Светозар ступил на эскалатор и поехал вниз.

Он углубился под город изрядно и был уже в середине лестницы, когда наверху заорали дурными голосами, загремели железом, раздалось подряд два выстрела. Светозар ахнул и съежился, молясь, чтобы эскалатор не пострадал. Но технике было все равно, ступеньки даже не дрогнули. Тогда он обернулся и увидел человека, несущегося вниз.

— Беги, Эндимион, беги, Эндимион, беги!… — кричали ему вслед.

Общество торжествующего изобилия боролось с преступностью, как умело, и крупные злодеяния случались редко, зато всяких мелких пакостей население изобретало — мама, не горюй! Когда большинство парней и взрослых мужчин трудится на производстве — трудно, что ли, изготовить в родном цеху комплект отмычек или особо хитрый резак, чтобы вскрывать железные двери?

Светозар слыхал, что есть мастера, умеющие заново зарядить израсходованную карточку метро, и возможно, сам покупал их в газетных киосках — чтобы за каждой картой проследить, никакой милиции не хватит. А вот теперь он мог в лицо увидеть бандита, который с сообщниками по ночам грабит пропускные автоматы и добывает из железных бункеров брезентовые мешки с тысячами использованных карт.

И этот бандит был Эндимион. Изысканный стилист, любитель бабушкиных незабудок и стихов графа Толстого.

Чего-то подобного и следовало ожидать — блоггер, который не размещает скрытой рекламы, вряд ли получает поддержку от проклятых монополистов, а кушать-то трижды в день хочется. По крайней мере, так рассудил Светозар, хотя с монополистов станется помогать блоггерам и из бескорыстной вредности — ибо разрушают моральные основы общества торжествующего изобилия.

Эндимион скакал вниз, таща под мышкой брезентовый мешок с картами. Светозар еще успел подумать, какого черта он пытается скрыться внизу, когда следовало бы выскакивать на улицу и прыгать в ожидающую взломщиков машину, и тут блоггер поравнялся с ним. Мелькнул профиль — и Светозар ахнул.

Удалявшийся затылок с узлом черно-красной банданы имел весьма неожиданного хозяина — или же слесарь Галкин обзавелся двойником.

— Изяслав! — заорал Светозар. — Изяслав, стой! Эндимион-Галкин обернулся — как оборачивается всякий человек на свое законное имя.

Губы скривились, и рот дернулся так, будто слесарь выплюнул залетевшую в рот муху. Но Светозар знал, что муха эта — матерное слово.

Сам не ведая, для чего, он кинулся вслед за грабителем.

Наверху уже снарядили погоню, и два невесть откуда взявшихся милиционера бежали по эскалатору, угрожая стрельбой.

Поезд остановился у перрона, когда Галкин с мешком уже сбегал с вытянувшихся в ленту ступенек. Голос «осторожно-двери-закрыва-ются» застал его чуть ли не в прыжке. А на последних звуках этой вечной фразы в вагон влетел и Светозар.

Они были там вдвоем — и, когда поезд тронулся, злобно уставились друг на друга.

— Сука! — крикнул слесарь Галкин. — А мы-то думали — какого черта ты в цеху крутишься! А ты выслеживал!

— Продажная ты шкура, Изяслав! Днем одно пишешь, ночью — другое! В комитете комсомола свой человек, а карты воруешь! Монополистам продался? — пылая праведным гневом, спросил Светозар.

— Да что ты знаешь о монополистах?! Что ты о них вообще можешь знать?!

— Ну да, я же вражьих голосов не слушаю!

— А они как люди живут!

— Это они — как люди? Ну, ты совсем сдурел, Галкин. Один сорт сосисок и два сорта хлеба, белый и черный — все!

— Вранье это! Про один сорт! Зато они в музеи ходят!

— В музеи? А зачем?

Самого Светозара туда дважды водили в детстве, и в голове застряли только наконечники от стрел под толстым стеклом и сломанный пулемет, стоявший посреди зала на возвышении.

— Тебе уж точно незачем! Ты как на четыре часа в гипермаркет уйдешь — так и счастлив!

