- Понял, - безразлично сказал Тренч. Он так устал, что даже не испытал ни радости, ни облегчения. Да и какая тут, если разобраться, радость? Променять участь приговоренного на участь пленника пиратского корабля, да еще такого странного и пугающего, как «Вобла»?

Дядюшка Крунч удовлетворенно кивнул.

- Теперь хоть какая-то ясность. Ну а дальше что? Пленного полагается где-то содержать. Мало того, еще, кажется, кормить. Ну и вообще…

- Вот ты этим и займешься, дядюшка. Пленник твой, вот и следить за ним тебе. Размести его где-нибудь, позаботься, чтоб не сбежал, раздобудь кандалы или что там надо…

Массивный корпус дядюшки Крунча загудел, как от попадания пушки. Внутри яростно заскрипели пружины и шестерни. Был бы он человеком, Тренч решил бы, что тот задыхается от возмущения.

- Вот еще! Меня, старика, отрядить в надзиратели? Мало мне и так хлопот? Я тебе не мальчишка для грязной работы. И правый торсион у меня совсем… Я этой рыбешкой заниматься не стану!

Алая Шельма сверкнула глазами. Был бы Тренч на пути этого взгляда, его, пожалуй, отшвырнуло бы в сторону с такой силой, с какой отшвыривает стул в тот момент, когда в борт корабля ударят порыв девятибалльного шквала.

- Это приказ капитанессы! Я вершу закон на этом корабле, ты забыл?

Абордажный голем лишь презрительно фыркнул.

- Вершит она… Вот Кодекс вызубришь, и верши что хочешь, девчонка. Мне, старому почтенному голему… На второй сотне лет - в няньки!.. Какая наглость! Пленник твой, сама с ним и возись! А у меня дел и так хватает. Пойду абордажные якоря вытаскивать, болтаются там уже час…

Гневно пропыхтев, дядюшка Крунч развернулся вокруг своей оси и вышел, едва не своротив могучими плечами дверь. Некоторое время снаружи доносились тяжелые звуки его шагов, перемежающиеся неразборчивыми ругательствами на незнакомых Тренчу языках.

Оставшись наедине с пленным, Алая Шельма уже не выглядела так уверено. Тренчу даже показалось, что капитанесса смущена не меньше него.

«Видимо, мы оба попали в непонятную ситуацию, - подумал он, - И я даже в более выигрышном положении. В конце концов, у меня уже есть опыт быть пленником, она же стала тюремщиком впервые».

Алая Шельма дернула подбородком, видимо, приняв какое-то решение. Поправив треуголку, она шагнула к окну, затянутому жидкой облачной кашицей и громко произнесла:

- Малефакс!

- Слушаю вас, прелестная капитанесса.

Тренч едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. Капитанская каюта была просторной, но все же недостаточно для того, чтоб в ней мог спрятаться еще один член экипажа. Тренч судорожно огляделся, затем еще раз, но легче от этого не стало, напротив, он лишь убедился в том, что кроме них с капитанессой в отсеке никого нет. И все же голос был!

- Вызови в мою каюту главного канонира.

- Это срочное приказание? Дело в том, что я немного занят.

- Да, черт возьми, еще бы не срочное! Или ты хочешь сказать, что чем-то занят?

Голос был странный, причудливый, и в этот раз дело было не в каледонийском акценте. Он вообще говорил не так, как говорят люди. Словно… Тренч замешкался, силясь подобрать подходящее определение. Невидимый собеседник капитанессы говорил так, словно ему не требовался воздух на дыхании. Нет, мгновением позже решил Тренч, словно он сам по себе и был воздухом. Произнесенные им слова не просто звучали внутри каюты, порождая акустические волны, они кружились вокруг, точно ветер, танцуя в потоках воздуха, это ощущение было столь непривычно, что у Тренча даже закружилась голова.

- Я раздобыл свежую теорему Блоха для волновых функций частиц в периодическом потенциале и сейчас пытаюсь вызывать весьма любопытный парадокс, логическим путем опровергнув его трансляционную симметрию. Как мне подсказывает опыт, должно получиться что-то весьма и весьма любопытное…

Голос был лишен человеческих модуляций, но при этом Тренч каким-то образом распознавал в нем вполне человеческие отголоски, а именно – мягкую звенящую смешинку.

