Она умела быстро передвигаться по баркентине и знала ее устройство до последних мелочей, но сейчас, задыхаясь от бега, она чувствовала, словно убегает от орды преследователей по тесным улочкам незнакомого города. Веранды, башенки и галереи «Воблы», прежде бывшие ее добрыми знакомыми, обернулись смертоносным лабиринтом. Достаточно не туда свернуть, чтоб угодить в раззявленную акулью пасть. А Корди знала, насколько быстро умеют двигаться акулы.

Китовый Мезонин. Три-С-Половиной-Башни. Трескучая аллея.

Корди мчалась изо всех сил, не тратя времени и перепрыгивая преграды там, где на этом можно было сэкономить хотя бы половину секунды. У нее был повод торопиться. То здесь, то там краем глаза она замечала хищные акульи силуэты, плывущие над самой палубой. Запах акульего зелья в конце концов привел их вниз. Это значило, что никто на борту баркентины больше не может ощущать себя в безопасности.

Старая ракушка. Крабья Часовня. Тупик Синего Марлина…

Корди резко повернула, огибая нагромождение бочонков, уже зная, куда поставить ногу, чтоб проскочить коварный Переулок Дохлого Кита в три прыжка, но вдруг схватилась за свисающий леер и резко затормозила. В пятнадцати футах от нее, почти перегородив узкий переулок, над палубой парила акула. Серая, какая-то угловатая на фоне прочих, с непривычно вытянутой мордой и узкими прорезями зрачков в болезненно-желтых, как засахарившийся мед, глазах. Оконечность ее вертикального плавника была неровно выкрашена в белый – словно акула неосторожно коснулась свежевыкрашенного корпуса шхуны – по спине разбросаны бесформенные, сродни родинкам, пятна.

Рифовая акула. Быстрый и беспощадный ночной хищник. Днем рифовые акулы обычно спят в облаках, закапываясь в них, а с закатом выходят на охоту. Но сейчас акула вовсе не выглядела сонной. Наоборот, судя по тому, как беспокойно дернулся ее нос, она была прилично возбуждена. Какой силой должно было обладать акулье зелье, чтоб заставить ее, обитательницу ночи, выйти на охоту не по графику?..

Существа с горячей кровью в венах всегда действуют предсказуемо. Они готовятся к атаке и это, пусть и на короткое мгновение, отражается в их поведении. Видно, как напрягаются мышцы, как встает дыбом шерсть, как выдвигаются когти или обнажаются зубы. Акулы никогда не готовятся к нападению. Они нападают в тот же момент, как видят цель. Им, самым совершенным охотникам в воздушном океане, нет нужды обставлять свою трапезу сложными ритуалами.

Акула рванулась вперед, одновременно поворачиваясь вокруг своей оси. Пасть у нее была узкой и вытянутой, а зубы – перламутровыми, полупрозрачными. Кажется, Корди успела рассмотреть в подробностях каждый из них – в тот момент, когда время вокруг вдруг застыло, а воздух сделался плотным и тягучим, как густой соус.

Акулы нападают быстро. Корди не успела ни отскочить, ни спрятаться за бочками. Лишь рефлекторно выставила перед собой пустые руки в тщетной попытке прикрыть живот. Разделявшие их пятнадцать футов рифовая акула покрыла за три четверти секунды. И у нее оставалась еще целая четверть, чтоб впиться в маленькую съежившуюся девчонку, резким рывком отрывая ее от палубы, и унестись вертикально вверх, сжимая в челюстях добычу. Но этой четверти секунды ей не хватило – потому что акула вдруг стала заваливаться на бок, похожие на оперение стрелы плавники вдруг замерли, и злой желтый блеск глаз вдруг сделался отстраненным, смазанным, безразличным.

Корди взвизгнула и едва успела отскочить в сторону, когда акула врезалась в палубу – в том самом месте, где она стояла. Второй прыжок, к которому инстинктивно приготовилось тело, не понадобился. Промахнувшись один раз, акула отчего-то не спешила делать вторую попытку. Более того, лежала без движения на палубе, равнодушно упершись острым носом в груду бочек. Корди потребовалось секунд пять, отмеренных колотящимся сердцем, чтоб понять причину. Акула представляла собой одну огромную лакричную конфету.