Светозар хотел было огрызнуться, но за спиной у Галкина увидел плакат из серии «разыскиваются». В яркой рамке было приятное женское лицо. Текст гласил: такая-то ушла третьего апреля в круглосуточный гипермаркет «Дамский рай» и до сих пор не вернулась. Поскольку гипермаркет имел свой собственный эскалатор для спуска в метро, то пропажа могла обнаружиться и здесь.

Эти плакаты были обычным делом — благодаря им немало женщин, ошалевших от изобилия и потерявшихся меж полок, на третий или четвертый день удавалось выловить и доставить к семейному очагу.

Да и как огрызаться, если в гипермаркет ходишь именно за счастьем? Видишь новые товары, участвуешь в презентациях, пробуешь салаты, рулеты, копчености, получаешь маленькие подарки… какой, к черту, музей?…

— Ну, счастлив… — произнес он, глядя на брезентовый мешок.

— А в голове у тебя — таблица модулей!

— Можно подумать, у тебя в голове — что-то другое…

В мешке были карточки метро, множество карточек, в том числе и зеленых. Мысль зрела не так, как полагалось бы плоду, а рывками, с судорогами. Но зрела, оформлялась…

— Послушай, — вдруг спросил Светозар. — А это правда, что у монополистов за все платят деньгами?

— Правда. Никаких карт, никаких расчетов — достаешь из кошелька монеты и кладешь на прилавок, отвечал слесарь Галкин, уставившись на Светозара с огромным недоумением. Казалось бы, этому человеку полагалось знать о монополистах все — как знают все возможное о самом опасном враге.

— И за газетную площадь?

— А чего за нее платить? Ты хоть одну монопольную газету видел? Там же совершенно нет рекламы.

— Так не бывает.

— Бывает.

— Внимание, внимание! — загудел голос в динамиках. — Станция метро «Болдыревская». Граждане пассажиры, не забывайте в вагонах личные вещи.

Слесарь Галкин вдруг весь подобрался и поудобнее взял мешок.

— Вот только попробуй, — загадочно сказал он. — Сдашь меня — тебя наши найдут, они тебя видели. Нас много, за меня отомстят!

— Да что ты, Изяслав, чушь несешь?

Но это была не чушь — по перрону, ожидая вагон с грабителем, прогуливались милиционеры. Они вычислили, в каких вагонах мог бы оказаться похититель карточек, и заняли удачные позиции между изразцовыми колоннами. На светлом фоне отчетливо выделялись их синие мундиры и белые портупеи.

Светозар знал одно — ему следует до последнего держаться за брезентовый мешок. Там, в мешке, было спасение от завтрашнего… нет, уже часа полтора как сегодняшнего митинга.

Неизвестно, какие планы связывал с карточками Изяслав. Может, доход от их продажи шел в тайную казну подпольных монополистов. Но только он собрался спасать мешок всеми средствами — и его физиономия, обычно жизнерадостная, как у большинства заводских комсомольцев, вдруг стала злобной, явив оскал, достойный камышового кота.

Когда двери вагона разъехались, Галкин встал в позу, несколько смахивающую на высокий старт. Мешок он прижимал к себе левой рукой, а правую быстро сунул за пазуху. Светозар охнул — там мог быть спрятан только пистолет. Но орудие, которое достал страшный слесарь, на пистолет не походило никаким боком.

Это была толстая железная палка, вроде большого ручного фонаря, но без стеклянного окошка. Светозар опознал в ней деталь пылесоса «Тайфун-Экстра». Только деталь была изуродована — в металле пробили какие-то дырки.

Молоденький милиционер сунулся хватать Галкина, но из пылесосной детали вылетела черная штуковина, похожая на пробку для ванны, прилипла на мгновение к его лицу — и неопытный в стычках со слесарями парень рухнул прямо поперек порога вагона. Галкин перескочил через него и, шарахнувшись от второго милиционера, выпустил ему в лицо вторую нашлепку. И второй противник повалился без чувств. А потом Галкин побежал к эскалатору, размахивая своей железной палкой. Черные нашлепки болтались на длинных тросиках, и казалось, что в руке у обезумевшего слесаря — многохвостая плетка.

Светозар побежал следом. Он уже сообразил, что это за оружие. О дистанционных электрошокерах ходили в городе всякие легенды, но никто не знал, что такую штуку можно изготовить в сборочном цеху завода бытовой техники, в обеденный перерыв и из некондиционных запчастей для «Тайфуна».