- Даже не вздумай! – капитанесса в сердцах ударила по столу ладонью, - Ты опять раздобыл какую-то дрянь и протащил ее на борт? В нарушение моего запрета?

- Это вышло случайно, смею заверить. Помните, мы разминулись с иберийской баржей двумя днями ранее?

- Помню. Я еще велела ее не атаковать, чтоб не привлекать к себе внимание на границе Унии.

- Иберийский гомункул с того корабля оказался весьма недалеким типом, но в его памяти я обнаружил весьма ценные находки. Эта теорема прямо-таки напрашивается на то, чтоб хорошенько ее изменить…

Алая Шельма сделала несколько медленных глубоких вдохов.

- То есть, ты украл его. Хотя я приказала не атаковать судно.

- Прелестная капитанесса, едва ли здесь допустимо использовать столь громкое определение. Я бы не назвал это кражей. Я бы назвал это заимствованием интеллектуального объекта посредством магической связи. В конце концов, не моя вина, что иберийские гомункулы, что корабельные, что островные, столь непроходимо глупы! В конце концов, позволено ли мне будет заметить, что мы пираты?

- Вот именно! – бросила Алая Шельма с раздражением, - Пираты! Мы набиваем добычей трюма, ты же собираешь старые теоремы и прочую дребедень!

- Каждый ищет добычу на свой вкус, - промурлыкал невидимка, - Мне ни к чему ни золото, ни ром, а вот логические парадоксы – это ни с чем не сравнимое блаженство. Вы даже не представляете, до чего это прекрасно – распарывать аккуратную диалектическую ткань шов за швом, обходя предикаты и булевы ловушки, изящно нарушать элиминацию кванторов, насмехаясь над формальной семантикой…

- Твое самодовольство делается невыносимым, Малефакс. Мы в воздушном пространстве Унии! В любой момент на горизонте могут показаться готландские канонерки! Это значит, что придется поднимать все, способное держать ветер, включая половые тряпки, и нестись прочь как перепуганная стерлядь! А я могу остаться без корабельного гомункула! Кто, по-твоему, будет ставить паруса? А следить за курсом? Чертов парадокс вырубит тебя на пару дней!

Тренчу показалось, что бесплотный голос вздохнул с укоризной.

- Я думаю, я заслужил немного отдыха, капитанесса. В конце концов, я три дня вел корабль и рассчитал идеальный курс. И, насколько я могу судить по колебаниям магического эфира, воздушное пространство вокруг нас пусто на протяжении двухста миль. Так что я вправе немного отдохнуть. Вы даже не представляете, к каким последствиям в теореме Блоха приводит невинное изменение одномерной решетки ионов… Прекрасный парадокс, почти изящный в своем минимализме. И теперь я собираюсь вплотную им заняться. Это томительное предвкушение…

- Кто-то должен держать курс!

Невидимка фыркнул.

- Мы уже вышли на Ленивую Одду, это самый спокойный ветер во всем Готланде. Он выведет нас за пределы воздушного пространства Унии за каких-нибудь восемнадцать часов. Нет причин для беспокойства.

- Вызови. Сюда. Габерона. Конец связи.

В капитанской каюте воцарилась тишина. Алая Шельма еще некоторое время тяжело дышала, ее пальцы сжимались и разжимались.

- Когда-нибудь я найду того торговца, который продал нам корабельного гомункула и вытрясу из него душу. Мне следовало догадаться, что в его дешевизне кроется какой-то подвох.

Тренч попытался сочувственно кивнуть. У него это даже отчасти получилось, несмотря на онемевшую шею.

- Он…

- «Малефакс». Наш гомункул. Хранитель этого корабля, его бессменный штурман, связной и наблюдатель, а еще беззастенчивый манипулятор, сплетник и источник многочисленных проблем. Наверно, тебе стоит начать привыкать к нему, раз уж ты тут надолго.

Тренч неуверенно кивнул, пытаясь усвоить эту информацию, но, должно быть, вид у него был озадаченный, потому что капитанесса усмехнулась.

- Не знаешь, что такое гомункул?

- Знаю, - буркнул Тренч, - Это такое… ну, магическое…

Он неопределенно пошевелил пятерней, словно рыба плавником. Этот жест почему-то рассмешил Алую Шельму.