- Может, ей надоест? – неуверенно спросила Корди, крутя первый попавшийся хвост на пальце.

- Харибды обычно-то не очень упорны, - нехотя признался голем, - Если видят, что добыча не лезет в пасть, ищут себе другую.

- А эта – особенная?

Дядюшка Крунч вздохнул. Точнее, его воздушный фильтр просто втянул в себя новую порцию воздуха, но прозвучало ужасно похоже на усталый человеческий вздох.

- Нет, рыбеха, это не харибда особенная. Это мы особенные.

Она сперва не поняла. А потом сдавленно ойкнула.

- Это из-за нашего магического поля, да? Из-за «Воблы»?

Абордажные големы не умеют пожимать плечами, но Дядюшка Крунч исхитрился изобразить что-то похожее.

- Мне-то откуда знать? Марево всегда жаждет поглотить и высосать любую магию, в чем бы та ни была заключена. Надо думать, наша «Вобла» для нее – как изысканный деликатес. Хотел бы я только знать, как это отродье нас почуяло, на такой-то высоте…

Корди сняла шляпу, замерев перед големом с непокрытой головой. Все ее хвосты мелко-мелко задрожали.

- Ты это чего, рыбеха?

- Прости меня, Дядюшка Крунч, - выдавила она, - Наверно, я действительно худшая ведьма во всем воздушном океане…

- Ты-то чего? – нахмурился голем, - Не ты же выманила эту чертову тварь из бездны?

Руки Корди упали вдоль тела.

- Выходит, что я… Зелье, Дядюшка Крунч. Мое акулье зелье. Его остатки смыло за борт штормом. Если они долетели до Марева…

Дядюшка Крунч хлопнул себя по лбу, да так, что по капитанскому мостику пошел звон.

- Ах ты дьявол! Все верно. Должно быть, ты отправила харибде самую вкусную посылку в ее жизни. Полсотни галлонов акульего зелья! Теперь понятно, отчего она увязалась за нами! Можешь гордиться, Корди, твоя стряпня пришлась ей по вкусу!

Корди почувствовала, как на глазах выступают едкие колючие слезы. Она сердито вытерла их жестким рукавом плаща, но легче не стало. Напротив, стало стократ тяжелее. Она не просто сломала секстант капитана и уничтожила все карты. Она не просто вывела из строя корабельного гомункула и наводнила баркентину акулами. Она еще и вывела на их след крожадное, рожденное в Мареве, чудовище. Недурной послужной список для четырнадцатилетней ведьмы, мисс Кордерия Тоунс…

- А харибда-то, выходит, не круглая дура, - проворчал Дядюшка Крунч, - Знает, чего хочет. Видно, решила, что раз с «Воблы» сыплются такие подарки, не худо бы ее перекусить пополам и посмотреть, что в середке. И это уже паршиво. Наша новая знакомая, судя по всему, настырна, как акула, а значит, добра не жди.

- Значит, харибды похожи на акул? – спросила Корди, пытаясь украдкой стряхнуть с ресниц слезы.

Голем почесал в затылке рукой.

- Они не на что не похожи, - пробормотал он, - В этом природа их хозяйки, Марева. Она словно наш Тренч, подчас сходит с ума, чтоб соорудить что-то совершенно бессмысленное и нелепое, при этом орудуя всем тем, что оказалось в ее чертогах. Рыбы, остатки старых кораблей, острова, всякий мусор… Марево – большая мастерица по части извращения того, что создано другими. Прежде «Вобле» везло, мы никогда не сталкивались с харибдами так близко. А теперь сама видишь…

- Ты видел харибд раньше, да?

- Доводилось. Я видел спрута, который сросся с утонувшим много лет назад дирижаблем. То еще зрелище было… На моих глазах он набросился на небольшую иберийскую эскадру под Рейна-Кристиной и, прежде чем его успели отогнать из нарезных пушек, раздавил в своих объятьях два фрегата. Но тот, по крайней мере, был неспешным малым, а это настоящая торпеда… Причем торпеда, которая сама наводится на цель. Ладно, ступай обратно в койку, мне надо приниматься за работу. Если Роза Ветров нас не забыла, может, и вырвемся как-нибудь…

Дядюшка Крунч протянул было лапу к лопате, но обнаружил, что ведьма уже держит ее обеими руками.

- Теперь моя очередь наполнять топки.

Он уставился на нее с высоты своего роста. И хоть механические линзы Дядюшки Крунча были невыразительны и пусты, Корди ощутила внутреннюю дрожь – словно в недрах ее замерзшего и уставшего тела заработала своя машина, понемногу наполняя ее силой.

