В Англии, где офицерские должности в сухопутной армии официально продавались за деньги, инженеры были единственным исключением из этой системы.

Появление во второй половине XIX века нарезных артиллерийских орудий и постепенное вытеснении пороха новыми синтетическими взрывчатыми веществами, что привело к многократно возросшей мощи пушечного огня, заставило фортификаторов искать новые средства для усиления крепостей. Бастионный фронт уже не мог гарантировать ядру крепости защиту от артиллерийского огня осаждающих. Расширение же его до необходимых пределов многократно увеличивало периметр обороны и требовало огромного гарнизона, что плохо соотносилось с формулой «малолюдством против многолюдства стоять».

Ответом стало отделение бастионов от ограды и превращение их в самостоятельные укрепления, выдвинутые далеко вперед и приспособленные к круговой обороне. Эти укрепления получили название фортов, а их цепь, окружавшая ядро крепости, — фортовый пояс. Оборона промежутков между фортами обеспечивалась перекрестным огнем и полевыми позициями гарнизона, которому все же пришлось значительно увеличиться в размере.

Впервые такие крепости проявили себя в ходе Франко-прусской войны 1871 года, а их расцвет приходится на начало XX века, Огромные укрепления, построенные из особо прочного бетона, оснащенные самой современной техникой — электрическим освещением, телефонной связью, принудительной вентиляцией, вращающимися броневыми башнями и прожекторами, казались несокрушимыми и занимали важное место в стратегических планах ведущих держав.

Однако в ходе Первой мировой войны 1914—1918 годов эти расчеты не оправдались. Многие сильнейшие крепости (бельгийские Льеж и Намюр, русский Новогеоргиевск, австрийский Перемышль, сербский Белград и др.) были взяты осаждающими в весьма короткие сроки, и решающую роль тут играло психологическое состояние гарнизона.

С другой стороны, крепости, сражавшиеся не изолированно, а в составе громадных оборонительных позиций, которыми так славилась эта война, проявили себя с лучшей стороны, сыграв колоссальную роль в сражениях, развернувшихся под их стенами. В качестве примеров можно вспомнить русский Осовец или французский Верден.

По итогам войны были сделаны соответствующие выводы, и на смену крепостям пришли новые фортификационные формы — укрепленные районы и линии из них. Классическая крепость, способная к изолированной и долгой обороне, быстро ушла в прошлое. Ставшая на крыло авиация, способная нести бетонобойные бомбы и сбрасывать их с невозможной для артиллерии точностью, окончательно лишила крепости военного значения, а появление ядерного оружия — их шансов на дальнейшее развитие, радикально изменив характер войны.

Просуществовав несколько тысячелетий, пройдя долгий путь эволюции от «циклопической кладки» стен Трои до сверхпрочного бетона фортов Бельфора, крепости навсегда ушли в историю.

 Во многих европейских языках для обозначения городского поселения используются два слова, отличающиеся и по своей семантике, и по своему смыслу. Например, в немецком языке существуют слова stadt и burg, первое из которых обозначает просто город, а второе — город-крепость. Возможно, у воинственных германцев далеко не все города были защищены стенами.

Но на землях Древней Руси все было по-иному. Ни одно поселение не могло позволить себе оставаться без защиты. Поэтому русское слово «город»» означает огороженное, т. е. укрепленное, поселение, и никакого другого слова для обозначения поселения в нашем языке не возникло. Ибо слова «село», «деревня», «поселок» появились значительное позднее. Воинственные скандинавские викинги так и называли русскую землю — Гардарика — страна городов, поскольку неукрепленных поселений они в ней не встречали.

Что представляли собой эти древнерусские грады и какие средства использовались для их укрепления? Во-первых, местоположение. Оно должно было максимально прикрыть поселение от неожиданной атаки. Хорошо подходил для таких целей угол — узкий мыс, образованный при слиянии двух рек. Очень неплохо, если этот мыс был еще и высоким, как Боровицкий холм — древнейшее местоположение российской столицы. Если не было угла, то годился и просто высокий холм на берегу реки или озера. Реки играли в жизни восточных славян важнейшую роль. Они были удобными дорогами, порой единственными в лесной местности, изобилие рыбы играло важную роль в рационе жителей, да и как строить крупное поселение без источника пресной воды рядом?

