— А на хрена он там?

— А во-вторых, Эндимион — монополист. Он начал публиковать сканы старых открыток с цветами — и никто другой этого уже делать не может, у блоггеров именно такая этика. Хочешь посмотреть на незабудки своей бабушки — к Эндимиону!

Светозар некоторое время переваривал информацию. Монополист подгреб под себя пятнадцать тысяч читателей! Просто потому, что додумался до цветочков! Разве что вложил полсотни синих или штук семьдесят зеленых модулей в покупку недорогого сканера.

— Вот, смотри, свеженькое… Пишет, что видел под забором колокольчик, и тут же стихи: «Колокольчики мои, цветики степные»… И картинка. А теперь смотри, сколько народу прочитало эту чушь и посмотрело картинку.

Светозар просмотрел строчки, посвященные колокольчикам, и поразился — это было талантливо. Опубликовать такое в «Вестях» — и в цветочных магазинах начнется колокольчиковый бум. Он задумался о том, что агрессивная реклама, которой его обучали, в каких-то направлениях должна будет отступить перед рекламой сентиментальной, а Буревой тем временем покрутил колесико компьютерной мыши.

Лента откликов потекла вверх. Если ее вынуть из компа и размотать — метра на три. Отметилось сто двадцать шесть человек. Прямо на глазах у потрясенного Светозара выпрыгнул сто двадцать седьмой отклик.

— Но какого черта?

— Знак протеста. Им кажется, будто они страшно крутые, если ночью читают блоги и втихомолку восхищаются монополистами.

— Нет, с ними-то ясно… Какого черта он, Эндимион, тратит время?…

— Тоже невелика премудрость. Он, может, в гипермаркете грузчиком работает и все на него орут. А ночью он — Эндимион, у него свой раскрученный блог и все дуры ему отдаться готовы. Так вот… погоди… вот. Эрнестина. Наша землячка. У нее свой маленький блог тоже есть.

— А у нее на что монополия?

— На афоризмы знаменитых женщин. Если хочешь, путем несложных манипуляций на полчасика станешь Эрнестиной и вбросишь в обсуждение колокольчиков свое веское слово.

— Про одуванчики?

— Да про что хочешь. Пошарь в дискуссиях, найди подходящую реплику и вклинивайся в тему.

Но когда Светозар уже потащил к монитору табуретку, Буревой удержал его выразительным жестом.

— Сперва — контракт!

— Какой контракт?

— На персонажа.

— Да ты знаешь, сколько стоит проходной персонаж в «Тайфуне любви»?

— Так это же всего-навсего человек. Я же тебе стиральную машину в персонажи не сватаю. Вот за нее весь наш профсоюз не расплатился бы. А тут — треть странички! Все равно твой герой с кем-то должен встречаться и говорить о курсе «осиного» модуля! Так пусть это буду я!

— Бурик, побойся Бога! Ты не понял, для кого этот «Тайфун любви»! Он для домохозяек, которым нужно впарить улучшенную модель пылесоса!

— А у каждой домохозяйки есть свой балбес, который хочет заняться хакингом, но боится! Муж, сын, брат, сват!

— Погоди, погоди! — Светозар даже замахал руками на Буревоя. — Давай так — я пишу о тебе и твоем профсоюзе материал на шестнадцать модулей и ставлю его на лучшее место в «Утреннем вестнике», на спортивную полосу, там у них снизу есть такая длинная кишка для пиара. Все мужчины прочтут, от восьми до восьмидесяти! Вот прямо сейчас перевожу с карты шестнадцать модулей плюс коэффициент на счет «Утреннего вестника» и бронирую место на первой спортивной полосе, хочешь? На всю страну мигом прославишься!

Светозар сделал действительно выгодное предложение. По молчанию Буревоя он догадался, что тот оценил идею. В ожидании твердого «да» Светозар стал строить первую фразу, с которой он мог бы вклиниться в компанию, собранную незримым Эндимионом.

План его был прост — закинуть в блог информацию о том, что зеленые модули должны грохнуться. Намекнуть, что сейчас идет совещание в верхах — «Супертаун» хотят продать концерну «Бастион», который для того его и покупает, чтобы уничтожить соперника. А для соблюдения антимонопольного закона «Бастион» уже содержит и подкармливает карманного конкурента, жалкий и убогий «Городской вестник», так что комар носу не подточит.

