Филиппу удалось, не без труда правда, восстановить картину происшествия. И буквально на каждом этапе сбора информации он сталкивался с непреодолимыми препятствиями, первое и главное среди которых было абсолютное нежелание делиться с ним даже малейшей информацией со стороны тех официальных лиц, которые занимались расследованием. А точнее, даже и не расследованием, а совершенно непонятным тихим саботажем. Будто кто-то заранее и специально предупредил их: никаких телодвижений. Единственное, что еще удалось выяснить, — это то, что девица исчезла непонятным образом сразу после перевязки в травматологии. А водитель, Дмитрий Г орлов, до сих пор находится в реанимации. Он, по сути, в глубокой коме, все три ранения оказались тяжелыми. На всякий случай следователь, занимающийся этим делом, поставил возле палаты вооруженного охранника, но попыток проникновения посторонних лиц к Горлову отмечено не было. Да, вероятно, их и не будет — какой смысл убирать человека, находящегося без сознания, тем более что и лечащие врачи пока не дают никаких гарантий…

— Вот видите, друзья мои, как все сошлось? — задумчиво сказал Александр Борисович. — А Костя перед отъездом поручил Рюрику Елагину и Сашке Курбатову расследование именно этого убийства, и они уже завтра заберут все материалы, протоколы допросов и экспертиз и прочее в свои руки. У тебя теперь есть шанс, Денис, и самому разобраться, и помочь родимому государству в лице его Генеральной прокуратуры. Как, Слава, я думаю, ему стоит продолжить и свое собственное расследование?

— Одно другому не мешает. — Грязнов-старший пожал плечами. — Ему ж за это деньги платят. А там, глядишь, совместными усилиями… Твои-то не зажмут? Захотят поделиться?

— Их программа, если так можно выразиться, гораздо шире. А Денис — в рамках общего расследования — выделит свой интерес. В конце концов, эта Светлана — единственный живой свидетель происшествия. Даже больше — непосредственный участник. — Турецкий в упор уставился на Вячеслава Ивановича и добавил совсем трезвым голосом:— Если она жива… Ты ведь тоже сейчас об этом подумал?

И Грязнов-старший печально покивал в ответ.

Глава третья

ПО СЛЕДУ СВИДЕТЕЛЬНИЦЫ

1

Пуля прошла по касательной. Света почувствовала, будто ей в спину, над лопаткой, вонзили раскаленный стержень. Но пуля словно вспорола кожу и, пробив навылет шею, разорвала ей правое ухо и вонзилась в спинку переднего сиденья. Если бы девушка сидела нормально, ее бы, естественно, убило, но спасла в самом прямом смысле согнутая поза — проклятая золоченая шнуровка, которая почему-то перетерлась у самой щиколотки, мистическим образом сохранила ей жизнь.

Ничего этого она, конечно, не знала. Но в момент сильной боли, опалившей спину, шею, ухо, когда она, пронзительно взвизгнув, сделала попытку выпрямиться, на нее сверху рухнуло и вдавило в пол между сиденьями огромное и уже мертвое, а оттого безмерно тяжелое тело Виктора Михайловича Нестерова, пробитое автоматными очередями с обеих сторон. И сознание Света потеряла не оттого, что было очень, просто нестерпимо больно, а потому, что, задавив ее всей своей массой, Крисс принял огненный смерч в себя и, по сути, лишил ее возможности набрать воздуху в грудь. А значит, и продолжать кричать. Шевелиться. Вообще рыпаться. Вот и не потребовались контрольные выстрелы. Убийцы были слишком самоуверенны. Да и выстрелов, как они, видимо, посчитали, сделано более чем достаточно, в подобном самуме выжить практически невозможно. Что и явилось для нее спасением. А также спасением Димы Горлова, водителя, бывшего спецназовца. Но с ним вопрос тяжелый и до конца неясный.

О том, что произошло на набережной, Светлана Волкова узнала позже, от озабоченного молодого человека, который, по его словам, помогал доставать ее из машины, где она, в буквальном смысле закрученная чудовищным образом, была придавлена трупом Нестерова. Он же, этот молодой человек, приводил ее в чувство, сопровождал едва подающего признаки жизни водителя и ее, еще не полностью осознавшую себя, от места трагедии в институт Склифосовского. И, сдав на руки врачам, терпеливо ожидал в коридоре. Света видела его упрямый, напряженный профиль через стеклянную дверь.

