- И какой приказ у этого? – с беспокойством спросил из темноты Тренч, - Маршировать до бесконечности?
Габерон скривился.
- Скажи спасибо, что он не исполняет при этом готландский военный гимн.
- Я же сказал, это не готландская модель!
- Хватит, - Габерон выставил вперед ладонь, - Сейчас это не имеет существенного значения. Достаточно того, что нас обоих этот болван определил как цель. Поэтому главная наша задача – решить, как выбраться на верхнюю палубу, миновав это чучело. Если вы не против, предлагаю именно это сейчас и обсудить.
- Вы не можете выбраться? – обеспокоенно спросила Ринриетта.
- Мы в некотором роде в западне, Ринни. Считай, что мы две мыши, которые оказались заперты в подполе, в то время, как по дому бродит голодный кот.
- Он все еще на мидль-деке?
- Судя по всему, этот заводной болван и не собирается покидать палубу. И я буду последним человеком на борту этого корабля, который попытается проскользнуть мимо него.
- Он быстрый, - пробормотал Тренч, потирая шею. Не иначе, тоже заработал дюжину синяков, пока улепетывал от голема, - Чертовски быстрый.
- Верно подмечено. Чертовски быстрый и смертельно опасный. Мало того, бронирован не хуже самой канонерки.
- Знать бы, откуда он вообще взялся на борту…
- Давай-ка отложим этот вопрос в наш мешок для неуместных вопросов и займемся им как-нибудь на досуге? У нас не так уж много времени, если ты меня понимаешь. Тошноту чувствуешь?
Тренч неуверенно кивнул.
- Я думал, это от бега… И страха.
Габерон щелкнул крышкой хронометра, по счастью оставшегося в штанах. Нажал на серебряную шишечку и репетир издал восемь длинных ударов.
- Восемь часов пополудни с небольшим, - Габерон спрятал хронометр, - По моим подсчетам, мы опустились до восьмисот пятидесяти футов. Я не ошибся?
Алая Шельма, видимо, смотрела как раз на альтиметр капитанской рубки, потому что отозвалась почти сразу же.
- Восемьсот шестьдесят четыре фута.
- Ну вот, я почти угадал. Я ведь рассказывал тебе, что происходит, когда ты погружаешься ниже восьмиста?
- Я помню. Марево возьмется за нас всерьез.
- Вот и хорошо, - Габерон почти натурально зевнул, - Потому что к рассвету мы будем мертвы, если не выберемся отсюда. Как тебе перспектива?
Алая Шельма выругалась сквозь зубы. Дядюшка Крунч нашел бы, к чему придраться, но главное, что произнесено все было с чувством.
- Мы можем набрать высоту!
- Ринни, ты еще не поняла? У тебя больше нет никакого корабля. Теперь все это – не более, чем огромная жестянка для конфет. Мидль-дек разгромлен, машины уничтожены, паропровод не функционирует. Отныне никакая сила не поднимет эту малышку вверх.
- Я…
- Вызывай «Воблу», Ринни. Надеюсь, они не успели отойти слишком далеко.
- Я… Хорошо, - голос капитанессы дрогнул, - Оставайтесь там. Я сейчас свяжусь с «Малефаксом». Скажу, чтоб ложились на обратный курс.
Когда она замолчала, Габерон внезапно ощутил легкий приступ тошноты – словно в его внутренностях свернулся кольцом липкий скользкий угорь. Первый подарок от Марева? Или всего лишь реакция на отключение связи? Теперь, когда голос Ринриетты пропал, нижняя палуба сразу же стала темнее и теснее, чем была, настолько, что организм поневоле испытывал легкую дурноту.
- Все в порядке, - беспечно сказал он, хлопнув Тренча по плечу, - Мы еще расскажем об этой истории в кают-компании «Воблы» под хохот Корди и причитания Шму.
- Если доберемся до нее.
- Ну конечно доберемся! Кстати, раз уж зашла речь о рассказах… Тебе не тяжело будет подтвердить, что в минуту опасности я прикрыл тебя своей грудью и крикнул «Беги, Тренч, я его задержу»?
Тренч уставился на него с удивлением, хорошо заметным даже в слабом освещении нижней палубы.
- Ты серьезно?
