Я пошел на вышку, составил со сменным начальником ПДСП акт о неявке проводниц на вылет и о принятом решении лететь.

                    Вскочили мы в кресла, запустились, все еще надеясь, что вот-вот подбегут, а самолет у самого вокзала… Нет, не подбежали.

                   Ну, и полетели. Из Якутска потом я еще пытался дозвониться, но с Камчаткой в советском союзе связи нет. Душа все же болела. Хоть начальник ПДСП и пообещал, если долго не будет девчонок, сообщить в милицию и начать розыск, но… я все же командир, а бросил людей на произвол судьбы…

                  У них с собой тысячи денег и куча рыбы. Если что, договорятся с москвичами на Ил-62, ну, толкнут им рыбу по дешевке, улетят зайцами в Москву, а оттуда уж полно наших рейсов. Это их проблемы. Были бы живы.

                   Ну, а я обставился обтекателями. В санчасти записали в задание, что летим без двух проводниц, составили об этом акт; правда, копию акта в ПДСП не сделали, листок бумаги-то второпях едва нашли, но начальник пообещал, если что, прислать копию.  Ему-то что: это моя беда, он только констатировал, ему – лишь бы не задержка. И мне тоже, в общем. Сейчас иду на разбор эскадрильи, доложу Савинову.

                   Задерживать рейс я не мог: экипаж в сборе, готов, а с тремя проводницами мы официально летаем на Норильск и Мирный, значит, имели право.

                   Сто раз были случаи в Москве, Ленинграде, когда отставали проводники от рейса, ну, брали у других экипажей, а отставшие потом добирались на более поздних рейсах. А на Камчатку следующий рейс – только через три дня, да прорвется ли еще.

                  Так что пришлось сделать все по закону: не дай бог, если произошел какой несчастный случай с ними, – затаскают.

                  Ну, что ж, командир. На то ты и командир, чтобы принимать решения. Но и обязан в рейсе обеспечить дисциплину персонала. Правда, как? Что я их – за одно место держать должен? Ночью я спал, парень-проводник спал рядом со мной, вот его я контролировал. Утром в столовой все были на месте. А потом ушли не спросившись. Да у них свой бригадир есть, это их проблемы.

                   Жадность человеческая. Надо как-то жить, вот и гребут рыбу, столько, что и унести за раз не могут, рискуют, рыщут по браконьерским задворкам с тысячами в кармане.

                   А я полетел с двухсоткой. Тридцать рублей на автобус; да на четвертак съел  в кафе котлетку; чай у меня с собой. Назад ночью на такси, еще четвертак. Да еще спасибо, что штурман довез до города на своей машине. И осталось в кармане 120 рэ, это по старым ценам – пятерка.

                    Денег в отряде пока нет, но начисление, говорят, появилось, а мы до сих пор не знаем, сколько же заработали в апреле.

                   Ну, в рейсе случай, как всегда, когда подопрет с деньгами. Дежурный-якут садит нам зайцем курсанта, и тот признается, что этот слупил с него стоимость билета. Наш шустрый второй пилот с проводницами тут же ободрали дежурного; ну, хоть по сотне на брата. Ну, это – случай, сто рублей не деньги. Но за эту сотню я на дармовщинку прокатился ночью в город на такси, а так бы остался ночевать до утра в профилактории.

                  Еще непривычно брать взятку, но, глядя на людей, вижу: дурак. Все берут. Надо как-то жить. Человек, чтобы улететь, дает любые деньги. Надо брать. Домой пришел – дома один хлеб. Так хоть полкило масла же куплю.

                    Жизнь заставляет преступать нравственные нормы. Остатки стыда. Ожесточаюсь.

                   Да пошли они, эти проводницы. Еще б за них душа болела. Вчера взлетели с Камчатки, заболел желудок. Язву наживать из-за них.

                   А если их убили?

                   Ну а я-то при чем. Я их в лицо-то не видел. Прошел мимо, поздоровался, они заняты на кухне, даже не ответили. Я работаю с бригадиром.

                   Каждый должен отвечать за себя. Вот сейчас они там побегают.

                   Если живы.

                   К кому обратится рыдающая мать? К командиру экипажа. «Как же так? Куда ж ты смотрел?»

