Приподняв дрожащими руками парусину, Тренч тщательно осмотрел вооружение шлюпки и нашел его пригодным даже для продолжительного полета. Небольшой парус, четыре весла, даже маленький ящичек с простейшими навигационными приборами! Мало того, под банкой шлюпки обнаружились богатые запасы – ящик сухарей, ящик галет, два больших бочонка воды… Значит, ему не придется страдать от жажды и голода, облизывая покрытые росой паруса и жуя сырые водоросли. Мало того, при должной удаче он сможет за несколько дней выйти к ближайшему острову, и пусть уже Роза решает, к какому.

Тяжелее всего было решиться. Как сигануть в бездну, на дне которой нет ничего кроме зыбкого тумана. Чем дольше он держал руку на румпеле шлюпки, тем сильнее таяла его решительность. Экипаж «Воблы» не так уж плохо отнесся к нему. Уж точно лучше того, как отнеслись к нему на «Саратоге». Но…

«Они пираты, - твердо сказал он сам себе, - Если тебе показалось, что они добры к тебе, то только потому, что прочие относились еще хуже. Не заблуждайся, не позволяй ветру морочить тебе голову. Для них ты всего лишь рыба в садке, которую они тут же пустят под нож, как только пристанут к ближайшему острову».

Это помогло – бездна перестала пугающе маячить перед глазами.

Тренч решился быстро, и с удовольствием ощутил, как дрожащие прежде нервы натянулись штормовыми фалами, и все тело враз успокоилось, собралось, даже дышать стало как-то размереннее и глубже. Решено. И даже ночи не ждать, а прямо сейчас и бежать. К ночи «Малефакс» может выйти из своего математического опьянения, тогда он сразу заметит покинувшую борт шлюпку. Мало того, ночью Тренча могут попросту запереть в его каюте, превратив ее в полноценное узилище.

Значит, сейчас. И не страшно, что солнце все еще стоит в зените, солнце ему сейчас не враг. Никто не заметит маленькую шлюпку, тихо скользнущую с широкой спины «Воблы». На обычном-то корабле, конечно, заметили бы. Там есть вахтенный, дозорный в «вороньем гнезде», матросы. Ну а здесь…

Тренч положил руки на шлюпбалку. Ничего сложного. Достаточно развязать контрольный фал, обрезать здесь, хорошенько подналечь и…

Он не удивился, когда на подогретый солнцем теплый бок лодки наползла густая тень. «Вобла» шла паралелльно длинной цепи облаков, заслонящих солнце, отчего по ее верхней палубе то и дело скользили размытые облачные тени. Эта тень была немного необычной, будто бы угловатой, Тренч, развязывая хитрый  пиратский булинь[49], даже мимолетно удивился – может, здесь, вдали от Рейнланда, бывают облака такой странной формы, не расплывчатые, а точно вырезанные ножом?..

Он даже собирался обернуться, как только закончит с узлом, но не успел.

Потому что на плечо вдруг опустилось что-то мягкое, но очень, очень тяжелое. Словно огромный кит спустился с высоты, навалившись на него всей своей необъятной тушей. Даже позвоночник, как будто, скрипнул. Тренч обмер.

- Добрый день, мистер Тренч. Собираетесь предпринять парусную прогулку? Что ж, приятно сознавать, что я не заблуждался насчет того, что вы из себя представляете. Судя по всему, вы оказались бесполезным приобретением даже для пиратов.

Голос был глухой, низкий, торжествующий и презрительный одновременно. И еще в нем было что-то, чего обычно не бывает в человеческих голосах, даже у небоходов, всю жизнь дерущих глотку в попытке перекричать ветер. Что-то железное, рокочущее, неживое.

Тренч обернулся на ногах, ставших внезапно хрупкими и ломкими, как рассохшиеся весла. И увидел. И понял. Но даже не успел по-настоящему испугаться.

Удивительно, но буря, бушевавшая в легких, к моменту выхода с языка обращалась слабым едва заметным ветерком, слишком хлипким даже для того, чтоб нести слова.

- Капитан Джазбер…

*  *  *

Капитан Джазбер сильно изменился с тех пор, как Тренч видел его последний раз, на раскалывающейся палубе «Саратоги».

