— Чувствуется что товарищ Корнев из кавалерии родом. Может быть, нас стоит для начала представить с коллегами?
Корнев смутился — он не имел ни малейшего отношения к кавалерии, а из революционного подполья царских времен прямиком перешел в систему органов ВЧК — ОГПУ, а затем НКВД, снова отер покрасневшую физиономию, отхлебнул воды и исправил свою оплошность, ткнув пятерней в сторону «артиста»:
— Товарищ Баев Александр Дмитриевич. Кандидат в члены ВКП (б) с октября 1938 года. Переведен к нам специально для работы в группе, потому что, не смотря на молодой свой возраст, имеет и опыт боевой, и прекрасные характеристики. И традиции партийные блюдет. Я правильно говорю товарищ Баев?
Товарищ Баев величественно кивнул. При это в мочке уха Баева что-то вспыхнуло, ослепительно ярко резанув по глазам — там была крошечная серьга…
Вот тебе и на. Прошкин чуть не шлепнулся со стула от такой новости. Нет, речь не о серьге. Хотя сама по себе серьга факт примечательный.
Баев был личностью довольно известной, хотя известность его была сродни отраженному лунному свету. Потому как имел он самое непосредственное отношение к людям действительно легендарным и прославленным, про таких не то, что в газетах — в энциклопедиях пишут, и памятники ставят. Во-первых, он был сыном не кого-нибудь, а комдива Дмитрия Деева — легендарного полководца, укрывшего себя бессмертной славой сперва в Монголии, а потом в Туркестанских сражениях Красной Армии, уроженца города Н., и в городе Н. и похороненного после недавней скоропостижной, как писали газеты, кончины. А во-вторых — по тому, что этот молодой человек исполнял должность то ли порученца, то ли адъютанта совсем уж одиозной личности — комбрига 8-й механизированной бригады Дмитрия Шмидта. Прошкин был человеком дисциплинированным и осторожным. Потому и усидел на своей должности несколько лет. Но должность-то как раз такая, что приходится всякие беспочвенные слухи собирать и анализировать. Думать такую крамолу он сам не стал бы, но в донесениях агентов проскальзывало насколько раз — говорят де, этот Шмидт — известный своей удалью еще со времен гражданской, был так смел и задирист, что даже самому товарищу Сталину угрожал, и не просто в пьяной компании — а прямо на партийном съезде. Конечно, это просто сплетня, — как и много других… Прошкин вернулся к генеральной линии своих размышлений о Баеве.
То есть — по всему выходило, учитывая печальную участь этого бывшего начальника Баева, бывшего же героя гражданской войны, бывшего же товарища — Шмидта, опустившегося до службы немецким наймитам, что его порученцу не пилочкой для ногтей, а самой настоящей пилой сейчас на лесоповале за Уралом орудовать, и то при исключительно благоприятном стечении обстоятельств. Что и говорить — неисповедимы пути Господни. Хоть Прошкин и сказал последнюю фразу про себя, но тут же осекся и прикусил язык. Что-то заносит его сегодня. С такими тенденциями мышления и самому на лесоповал не долго загудеть.
А Корнев уже гудел, представляя его:
— Прошкин Николай Павлович. Проверенный наш товарищ. Тоже майор. Коммунист с восьмилетним стажем. Из наших местных кадров, со значительным опытом оперативной работы. Дисциплинированный человек и взвешенный. Так я говорю или нет Прошкин?
Корнев строго посмотрел на Прошкина, тот оценил доверие руководителя, и весомо кивнул.
Теперь Корнев перешел к последнему участнику первого инструктажа группы. Прошкин мог присягнуть — когда он зашел в комнату для заседаний — в ней не было никого, кроме него самого и субъекта, оказавшегося товарищем Баевым. Дверь после того, как вошел Корнев с бледным иностранцем, не открывались… И все равно — теперь в дальнем углу зала уютно расположился крупный мужчина лет сорока с небольшим, в непримечательной поношенной гражданской одежде, с окладистой профессорской бородкой. Про него Корнев прочел прямо из блокнота:
— Профессор кафедры, доктор Борменталь, беспартийный. — и с облегчением захлопнул блокнот.
— Доктор исторических наук. Буду выполнять обязанности эксперта по культам и ритуалам, зовут меня Генрих Францевич — уточнил доктор Борменталь. Теперь согласно кивнул уже Корнев.