                   А вот если бы я сделал задержку и Медведеву за это пришел  хороший счет, – вот стал ли бы он меня корить за то, что бросил людей на произвол судьбы? Как же. Он бы сказал: да пошли они к черту, нужны они тебе, эти проводницы, ты убыток нанес предприятию – на каком основании? Забота? Да пошли они. Забота ничего не стоит, а вот задержка…

                   У Алексеича супруга  работает в ПДСП. Пришел из Москвы рейс, проходящий, на Благовещенск, а груз, 200 кг всего, завален благовещенским багажом, разгребать его некогда, время уходит. И Нина Яковлевна принимает решение: пусть эти несчастные 200 кг, неучтенные, смотаются зайцем в Благовещенск и обратно – лишь бы не было задержки и убытка отряду. Ну, инспекция раскрутила, подняли хай. А Медведев сказал: убытка нет? Безопасность нарушена? Взлетный вес превышен? Нет?  Отстаньте от человека. Правильно сделала.

                    Вот так же он оценит и этот мой случай. Экономика.

                    Ты же сам пришел к выводу, что – только капитализм. Это штука жестокая, каждый сам за себя отвечает. Так что ж ты переживаешь и мучишься этическими проблемами? Тут жесткий расчет.

                    Ну и съездил, доложил командиру эскадрильи. Савинов только и спросил, оформил ли я все как положено, не удрал ли по-партизански. Ну и все; остальное – не наша забота.

                   25.05.  Девственницы мои опоздали, по их словам, на 20 минут. Перепутали время, видите ли. Ну, как я и предположил, добрались через Москву. Ну, наказали их. Стоило переживать.

                    Немного похолодало, надо картошку сажать. Сегодня день отдыха. Съездил за зарплатой… хрен. Ну, увидел начисление: на руки 14 тысяч; этого хватит только на холодильник: пришла бумага, выкупить до 26-го, т.е. завтра.

                    Что-то 14 тысяч мало. Пошел в бухгалтерию. Ага: как только нам повысили оклады до 6600, так мне тут же инструкторские начислить «забыли». Нашел: 4 тысячи. А не пошел бы – так и ушло бы в небытие.

                    Итак, за апрель начисление около 20 тысяч. Мало. Я говорил: к лету надо зарабатывать по 50 тысяч, к осени по 100. В Норильске металлургам и шахтерам так и добавляют. Им – находят. А мы только что не голодаем. Надоело. Хочу масла.  Не хочу ждать. Моя жизнь уходит, а морда Гайдара все холенее. Затоптал я остатки совести и растер сапогом. Буду брать взятки и возить зайцев.

                 27.05. Слетали в Мирный. Два хороших полета. В Мирном был ветерок, болтанка, затягивало под глиссаду, но к торцу все собрал в кучу и совершил мягкую посадку. И дома то же самое.

                  Немножко отвык за зиму от термической болтанки.  Зато заход от эшелона до четвертого разворота – на малом газе. Ну, второму пилоту хороший пример. Он пока присматривается, желания летать особого не выказывает, зато коммерция…

                 Пошел он в Мирном в вокзал, нашел дежурную, та просит взять на приставное кресло человека, ну, как обычно в Мирном. Он ей прямо: рыночные отношения. Ты мне находишь и приводишь как можно больше зайцев до Красноярска, а я беру твоего на приставное.

                Все ясно, договорились. Ну, заяц нашелся всего один, разодрали, поделились с проводниками; ну так, на кило масла и полкило сыру досталось каждому. Все ж недаром. Да прихватили летчика со стеклянным билетом; ну, это штурману нашему стимул: он нас развозит по домам на своей машине. Заправка сейчас стоит дорого.

                У нас начальнички из АТБ и наземных служб положили глаз на списанные и ржавеющие под забором самолеты в дальнем углу аэродрома. Тут же организовали какую-то контору по сбыту металлолома: какие-то договоры с алюминиевым заводом, ты мне, я тебе… Короче, опять за нашей спиной и за наш счет. А когда им стали пенять, они, оглянувшись через плечо, тихонько так говорят: а кто тебе мешал? Шумишь то чё? Чё шумишь то?