Выбрав удобное место, его укрепляли дополнительно — поселение окружали земляным валом, поверх которого располагалась деревянная ограда. Самым слабым местом таких укреплений были ворота, где в земляных валах оставался разрыв. Здесь располагалась воротная башня — наиболее крупное оборонительное сооружение. Иногда перед валом откапывали ров, но почти всегда он был сухим (без воды), наполняясь водой лишь во время весеннего паводка.

В таком виде строились почти все укрепления русских городов вплоть до рокового XIII столетия. У крупных городов — княжеских столиц — валы были повыше и потолще, уже не просто земляные насыпи, а сложные дерево-земляные конструкции, достаточно прочные, чтобы дожить до нашего времени. Деревянная ограда из простого частокола превратилась в деревянные стены, составленные из срубов, наполненных землей. Воротная башня стала высокой, а в наиболее богатых городах и каменной. До нашего времени сохранились руины такой башни в Киеве и целая, хотя и немного перестроенная башня Золотых ворот во Владимире.

Осадная техника в домонгольской Руси была практически неизвестна. Крепости либо «брали на щит» внезапной лихой атакой, либо вынуждали к сдаче долгой блокадой. Но чаще всего — их просто оставляли в покое, предпочитая решать военные споры в чистом поле. Поэтому появление зимой 1237 года монгольской армии, спаянной железной дисциплиной и имевшей на вооружении китайские осадные технологии, привело страну к катастрофе.

Для современников главный ужас Батыева нашествия состоял не в разгроме в полевых сражениях русских войск (такое бывало и прежде), а во взятии и разорении считавшихся дотоле неприступных городов. Монголы действовали строго «по учебникам» — метательные машины легко сбивали с валов деревянные ограды (или боевой ход оных), лишая защитников возможности препятствовать подготовке штурма. Под прикрытием этого обстрела заготовленными материалами заваливался ров, и делалась высокая насыпь к валу — примет. Для этих работ использовался труд несчастных пленных, жестко подгоняемых воинами. Дальнобойные катапульты закидывали город зажигательными снарядами, вызывая панику среди жителей. Пробив бреши, монголы пускались на штурм (при этом перед собой опять же гнали пленных) и врывались в город. Ограды русских крепостей с их редкими башнями и деревянными заборами поверху ничего не могли противопоставить такой тактике. Примечательно, что когда у монголов не оказывалось под рукой осадной техники, они предпочитали либо вовсе не связываться с осадой городов (первый поход на Киев или Смоленск), либо осада затягивалась надолго и стоила больших жертв (Торжок и Козельск).

Разорение Русской земли, упадок государственности привели к тому, что строительство крепостей в большинстве княжеств надолго прекратилось. В большинстве городов ограничились восстановлением старых оград, порой заметно сократив их периметр (как во Владимире на Клязьме).

Единственным    исключением     стали     города-княжества северо-запада Руси — Господин Великий Новгород и Господин Псков. Именно на псковских землях в XIII веке была построена первая русская каменная крепость Изборск. В XIV веке каменных крепостей стало значительно больше. Оделись в камень и детинцы Новгорода и Пскова. Развитию каменной фортификации  в  этих областях  способствовали  следующие факторы: во-первых, богатство Новгорода и Пскова. В эти земли не проникали ордынские набеги. Расположение на торговых путях, связывавших Русь и Европу, способствовало развитию ремесла и торговли. Во-вторых, главным противником Новгорода и Пскова были европейские государства — Шведское королевство, Ливонский орден и Великое княжество Литовское. Против такого противника требовались более серьезные укрепления, нежели традиционные деревянные ограды. И наконец, в-третьих, тесное соседство с североевропейскими государствами позволяло легко заимствовать технологии каменного строительства, а то и приглашать мастеров.