Он узнал его лишь по челюсти – лязгающая стальная челюсть осталась почти неизменной, разве что покрылась какой-то розовой накипью. Зато все остальное… Это был какой-то новый капитан Джазбер, не похожий на себя прежнего, и столь разительно, что оторопь сковала Тренча даже раньше, чем ужас.

Капитан Джазбер стал больше. Это первое, что бросалось в глаза. Его тело раздулось, как бурдюк, сделавшись пузыреобразным, вытянутым, в нем более не угадывались крепкие капитанские плечи. Несмотря на то, что его частично скрывали обрывки кителя, того, что виднелось между ними, было достаточно для того, чтобы вызвать ужас даже бывалого небохода, успевшего повидать и рыбу-дьявола и белую акулу.

Бывший капитан «Саратоги» сохранил руки и ноги, но обзавелся в придачу к ним еще и полудюжиной щупалец, мясистых, розовых, с влажными фиолетовыми присосками. Эти щупальца выпирали из его разбухшего тела в самых разных местах, как побеги какого-то сухопутного растения, спешащие покинуть рассыхающийся плод. Щупальца медленно шевелились, свиваясь кольцами на палубе и переплетаясь друг с другом. На досках за ними оставались влажные следы.

Кожа капитана Джазбера стала похожа на кожу выбравшегося из Марева кальмара, такая же розовая, упругая и мясистая, глаза же, утратившие свой изначальный цвет заодно с веками, выпирали из глазниц, выпученные и страшные. Несмотря на то, что они потеряли прозрачность, став по-рыбьи мутными, на самом их дне оставалось что-то человеческое, узнаваемое, то самое, что заставляло людей обмирать от ужаса, когда капитан поднимался на квартердек.  

Лишь стальная челюсть лязгала точно так же, как прежде. Но судя по тому, как отрывисто она это делала, аккомпанируя речи капитана, шарниры поворачивались на своих местах крайне неохотно.

- Что такое, мистер Тренч? – осведомилось существо, бывшее когда-то капитаном Джазбером, - Вам не нравится мой новый облик? Не стану спорить, он весьма необычен. Где прикажете найти портного, который сможет сшить мне новый капитанский мундир?

Тренч хотел что-то сказать, а может, ничего не хотел, а губы дергались сами собой лишь рефлекторно. Наблюдая за его замешательством, капитан Джазбер не сдержался от широкой улыбки, которая почти напополам рассекла его голову. Вместо верхних зубов во рту капитана Джазбера торчало что-то похожее на китовый ус.

Тренч начал пятиться, но почти мгновенно ощутил спиной прочную преграду. Шлюпка. То, что должно было стать его спасением, теперь обратилось роковым препятствием. О том, чтоб быстро распутать оставшиеся узлы, не могло идти и речи. Разве что прыгнуть в сторону, пока капитан Джазбер упивается растерянностью своего недавнего пленника, и мчаться, мчаться во весь дух, надеясь, что хаотичная застройка «Воблы» укроет его…

- Вы и самом деле немного изменились, капитан, - пробормотал Тренч, перенося вес тела на толчковую ногу, - Но никак не могу понять, в чем именно… Сбрили бороду?

Усмешка капитана Джазбера вновь обнажила жуткую рыбью пасть, похожую на обрамленный железом и шипами грот.

- Похоже, чувство юмора – единственная вещь, которая вам еще служит, мистер Тренч. Удивительно, что в ваших руках оно не превратилось во что-то куда более бесполезное и опасное, сродни вашим механическим игрушкам.

Его дыхание обжигало, выпученные сферы, служившие ему глазами, не умели менять выражения, но что-то внутри их подсказало Тренчу, что он сам сейчас стоит на очень тонкой и неустойчивой доске, куда более тонкой и неустойчивой, чем те, по которым пираты отправляли своих жертв в последнюю прогулку. Ему перехотелось шутить.

- Это… какое-то волшебство? – выдохнул он, пытаясь оттянуть время. Ему нужно было совсем немного. Секунды две, может быть, три, чтоб хорошенько оттолкнуться и…

- Волшебство? – из пасти капитана Джазбера со скрежетом вылетел жутковатый смешок, - О да, мистер Тренч, волшебство. Много волшебства. Целый чертов котел волшебства. Такого же дрянного, как тот кальмаровое мясо, что мы везли в трюме.