- Посмотри на свои руки, Корди. На сколько тебя хватит?

- Я справлюсь, - она шмыгнула носом, с трудом удерживая лопату на весу, - Я больше не веду себя, как девчонка. Я не просто рыбешка. Я ведьма, понял?

- Ведьминское ли дело – махать лопатой?

Вопрос был задан небрежно, но заставил Корди тяжело задуматься. Ей уже встречались такие вопросы прежде, в гулких аудиториях Академии, на вид простые, но оглушающие изнутри, точно взрыв ядра. Но долго она не думала – к ее облегчению оказалось, что ответ ей уже известен. Прижав лопату локтем к животу, Корди поспешно связала несколько хвостов воедино, чтоб не лезли в глаза.

- Ведьминское дело – служить своему капитану, своему кораблю и своему экипажу. Если для этого нужно взять лопату, то я не боюсь.

Дядюшка Крунч почему-то очень долго смотрел на нее, не говоря ни слова. Корди тоже молчала, впившись в лопату так, словно это было единственное весло у потерпевшего кораблекрушение. Впервые за все время, за все два года, голем сдался первым.

- Люди…- Дядюшка Крунч сокрушенно покачал головой, - Сколько живу, никак не могу привыкнуть к тому, как быстро вы взрослеете… Не накидывай больше зелья, чем положено и следи за патрубками… ведьма.

* * *

Она знала, что работа кочегаров нелегка, но даже не догадывалась, что настолько. Уже через полчаса она готова была бросить лопату прямиком в распахнутый зев топки и, проклиная свою самоуверенность, броситься вон из машинного отсека. То, что поначалу казалось пусть и выматывающей, но работой, оказалось самой настоящей пыткой, причем рассчитанной отнюдь не на четырнадцатилетнюю девчонку.

От прикосновения горячего жесткого древка ладони почти тотчас покрылись волдырями. Корди нашла брошенные кем-то грубые кожаные рукавицы, но к тому времени ее пальцы уже опухли так, словно каждый из них по очереди ужалила медуза-крестовик[106]. И это, кажется, было наименьшее из всех бед.

Если на верхней палубе дули пронизывающие ветра, то в машинном отделении стояла невероятно душная жара. Иногда Корди вовсе казалось, что воздуха здесь нет, сгорел весь без остатка в котле, оставив только парящую копоть и жуткий смрад сгоревшего зелья. Из-за этого она время от времени задыхалась, приходилось упирать лопату в палубу и несколько минут стоять, содрогаясь от рвущегося изнутри кашля. Не меньше досаждала и боль в спине. Позвоночник превратился в скрежещущий ржавый вал, который начинал крошится, стоило ей только взяться за работу.

Но если она и останавливалась, то ненадолго. Втыкая лопату в гору зелья, она представляла себя гарпунером, мечущим заточенную острогу в акулий бок. Раз! Еще раз! Еще! Удары делались все слабее, под конец зелья на лопате оставалось хорошо если с горсточку, но топка «Воблы» никогда не пустела. Когда руки уже не могли удерживать лопату, Корди опускалась на колени и черпала зелье горстями – лишь бы прокормить ревущую и стучащую поршнями вечно голодную машину.

Но сложнее, чем к жару, грохоту и боли, оказалось привыкнуть к сполохам магической энергии. Гудящее в топке пламя высвобождало спрятанные в зелье чары, превращая их в тепловое излучение. Простенькая задачка для первого курса – рассчитать спектральную плотность энергетического излучения в идущем полным ходом барке при топке объемом двадцать кубических футов и пяти унциях зелья слабой концентрации… Только столкнувшись с ней на практике, Корди поняла, что на самом деле означали погрешности, которые она прежде, не задумываясь, выкидывала из уравнений.

Как хорошо бы ни было приготовлено зелье и как чисты бы ни были его компоненты, все заключенные чары не могли перейти в энергию, часть их неизбежно рассеивалась в окружающее прострнаство в виде крошечных магических протурберанцев, прошивая материю словно острая картечь. И добро еще, когда те просто растворялись в воздухе, не меняя сути и моллекулярной структуры окружающих предметов. Спустя полчаса работы вокруг Корди уже вились летающие пуговицы, отрастившие себе крохотные плавнички, напевающие песенку свечные огарки, рыбы с лицами, похожими на ее собственное, и прочая мелкая нечисть. Время от времени зола вдруг начинала выстраиваться в воздухе загадочными астрологическими символами, гнусавые голоса болтали прямо в уши всякий вздор, и даже лопата принималась самостоятельно ерзать в ее руках.