мохаммеда, он решил устроить им ловушку.

Корабли причалили к берегу, и солдаты с бронемашинами высадились на сушу. Ашузи наблюдал с территории склада древесины, принадлежавшего Министерству общественных работ, как солдаты-Хауса обстреливали рынок Онитчи, самый большой в Западной Африке, чьи запасы когда-то оценивались в 3 миллиона фунтов. Закончив этот бессмысленный акт разрушения, солдаты построились и маршем пошли через пустынный город. Они прошли уже около мили, когда биафрцы двинулись в атаку. Нигерийцев, потерявших обе своих бронемашины, оттеснили к реке и в конце-концов уничтожили неподалеку от места высадки.

Впоследствии было сделано еще две попытки пересечь Нигер на кораблях, но каждый раз эти суда были расстреляны из пулеметов и потоплены, а нигерийцы понесли тяжелые потери, основном за счет утонувших. Главные потери пришлись на долю солдат-Йоруба Второй Дивизии, и так продолжалось до тех пор, пока их командир не воспротивился дальнейшим попыткам пересечь реку. Оставив Йоруба охранять Азабу, Мохаммед отвел своих Хауса к северу через реку в Северную Область и вышел к границам Биафры с другой стороны, намереваясь занять Онитчу с берегового подступа.