Поздно, корюшка. Теперь только попробуй рыпнуться в сторону, акула ударит в спину и, легко оторвав от палубы, унесет в небо, чтоб там без помех растерзать на части. Большие акулы именно так и делают. Маленькие иногда ждут, когда жертва скончается от потери крови или нарочно поднимают их, чтоб разбить о палубу, но большие всегда слишком жадны…

Корди выставила перед собой дрожащие, скрюченные до боли пальцы:

- Ну пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, превращайся…

В тыквенный пирог. В соленый огурец. В фисташковое мороженое.

Чародейская сила не отзывалась. Она тоже съежилась где-то внутри Корди, отказываясь показываться наружу. Акула ухмылялась. Она чувствовала страх и беспомощность ведьмы. Она вовсе не глупа, внезапно поняла Корди. В ее застывшем как янтарь взгляде не пустота, в нем ледяная бездна нечеловеческой злости. Акула знала, чему улыбается.

Когда где-то рядом раздалось приглушенное шипение, у Корди не оставалось сил даже повернуть голову – ужас выпил все силы до капли, едва позволяя ей держаться на ногах. Громкое, прерывистое, сродни тому шипению, что испускали патрубки котла, когда в топку закидывали чересчур большую порцию ведьминского зелья. Ни одна рыба не умела так шипеть и уж тем более так не шипели акулы, молчаливые убийцы воздушного океана.

Мокой вдруг замер, не преодолев последних пяти футов, отделяющих его от ведьмы. Морда акулы не способна менять выражение, Роза не создала ей для этого подходящих мимических мышц, но Корди вдруг показалось, что акула озадачена и сбита с толку. Так выглядит хищник, когда с его добычей происходит что-то странное, что-то, что выбивается из простой, веками укрепленной, привычки. Точно так был бы озадачен небоход, обнаружив беззаботно купающуюся в воде рыбу или солнце, встающее на востоке. Акулья улыбка, почти превратившаяся в колючий оскал, сделалась какой-то неуверенной.

Шипение не прекращалось. И издавали его явно не патрубки «Воблы». Кто-то невидимый набирал полную грудь воздуха и делал длинные гортанные выдохи. Пхххш-ш-ш-шш. Пхх-х-х-шшшш. Корди скосила глаза – голова отказывалась поворачиваться на одеревеневшей шее. То, что насторожило акулу, находилось в нескольких футах от ее ноги. Оно было совсем невелико, если сравнивать с великаном-мокоем, но взъерошенная, торчащая во все стороны, шерсть делала его внушительнее. Шерсть эта была серой, местами с черными потеками – словно кто-то давно пытался перекрасить ее, используя черную краску или чернила.

- Дранька-таранька… - Корди только сейчас смогла перевести дыхание, - Мистер Хнумр!

Вомбат словно не услышал ее. Надувшись, то ли от страха, то ли от злости, он медленно приближался на мягких лапах к акуле, ощерив небольшие, но острые зубы. Кажется, его ничуть не смущало, что в пасти мокоя он смог бы уместиться целиком, включая хвост. Шипя и издавая отрывистые щелчки, он грозно надвигался на акулу, прижав к голове уши и не сводя с нее сверкающего взгляда.

- Стой! – прошептала Корди, хватая себя за два хвоста сразу, - Стой, он же тебя…

Мистер Хнумр вновь отрывисто и хрипло зашипел. И тут случилось то, чего случиться никак не могло, чего никогда не случается и не может случаться. Акула неуверенно вильнула в сторону, резким рывком набрала высоту и, хлестнув напоследок хвостом, ринулась куда-то в сторону носа баркентины, по пути без труда оторвавав от вант пару выбленок.

Но даже когда она скрылась из виду, слившись с роем других серых хищников, Корди не сразу смогла оторваться от фальшборта – колени ужасно тряслись, а высыпавший пот до сих пор казался липким и холодным. Зато Мистер Хнумр успокоился почти мгновенно. Убедившись, что опасность миновала, он пригладил шерсть и беззаботно привалился к ноге ведьмы. Выглядел он совершенно невредимым, но сердитым. И еще долго ворчал, пока Корди не подхватила его на руки. Только тогда он блаженно засопел и, пошевелив усами, уткнулся ей в ухо мягким теплым носом.

- Хнумр-хнумр-хнумр, - пробормотал он сонно, - Хнумрухнумрухнумрр-р-р…

- Ах ты мой защитник, - Корди едва не заплакала, уткнувшись лицом в мягкую шерсть его загривка, - Мой отважный ведьминский кот! Не испугался акулы!

