В центре священного Гелиополиса возвышался огромный храм Ра — бога Света, из которого возникла жизнь. Уже пошел месяц ноябрь, ночи становились прохладными, и жрецы уже готовились к празднествам в честь Осириса, скрытого лика Ра.

— Ты уже знаешь Мемфис и Фивы, — сказал Сети Рамзесу, — теперь познакомишься с Гелиополисом. Здесь мысль наших предков обрела форму. Не забывай почитать это священное место. Иногда Фивам придают слишком большое значение. Рамзес, основатель нашей династии, проповедовал равновесие и справедливое распределение власти между верховными жрецами Гелиополиса, Мемфиса и Фив. Я чтил его предписание, соблюдай и ты. Не подчиняйся никаким вельможам, но будь связью, объединяющей их и господствующей над ними.

— Я часто думаю об Аварисе, городе Сета, — признался Рамзес.

— Если судьбе будет угодно сделать из тебя фараона, ты вернешься туда и, когда я умру, будешь общаться с тайной силой.

— Вы никогда не умрете!

Это восклицание вырвалось из груди юного соправителя. Сети чуть заметно улыбнулся.

— Если мой преемник будет поддерживать мое Ка, может быть, я и не умру.

Сети провел Рамзеса в святилище великого храма Ра, где в центре открытого двора возвышался массивный обелиск, позолоченная верхушка которого пронзала небо, разгоняя все злые силы.

— Он символизирует предвечный камень, возникший из океана на заре времен. Благодаря его присутствию здесь, на земле, продолжает осуществляться творение.

Все еще не придя в себя, Рамзес последовал за отцом, который отвел его под гигантскую акацию, которой воздавали культ две жрицы, воплощающие Исиду и Нефтис.

— Неведомые силы, — объяснил Сети, — дают рождение Фараону в этом дереве, вскармливают его звездным молоком и дают ему имя.

Этот день приготовил Рамзесу еще немало сюрпризов. В просторном приделе перед ним предстали весы из золота и серебра, на деревянном основании, отделанном под мрамор, шириной в два метра и высотой метр тридцать. Наверху посредине сидел золотой бабуин, воплощение бога Тота, изобретателя иероглифов и геометрии.

— На весах Гелиополиса взвешиваются душа и сердце всякого живого существа и всякой вещи. Пусть Маат, воплощенная в этих весах, всегда руководит твоими мыслями и поступками.

В конце дня, проведенного в городе Света, Сети отвел Рамзеса на стройку, к вечеру уже опустевшую.

— Здесь будет стоять новое святилище, так как строительство никогда не должно прерываться. Воздвигать храмы — первейшая обязанность фараона. Таким образом он возвышает и воспитывает свой народ. Преклони колени, Рамзес, и осуществи свое первое творение.

Сети протянул Рамзесу зубило и молоток. Под защитой величественного обелиска и взглядом отца, тот высек первый камень будущей постройки.

Амени безгранично восхищался Рамзесом, но не считал его лишенным недостатков. Так, например, тот слишком быстро забывал нанесенные ему обиды и не стремился выяснить до конца тайну некоторых дел, таких, как происшествие с негодными чернильными брусками. Он же, юный хранитель сандалий соправителя, был памятлив, его новое положение давало свои преимущества, и он не преминул ими воспользоваться.

Двадцать подчиненных, сидящих в позе писца, напряженно слушали его. Амени напомнил им факты, не упустив ни одной мелочи, и, хотя был неважным оратором, сумел их увлечь.

— Что же делать? — спросил один из вельмож.

— Исследовать архивные службы, к которым у меня раньше не было доступа, там непременно должна существовать копия документа, содержащего полное имя владельца этой мастерской. Пусть тот, кто обнаружит его, немедленно доставит ко мне и никому не говорит об этом, соправитель сумеет вознаградить отличившегося.

Поиск в таком масштабе имел все шансы на удачу. Когда улика будет у него в руках, Амени покажет ее Рамзесу. Разобравшись с этим делом, он убедит его снова заняться тем, кто нанял кучера и возничего — ни один преступник не должен избежать наказания.