- Разумеется, серьезно! - Габерон наставительно поднял палец, - Репутация – такая штука, о которой заботиться надо больше, чем о порохе. Никогда не знаешь, когда репутация позаботится о тебе. Поэтому давай отрепетируем. Итак, я тебе крикнул «Беги, Тренч!». В этот момент у меня на лице было выражение решительной отчаянности. Запомнил? А мои глаза потемнели, как небо, когда приближается грозовой фронт…
* * *
- Ты слышишь?..
- Тс-с-с!
- Я больше не слышу его шагов. Он остановился?
- Тренч, будь добр, помолчи минуту, я пытаюсь понять, где он.
- Где-то возле трапа…
- Кажется, стоит на месте. Нет, сейчас повернулся. И…
Секундой позже Габерон и Тренч отпрянули от пролома, окунувшись в густую темноту. Над их головами загромыхали шаги голема, такие тяжелые, точно кто-то на мидль-деке неспешно забивал в палубу сваи. От каждого шага потолок над их головами вздрагивал, щедро осыпая пиратов мелкой пылью и чешуйками ржавчины.
- Не похоже, что он собирается останавливаться, - Тренч подышал в ладони, словно ему было холодно.
- А ты думал, у него закончится завод? – небрежно осведомился Габерон, одним ухом вслушиваясь в ритмичные звуки тяжелых шагов, - Это же голем. Его магического заряда может хватить на несколько дней службы. Или даже недель. Или…
- Не продолжай, - Тренч судорожно сглотнул.
Выглядел он неважно. Глаза Габерона за последний час достаточно приспособились к скудному освещению нижней палубы, чтобы разбирать отдельные предметы и их контуры. Тренч скорчился на каком-то ящике неподалеку от провала, оперся острыми локтями о колени и тяжело медленно дышал. Он выглядел как человек, впервые в жизни угодивший в жесткую воздушную «болтанку» балла на три-четыре. Щенок. Сухопутная крыса. Такого никогда бы не приняли в формандский военно-воздушный флот.
Габерон закинул руки за голову, стараясь не замечать, как пузырится в его собственном желудке и как ноет печенка. Там, внутри, точно медленно разливалось ядовитое болото, отравлявшее своими испарениями кровь и воздух в легких. Гадкий симптом. Не самый страшный из тех, которыми может одарить своих гостей Марево, но неприятный. Среди юнкеров его называли «Утерянный завтрак» или «Поющие кишки». Юнкера – народ со своеобразным чувством юмора, у них для каждой вещи на свете припасено особенное название, иногда имеющее затаенный смысл, а иногда лишенное всякого смысла. Палубную швабру они именовали не иначе как «госпожа Ш.», форменные фуражки – «камбалами», а бронзовые пуговицы на боцманском кителе – почему-то «ленивцами», Габерон уже и сам не помнил, почему. А рундук они звали…
- Я тут подумал… - Тренч неуверенно кашлянул, - На счет голема… Может, это новая модель?
- А?
- Он не похож на те рисунки, что я видел в книгах. Те были… проще. И походили на людей. А этот совсем другой. Вот я и подумал, может, кто-то вновь взялся их делать?
Угловатый и тощий, в темноте он выглядел еще более нескладным. Однако то, что он до сих пор не потерял самообладание, многое о нем говорило. Габерон украдкой улыбнулся. Ему приходилось знать лейтенантов и капитанов, которые на месте этого мальчишки уже бились бы в истерике, ломая руки.
- Новая улучшенная модель?
- Что-то вроде того. Если бы я мог разобрать его на части и посмотреть…
Габерон не удержался от нервного смешка.
- Смотри, как бы он сам тебя не разобрал. Силы в нем – как в молодом ките, а злости больше, чем у матерой белой акулы. Но вот на счет новой модели ты, пожалуй, прав. О Роза… Кажется, я начинаю понимать. Это были испытания!
Тренч покосился на него с опаской.
- Что?
- Ходовые испытания! Как у кораблей, только сошедших со стапелей, - Габерон, не удержавшись, схватил бортинженера за плечо, - Ваши ребята просто вздумали испытать новую модель абордажного голема, причем на всякий случай подальше от обитаемых островов. Ни одной живой души кругом на двести миль! Включили, а он…
- Или это формандский голем, которого испытывали на канонерке, - возразил Тренч, - Но как только к ней пришвартовался терпящий бедствие готландский полакр, голем сошел с ума и принялся рубить всех вокруг!