Диму Горлова врачи сразу же увезли в операционную и тут же принялись обрабатывать и ее раны, которые, к счастью, оказались хоть и болезненными, но неопасными для жизни. Главное, чтоб заражения не случилось, а кожа зарастет, да и разорванную мочку уха хирург аккуратно зашил.

Рыжий, веснушчатый доктор с хитрющими, улыбающимися глазами, хлопотавший над ней, сказал Свете, что если она чувствует себя плохо, то вполне может рассчитывать остаться на сутки в клинике, не бог весть какое, но свободное местечко для нее обязательно найдется. При этом он так усиленно старался быть с ней крайне обходительным, что она и в самом деле почувствовала тошноту, правда, скорее всего, не от потери крови и общей слабости, а от откровенной докторской навязчивости. Ну да, понять-то его можно — внешний ее вид сегодня наверняка вызывал бы у любой публики самые недвусмысленные ассоциации. Вот и этот туда же!

И тогда, чтобы отвязаться от настойчивых предложений остаться в клинике хотя бы до следующего утра, Света обратилась за помощью к молодому человеку, продолжавшему упрямо сидеть в коридоре. Она попросила позвать его и сказала, что ей надо немного времени, чтобы прийти в себя, а затем она хочет отправиться домой, и не согласится ли он помочь ей…

Словом, доктор понял, что получил отставку, и довольно сухо и неохотно сообщил следователю по особо важным делам межрайонной прокуратуры, советнику юстиции Нехорошеву Игорю Борисовичу, так звали молодого человека, что пострадавшая действительно может покинуть институт, если желает, необходимая помощь ей оказана, а дальнейшее лечение — по месту жительства.

От Игоря и узнала Светлана немного позже подробности происшествия. Но сначала этот Игорь попытался выяснить у нее все, что касалось покушения и убийства. Она же рассказала лишь, кому принадлежит расстрелянный джип, кто был в машине, куда и зачем они все ехали. И это было правдой. Кто в них стрелял и за что — этого она и не знала, и даже не догадывалась. Но потом, когда он вызвал служебную машину и они уже ехали к ней, в Хамовники, она вспомнила одну «мелочь», неизвестно почему возникшую в памяти. Спер- ва-то и внимания не обратила, а сейчас пришло на память.

Кажется, это было перед мостом, по которому они переезжали Москву-реку. Олег, охранник Виктора, вдруг обернулся к хозяину и, показывая в зеркальце заднего обзора, сказал:

— Шеф, — он всегда так называл Нестерова, — мне не нравится вон тот мотоциклист, сзади.

— Давно? — Нестеров явно напрягся.

— Не знаю, шеф, я только сейчас обратил внимание.

— А кто должен знать?! — неожиданно закричал Виктор. — Я вам всем за что бабки плачу?! Я что, сам все за вас должен?! — И тут он очень грубо выругался.

Светлане стало неудобно за такой отвратительный его срыв. Но Виктор и не обернулся к ней с извинениями, напротив, он выкрикнул еще две-три грубые, оскорбительные фразы, а потом достал платок и начал вытирать мокрый лоб.

И тут Олег снова заговорил:

— Шеф, он ушел. Наверно, я ошибся, подумал, что он сел нам на хвост.

— Куда ушел? — недовольно прохрипел Нестеров.

— Да вон! — Олег махнул рукой вперед.

А Света даже и не заметила того мотоциклиста. И очень удивилась непонятной резкости и грубости обычно старающегося быть спокойным Виктора Михайловича. Вот тогда Светлана и задумалась невольно над своим будущим. И ее подавленное настроение, видно, передалось Нестерову, и снова едва не вспыхнула ссора, теперь уже между ним и ею. То есть она уже вспыхнула, но Света постаралась ее погасить своим смирением. А дальше все и началось…

Игорь Борисович, внимательно слушавший рассказ свидетельницы Волковой и записывающий его на магнитофон — не в машине же составлять протокол допроса, —задумался. Опять этот прямо-таки мифический какой-то мотоциклист!..