Просто, кино и немцы хмыкнул про себя Прошкин. Потом он осознал ситуацию и обречено прикрыл глаза. Это что же затевается? Он — в одной группе с отозванным из Германии разведчиком, бывшем порученцем немецкого шпиона, признанного врагом народа, и контриком — профессором. Эх, надо было с утра перекреститься — и все — ехал бы уже к Белому морю… А что — и там люди живут! По крайней мере, была бы какая-то определенность. Участие в группе с таким составом путь к Белому морю просто отодвигало, да и до высшей меры пресечения могло довести. Сквозь грустные мысли до Прошкина долетала резковатая полу иностранная речь Ульхта. Тот нес полнейшую ахинею, подтверждавшую самые скверные предположения Прошкин:
— Уважаемые товарищи! Благодаря титаническим усилиям, приложенным советской военной резидентурой, сейчас в нашем распоряжении находится некоторое количество очень специфических материалов. Дело в том, что с момента своего формирования, в целях поддержания боевого духа и достижения максимальной эффективности специализированные подразделения нацистских войск обучают с применением магических практик, использовавшихся еще в средние века — друидами и викингами…
— Я позволю себе уточнить, — совершенно обыденно перебил инфернального выступавшего Борменталь, — расцвет культуры друидов, в равной степени, как и викингов, относится к историческому периоду, значительно предшествовавшему средневековью. Если я правильно понял, Йозеф Альдович сейчас ведет речь о материалах представленных Генрихом Виртом на выставке «Наследие предков», имевшей место в Мюнхене в 1933 году. Там демонстрировался широкий спектр материалов, так или иначе относящихся к рунической магии и более широко, подтверждавших положения книги самого Вирта «Происхождение человека». Автор условно подразделяет все человечество на потомков двух рас — Нордической, к коей относит собственно немцев, шире — Ариев, и Гондавнической — породившей так называемые «низшие» расы…
Баев, который совершенно по-девичьи подпер рукой щеку, приготовившись усердно слушать длинную речь Ульхта, после реплики Борменталя выпрямился на стуле и мило улыбнулся, демонстрируя, что его вопрос носит чисто риторический характер, а ответ ему хорошо известен, спросил:
— Это была некая секретная выставка для представителей высшего партийного и армейского руководства Рейха?
— Ну что вы, Александр Дмитриевич, — недоуменно покачал головой Борменталь, — что вы! Это была довольно тенденциозная, но вполне открытая выставка, я даже сам на ней побывал. О, эта коллекция — ее археологическая часть — не лишена научно интереса. А из собственно, как принято их называть в газетах «нацистских бонз», ее посетил только Генрих Гимлер… Лично Гитлера не было, что весьма разочаровало организаторов…
— Надо же! Наша резидентура действительно получает девяносто процентов данных прямо из открытых источников информации, — еще искреннее улыбнулся Баев.
Ульхт брезгливо поморщился:
— Это не принципиально — мы будем не диссертацию писать, а заниматься практическими аспектами применения этих, с позволения сказать, магических практик. С целью повысить эффективность идеологической работы, боеспособность соединений и самое главное — разработкой — я подчеркну специально для Генриха Францевича, сугубо практических методик, позволяющих эффективно противостоять воздействиям магического характера и наносить упреждающие удары по массовому сознанию гражданского населения потенциального противника! Благо информации у нас для этого предостаточно…
Когда Ульхт закончил свою речь, Корнев стандартно завершил инструктаж:
— Товарищи, будьте добры, зайти в канцелярию, подписать документы о неразглашении — это раз, ознакомиться с рабочими материалами — это два. Там же получите необходимую литературу — это три. На адаптацию, так сказать, и обработку литературы — у вас имеется трое суток. Материалы из здания Управления, понятно, выносить нельзя — будете в канцелярии прямо работать. Какие проблемы с бытом у иногородних возникнут — ко мне обращайтесь без обиняков или к начхозу Управления, Дмитрию Агеевичу. А по остальным вопросам — к товарищу Ульхту. О точном времени следующего инструктажа вас информируют дополнительно, — Ульхт быстро вышел, словно ему не хватало воздуха в просторной комнате, а остальные начали двигать стулья, — а Вас, Прошкин, я попрошу остаться.