Паровой двигатель в очередной раз доказал свое превосходство над парусами. Часом спустя, когда сумерки окончательно превратились в глуху непроглядную ночь, харибда, к тому моменту ставшая кляксой на горизонте, совершенно растаяла. Она все еще преследовала баркентину, Корди чувствовала это какими-то крошечными ведьминскими нервами, но безнадежно отставала. Поэтому когда на капитанский мостик заявилась Шму с приказом от Дядюшки Крунча сдать пост и отправляться в койку, Корди не стала спорить. Впрочем, не так-то просто спорить, когда даже язык с трудом тебе подчиняется.

С трудом волоча измочаленное тело, Корди выбралась на верхнюю палубу и набрала полную грудь свежего утреннего воздуха. Судя по клочковатым облакам и прохладному порывистому ветру, трепавшему висящие на мачтах остатки такелажа, она сразу поняла, что «Вобла» за ночь поднялась, но не очень высоко. «Тысяч пять, машинально прикинула она, растирая помятое после сна лицо, - Сейчас бы забраться на грот-мачту и глотнуть свежего ветра… Наверху он отчего-то всегда слаще – как молоко с медом…»

Вместо этого она сразу отправилась на капитанский мостик, по пути завязывая распустившиеся за ночь хвосты. Мистер Хнумр, довольно урча, трусил рядом, время от времени останавливаясь, чтоб с деловитым видом обнюхать палубу. Сквозь трюмную решетку на нее озадаченно пялились невесть зачем забравшиеся туда карпы.

Стоящая за штурвалом Шму не выглядела ни пиратским капитаном, ни дерзким небоходом. Ассассин выглядела пленником, которого пытали всю ночь, а штурвал – чем-то сродни дыбе. Увидев ведьму, Шму вяло махнула рукой, точно умирающая рыба.

- Доброе утро, Шму, - Корди мягко потрепала ее по плечу, которое наощупь состояло из одних костей, - Выглядишь ты не очень. Перекуси. Это спаржа, которую я сделала из старых гвоздей. Хотела что-то получше, но… Наверно, слишком устала.

Хоть она и старалась говорить беззаботно, у улыбки отчетливо ощущался привкус винного уксуса. Короткая ночь не смогла стереть воспоминаний о страшной пасти, разверзшейся под «Воблой», пасти, полной гнилого дерева и зубов… Передав Шму спаржу, Корди оглянулась с нарочито беззаботным видом, и почти тотчас ощутила кислющую изжогу.

Харибда никуда не делась. Она висела на хвосте «Воблы» в трех или четырех кабельтовых, похожая с такого расстояния на мазок грязной краски на светло-голубом холсте. Но это была не туча и не остров – Корди различала ритмичные удары ее хвоста и острые грани тела в тех местах, где из-под чешуи пробивались части корабля. Что ж, стоило предположить, что эта рыбка не из тех, кто легко забывает про добычу…

- Где Дядюшка Крунч? – спросила Корди, чувствуя, как утренняя улыбка сама собой тает на губах, - Нет, не говори, сама знаю.

Бьющий из всех труб густой магический дым и так подсказал ей ответ. Корди нахмурилась, спускаясь с капитанского мостика. Показалось ей или вчера, в самом начале погони, дым был гуще?.. Оставив Мистера Хнумра лакомиться спаржой вместе со Шму, Корди поспешно бросилась к трапу. Дорогу к машинному отсеку она знала наизусть, но сегодня ей потребовалось куда больше времени, чем обычно – гудели непослушные ноги, и гул этот отдавался в потяжелевшей голове.

Машинный отсек грохотал так, что не дойдя до него добрых полсотни футов, Корди уже почувствовала тряску палубы. Здесь жило чудовище механическое, полная противоположность тому, что неслось вслед за «Воблой» с ощерившейся, полной зубов, пастью. Чудовище не очень разумное, но исполнительное и очень могучее, достаточно сильное для того, чтоб вращать два исполинских колеса на боках баркентины, без устали черпая и перемешивая воздух небесного океана. Корди немного побаивалась его, хоть виду и не подавала. Лишь Дядюшка Крунч и Тренч способны были находиться часами в его обществе, все остальные редко оказывались тут – даже в те минуты, когда механическое чудовище спало, оно распространяло вокруг себя резкие запахи смазки, керосина и металла, а воздух в отсеке стоял такой душный и тяжелый, что невольно хотелось закрыть рот ладонью. В другой раз Корди сюда и не сунулась бы, благо готовить ведьминское зелье куда проще было в ее лаборатории. Но сейчас… Опасливо втянув голову в плечи, она скользнула внутрь, в грохочущую и лязгающую темноту.