- Хнумр-хнумр, - благодушно заметил вомбат. Видимо, это означало что-то вроде «Акулы – это ерунда, стоит ли из-за них волноваться? Может, отметим спасение парой сочных гренок?..»

- Доберемся до камбуза, и я угощу тебя до отвала, - заверила его Корди, взгромождая пушистое тело на плечи, - Если, конечно, на камбузе еще не хозяйничают акулы…

«Если хозяйничают, тем хуже для них, - подумала она, мысленно усмехнувшись, - Они еще не знают, на что делается похожа Ринни, если не получает до девяти часов свою чашку кофе…»

- Пошли-ка отсюда, а, Мистер Хнумр?

* * *

Трап был в каких-нибудь тридцати футах, но лишь бросив взгляд в его сторону, Корди едва не застонала от отчаянья. С тем же успехом он мог быть где-нибудь на Гермесе или Магнифиценте, в тысячах миль от нее.

Возле ступеней вилось не меньше дюжины акул. Судя по всему, более агрессивные товарки оттеснили их от остатков такелажа, вынудив грызть подножье грот-мачты и вырывать доски из верхней палубы. Кое-где та уже была залита поверх магического варева свежей акульей кровью – более сильные хищники не стеснялись прогонять тех, кто не мог за себя постоять. Протиснуться мимо такой своры нечего было и думать – набросятся со всех сторон и растерзают быстрее, чем крошечный крекер. Слишком много времени потеряно, слишком поздно… Корди со злостью дернула себя за хвост, но без особого толку. Боль немного прояснила мысли, но оказалась бессильна против отчаянья.

Увидев акулью стаю, Мистер Хнумр заворчал и попытался встать наизготовку, шерсть на его загривке встала дыбом, как у взаправдашнего кота. Неуклюжий гроза камбуза выглядел так, словно перебил за свою жизнь великое множество акул и схватиться еще с десятком ради своей хозяйки представляется ему делом чести.

Корди осторожно придержала его за ухо.

- Тихо ты, вояка… Одну акулу ты, может, и напугал, но всю стаю… Растащат нас по косточкам.

Но акулы даже не успели их заметить. Потому что на верхнюю палубу вдруг вырвалось что-то огромное, гремящее, пышущее паром, грохочущее, лязгающее, звенящее, ревущее… Ближайшая к трапу хищница, здоровенная, разбойничьего вида лисья акула со множеством шрамов на морде, успела лишь развернуться, изготовившись к атаке. Которая так и не последовала – что-то с такой силой ударило ее в нос, что хищница отлетела на добрых полтора десятка футов и завертелась, запутавшись в такелаже. Секундой позже та же участь настигла пару мако, жадно рвущих леера. Раздался громкий треск, похожий на треск куриных костей, и уцелевшая стремительно стала набирать высоту. Другая же, со свернутой набок головой, грузно упала на палубу. Увидев, что драка началась без него, вомбат заволновался и защелкал так, что Корди едва не выронила его. Пришлось вцепиться в его пушистый загривок двумя руками.

- Отродье портовой шлюхи! – ревело что-то, разбрасывая акул, - Клянусь тридцать шестой параллелью, я сделаю из твоей шкуры новый наждак! А ну стоять! Куда это ты собралась, дрянь хвостатая?

- Дядюшка Крунч! – закричала Корди, изо всех сил сжимая Мистера Хнумра, - Мы здесь, Дядюшка Крунч!

Когда голем показался на верхней палубе, Корди едва было не отшатнулась, настолько он был страшен. Это был не Дядюшка Крунч, которого она знала, это была громыхающая машина для разрушения, лязгающая сочленениями, гремящая раскаленным металлом и извергающая во все стороны струи пара. На глазах у Корди абордажный голем ухватил за плавник здоровенную акулу-молота и, заскрежетав от натуги, разорвал ее пополам, словно тощую кильку.

То, что развернулось на верхней палубе «Воблы» напоминало самую настоящую битву. Небоходы часто называют акул недалекими созданиями, озабоченными лишь поиском добычи, но глупыми их в небесном океане не считает никто. Как и трусливыми. Сознавая свое численное превосходство, опьяненные запахом крови и ведьминского варева, они не раздумывая атаковали голема сразу со всех сторон. Закаленное железо встретило ощерившееся сотнями изогнутых зубов пасти.