- Драные карасики… - Корди дрожащей рукой вытерла с шеи ледяной пот, - Ну хоть за это-то Ринни меня ругать не будет…

Магия не стала дожидаться, когда она вспомнит основы молекулярного строения или сконцентрируется. Магия просто выпрыгнула из нее, улучив момент, когда сдерживающая ее узда ослабнет. И в этот раз досталось не секстанту. Как обычно, все произошло почти без участия ее воли, словно она была лишь сосудом, а не управляющей силой. Напади эта рыбина на нее двумя годами раньше, на Эклипсе… Корди со злостью пнула огромную лакричную конфету. Двумя годами раньше она бы заставила ее удирать без оглядки, лишь продемонстрировав пару несложных фокусов. Даже юная ведьма владеет достаточно серьезным арсеналом магических приемов, чтоб обратить в бегство целую акулью стаю. Что уж говорить про лучшую ведьму на всем курсе Академии!.. Ох, она бы ей задала! Сделала бы акулу стократ легче воздуха, заставив беспомощно подниматься в верхние слои атмосферы, как кораблик апперов. Или завязала бы узлом. А может, заставила бы всю оставшуюся жизнь питаться планктоном! Или…

Напряженные до звона плечи Корди мало-помалу опустились. И мелко задрожали.

Это не Эклипс. А она давно уже не лучшая ведьма на всем курсе. Она – беспомощный инструмент, не способный работать тогда, когда это необходимо. Как удочка Шму без крючка. Именно поэтому она очутилась на «Вобле», где скапливаются самые бесполезные вещи на свете.

«Не сейчас, глупая корюшка. У тебя есть более важные дела, чем жалеть себя. Для начала сделай так, чтоб тебя не сожрали».

Корди подняла было ногу, чтоб перешагнуть через лакричную акулу, но вдруг замерла. Впереди ей послышался шелест, негромкий, но зловещий, напоминающий звук, который получается, когда гладкая чешуя касается дерева. Корди попятилась.

Из-за поворота вынырнула еще одна акула. Куда более грузная и тяжелая, чем предыдущая. Но это не делало ее неуклюжей или неповоротливой – она легко изогнула свое двенадцатифутовое тело, чтоб обогнуть угол. Уродливая вытянутая морда, украшенная парой выпученных глаз, имела недоуменное выражение, словно акула сама не понимала, что здесь делает и что ищет. Но Корди знала, что это очень обманчивое впечатление. Как знала и то, что акула ее заметила.

Синяя акула. Мокой[100]. Одна из самых опасных хищников, как говорил Дядюшка Крунч. Эти нападают даже если не голодны. А может, они всегда голодны, как Марево… От крупного мокоя можно отбиться только мушкетом, и то если стрелок достаточно хладнокровен и опытен. А если нет мушкета…

Корди выставила вперед руки, свое единственное оружие. Тонкие дрожащие руки, перепачканные в акульем зелье, расцарапанные и едва способные сжаться в кулаки. Должно получиться. Пусть даже сила в ней слепа и неуправляема, как корабль без парусов, все равно она есть. А раз есть, значит надо лишь научиться фокусировать ее, направлять, указывать…

«Пожалуйста, - мысленно взмолилась Корди, пятясь от пустого и мертвого акульего взгляда, - Сработай и сейчас…»

Взгляд этот был жуткий. Внимательный, ртутно-тягучий, он мгновенно прилип к Корди, наполняя ее тело вязкой холодной слабостью. В этом взгляде, черном, как непроглядная толща воды, Корди увидела свою смерть. Акула двинулась к ней, обманчиво неспешно шевеля острыми плавниками, ее большое лоснящееся тело стелилось над самой палубой, лениво изгибая хвост и немного заваливаясь на бок.

Превращайся! Стань лакрицей! Стань сэндвичем! Стань хотя бы сыром!

Акула улыбалась, наблюдая за тем, как Корди отчаянно машет руками. А может, не улыбалась, просто рот у акул устроен именно так, что походит на улыбку. Или же это сама смерть улыбается тебе в последние мгновенья акульей улыбкой…

Корди впервые видела акулу так близко, но она отчего-то поняла – главное не паниковать. Акулы не рассуждая бросаются на все, что быстро двигается или пытается сбежать. В этом они мало отличаются от абордажных големов… Едва сохраняя равновесие на залитой скользким варевом палубе, Корди отступала назад, пока не почувствовала лопатками твердую поверхность фальш-борта. И хоть ей казалось, что страшнее уже быть не может, оказалось, что у страха, как у небесного океана, есть бесконечное количество слоев глубины. Ее ноги приросли к палубе, точно части рангоута, а по всему телу с холодным током крови разошлась липкая, как кисель, слабость. Во рту разлилось целое озеро кислой слюны.