Судя по статье слесаря Галкина в многотиражке, по меньшей мере треть заводского коллектива время от времени и в блоги лазила, и «вражьи голоса», вещающие о пользе монополий, слушала. Если так — страшная новость разлетится быстро. А поскольку зарплату начисляют в зеленых модулях, то митинг-то утром будет — да только не на площади, а перед заводоуправлением. Пока разберутся, что к чему, оклемавшийся комсорг Степа блокирует карточки, сведет неприятность к минимуму, избежит вмешательства милиции — и можно будет вздохнуть с облегчением.

А потом слесарь Галкин, комсомольский орленок, побольше бы таких, напишет огромную статью о лживых измышлениях в блогах. И ее, может, даже «Вести» перепечатают — они свежатинку любят и ищут.

— Нет, — сказал Буревой. — Про бабушку свою на спортивной полосе пиши. Мне такая слава не нужна.

— Это почему же?

— Сколько газета живет? Сутки! Завтра же про меня забудут. А мне нужен долгоиграющий пиар!

От такой наглости Светозар совершенно обалдел.

Это говорил Буревой, который был бы рад даже упоминанию в хронике транспортных скандалов! Буревой, который не имел пары лишних модулей, чтобы оплатить три десятка слов мельчайшим шрифтом на самых провальных страницах «Городского вестника»! В иное время он был бы счастлив, если бы про его жалкий профсоюз на заборе мелом написали! Но почуял, что Светозару без его помощи не обойтись, и оголтело задирает нос!

— Ну, Бурик, ты даешь…

— Я не на помойке свою голову нашел, чтобы интеллектуальный труд за плохой пиар продавать.

— Ну и черт с тобой!

Светозар развернулся и вышел из кабинетика.

По всем правилам психологической обработки клиента Буревой, видя, что наскок не удался, должен одуматься и побежать следом, хотя бы позвонить и сказать, что согласен на спортивную полосу. Но Светозар уже и на улицу вышел, и до перекрестка неторопливо дошел, а никто его не преследовал, никто не звонил. Теоретический расчет на практике дал осечку.

Следовало искать другой способ сорвать митинг.

Мысль явилась сразу — и весьма разумная. Дурак Буревой возглавлял «правых» хакеров, но были же еще и «левые»! Значит, нужно искать их профсоюз и действовать несколько умнее — не давать им время на поиски информации по проекту «Тайфун любви», а сразу называть свою цену за конкретную услугу. С другой стороны, Буревой-то — давний приятель, не станет толковать про то, что врать плохо, а «левые» — кто их разберет…

Коммуникатор сообщил, что офис профсоюза «левых» хакеров находится далековато — семь остановок на метро.

Светозар задумался. Метро в это время суток было пустынно и небезопасно. Следовало бы, конечно, закрывать его сразу после полуночи, но тогда автопарки с их ночными автобусами остались бы монополистами. И городские власти несли огромные убытки, но держали метрополитен открытым круглосуточно.

Станция метро была рядом, остановка автобуса — за четыре квартала. Светозар, перекрестясь, вошел в стеклянную дверь и через огромный, сейчас совершенно пустой вестибюль пошел к пропускным автоматам.

Для метро он брал обычно за один малый зеленый модуль магнитную карточку на десять, за два — на двадцать, а за четыре с половиной — на пятьдесят поездок. Это был прямоугольник с диагональной полосой салатового цвета. С одной стороны — удобно, с другой — когда в вестибюле толпа, пробиться к автоматам, пропускающим именно по зеленым карточкам, удавалось в лучшем случае за десять минут. Существовала и третья сторона — если на больших картах вдруг почему-то недоставало денег, можно было в гипермаркете расплатиться и карточками метро. Из чего человек более опытный, чем Светозар, понял бы, что у кассирш есть какой-то тайный бизнес, связанный с салатово-полосатыми картоночками.

Оказалось, тишина и простор вестибюля были обманчивыми.

Дежурная куда-то отлучилась, и Светозар мог бы проскочить на эскалатор, не заплатив, но условный рефлекс законопослушного гражданина погнал его к пропускным автоматам с салатовыми флажками. Он сунул карточку, в автомате клацнуло, вспыхнуло зеленое окошко — путь свободен. А вот карта не вернулась. Значит, для следующего путешествия надо покупать новую.