И почти тотчас оглохла и ослепла. Вокруг нее двигались огромные железные штуки, названия которых она не знала, но которые выглядели достаточно большими и достаточно жуткими, чтоб вышибить дух из любого живого существа. Скрежетал раскаленный пар в трубах, кое-где прорываясь наружу белыми венчиками, гудела изношенная сталь, тяжело вибрировала палуба. Разыскать в этом аду абордажного голема оказалось действительно непростой задачей. Корди справилась с ней лишь спустя несколько минут, опасливо придерживая руками поля шляпы.

- Дядюшка Крунч! Дядюшка Крунч!

Он не сразу заметил ее, поглощенный работой. Его механические руки почти без усилия работали большой тяжелой лопатой, вычерпывая из бункеров ведьминское зелье и отправляя его в чадящие топки машины.

- Дядюшка Крунч!

- Чего тебе, рыбеха? Не прикасайся, здесь все горячее… Что? Давай-ка выйдем отсюда на минуту, ни черта не слышу.

Они выбрались из машинного отделения. Абордажный голем выглядел так, словно всю ночь участвовал в бою – опаленный огнем, местами покрасневший от страшного жара, закопченный, скрипящий несмазанными членами. Словно еще минуту назад ожесточенно сражался во внутренностях охваченного пожаром корабля.

- Харибда, - оказавшись вдали от грохочущей и лязгающей машины, Корди немного успокоилась, - Она все еще гонится за нами!

- Я знаю, рыбеха. Надеялся, потеряет нас в темноте, но чертова тварь, кажется, умеет идти по следу. Хотел бы я знать, чем мы ее приманили… Впрочем, уже неважно. Как говорят зееландцы, ветер по оба борта всегда одного сорта[105].

Голем отставил в сторону раскаленную лопату и закряхтел. И хоть Корди знала, что это всего лишь скрежет его сочленений, она невольно задумалась, существует ли предел его сил?.. Если дьявольская гонка так быстро измотала их со Шму, может даже стальной голем рано или поздно выбьется из сил? Впрочем, об этом было лучше не думать – и Корди прогнала мысль прочь, как досаждающего карпа.

- Я думала, мы оторвались от нее еще вчера…

- Оторвались как гульфик от брюк, - хмуро съязвил голем, - Слишком уж резво идет эта тварь. Она делает добрых тринадцать узлов.

- А мы?

- Пятнадцать. Были бы паруса, шли бы на восемнадцати, ветер здесь уж больно хорош. Луженая Глотка – слышала? Он бы нас славно разогнал, уцелей у нас хоть один парус больше носового платка…

- Но… Мы вырываемся вперед, так? – уточнила Корди осторожно, - Пятнадцать против тринадцати!

- Вырываемся, - в голосе голема не слышалось радости. Если начистоту, там слышался лишь гул уставшего и обожженного металла, - Всю ночь вырывались, да толку… Каждый раз, когда мне казалось, что мы потеряли эту тварь и я сбавлял ход, чтоб дать отдохнуть машине, чертова харибда вновь появляется на горизонте. Иногда мне кажется, что она нарочно ведет «Воблу», как рыбак – упрямого сома. Нарочно дает нам выдохнуться, чтоб потом заглотить одним куском.

Отдых для машины? Корди закусила губу – об этом она совсем не подумала.

- «Вобле» тоже нужен отдых, да? – спросила она негромко.

- Как и всем нам, рыбеха. Машина не может тащить нас несколько дней подряд. Обычно главную работу выполняют паруса, а колеса мы заводим, когда надо идти в левентик или резко набирать скорость. Но мы уже добрых семь часов идем на пару – и все еще не оторвались. Будь у нас паруса…

- Значит, рано или поздно нам придется остановиться?

Дядюшка Крунч устало кивнул:

- Верно понимаешь. Одно из двух, или у нас закончится зелье, или рванет машина. В любом случае, бежать бесконечно мы не можем. И, черт меня раздери, наша приятельница-харибда, кажется, это тоже смекает.

Корди обхватила себя руками за плечи. Несмотря на близость огнедышащей машины и жуткую жару, царящую на всей палубе, ей внезапно стало холодно – точно какой-то ледяной сквозняк снаружи улучил момент и юркнул ей за пазуху.