К Рамзесу теперь обращались с многочисленными ходатайствами, он получал огромную почту. Амени выпроваживал незваных посетителей и составлял ответы, на которых сын Сети ставил свою печать. Личный помощник читал каждое послание, следил за развитием всех дел. Никто не должен подорвать репутацию соправителя своим упреком или осуждением, даже если Амени придется потерять то немногое, что оставалось от его здоровья.

Хотя Аша было всего восемнадцать лет, он имел вид зрелого, умудренного долгим опытом, искушенного человека. Будучи изысканно элегантным, он, следуя мемфисской моде, каждый день менял свое платье и тщательно следил за своим телом. Неизменно умащенный благовониями, безупречно выбритый, он иногда прятал свои волнистые волосы под дорогим париком. Тонкие усы имели безупречную форму, а лицо несло печать благородства старинного знатного рода, принадлежностью к которому он очень гордился.

Юноша завоевал всеобщее признание, опытные дипломаты расточали ему похвалы, и все удивлялись, что Фараон еще не доверил ему какую-нибудь значительную должность при посольстве. Тем временем Аша был спокоен, ни разу не высказав недовольства. Будучи в курсе всех секретов, о которых шептались в коридорах Управления по Иностранным Делам, он знал, что его час еще не пробил.

Визит соправителя застал его врасплох, и он тотчас же почувствовал себя виноватым. Это он должен был первым прийти и выразить Рамзесу свое почтение.

— Прими мои извинения, соправитель Египта.

— Какая польза от извинений в отношениях между друзьями?

— Я не выполнил своего долга.

— Ты доволен своей работой?

— Более или менее. Жизнь на одном месте мне не очень-то по душе.

— А куда бы ты хотел уехать?

— В Азию. Именно там завтра будут разыгрываться судьбы мира. Если Египет не будет в курсе всех событий, он рискует сделать серьезные просчеты в отношениях с другими странами.

— Тебе кажется, что наша дипломатия недостаточно хорошо выполняет свои функции?

— Насколько мне известно, да.

— И что ты предлагаешь?

— Вести более обширную разведку, глубже проникнуть в ход мыслей наших союзников и противников, учесть их сильные и слабые стороны и перестать думать, что мы независимы.

— Тебе внушают опасение хетты?

— На их счет ходит много противоречивых разговоров… Но кто действительно знает состав их армии и ее возможности? До настоящего времени мы избегали открытого столкновения.

— Ты жалеешь об этом?

— Конечно, нет, но признай, что положение до крайности расплывчатое.

— Скажи, ты счастлив здесь, в Мемфисе?

— Богатая семья, приятное поместье, заранее спланированная карьера, две-три любовницы… Разве это счастье? Я владею несколькими языками, в частности — хеттским, почему бы не использовать мои умения?

— Я могу помочь тебе.

— Каким образом?

— Я предложу Фараону от имени соправителя назначить тебя в одно из посольств Египта в Азии.

— Это было бы чудесно!

— Не радуйся слишком рано. Я только попытаюсь, решать будет Сети.

— Спасибо и за это.

— Надеюсь, она даст результаты.

День рождения Долент послужил поводом к традиционному приему, на который были приглашены самые знатные лица со всего царства. Со времени восхождения на трон Сети ни разу не бывал там. Предоставив Шенару организовывать празднество, Рамзес тоже хотел избежать этой светской вечеринки, но, по совету Амени, согласился заглянуть туда до ужина.

Сари, веселый и подвижный, несмотря на уже обозначившееся брюшко, ловко отстранял льстецов, желавших засыпать соправителя похвалами и, главное, завоевать его благосклонность.

— Твое присутствие делает нам честь… Как я горжусь своим учеником! Горжусь и в то же время огорчен.

— Огорчен?

— У меня уже не будет случая воспитывать будущего соправителя! По сравнению с тобой все ученики Капа покажутся мне бездарями.

— Ты хотел бы сменить должность?

— Признаюсь, что мне было бы гораздо интереснее заведовать закромами и амбарами. Это позволило бы мне больше времени уделять Долент. Не рассматривай это как очередную просьбу, с которыми к тебе обращаются каждый день! Но если ты вспомнишь о своем бывшем учителе…