Лори затаила дыхание, услышав, как заскрипело кресло. Это означало лишь одно: Джефф встал. Она не столько услышала, сколько ощутила его приближение. Остановившись у нее за спиной, Джефф через ее плечо взглянул на растение.

— Ну? — спросила Лори, жалея, что рассказала ему эту глупую легенду. — Тебе так не кажется?

— Я думал не о твоем рассказе, — тихо произнес он. — Я вспомнил слова одного поэта.

Джефф положил руку ей на плечо. У Лори по всему телу ранилось приятное тепло.

— Поэта? — Ее голос прозвучал едва слышно.

— Да. — Джефф склонился так близко, что его дыхание щекотало ей щеку. — В твоем присутствии мне на ум идут стихи. Или волшебные сказки «Тысячи и одной ночи».

Не в силах справиться с собой, Лори вздрогнула.

— О чем ты? — вымолвила она, опасаясь дышать.

Джефф медленно накрутил на палец прядь ее волос.

— Когда ты ходишь среди этих прекрасных цветов, то воскрешаешь в моей памяти стихи.

Лори не знала, как сменить тему разговора. Все внезапно изменилось: голос Джеффа, его слова, его прикосновения. Если так пойдет и дальше, возврата назад не будет.

— И что… что ты думаешь о преданиях? — сдавленно произнесла она. — Это ведь выдумка, правда? Сначала люди пытаются найти объяснение чему-то неведомому, а потом передают это из поколения в поколение. Вот и получается сказка. Как ты думаешь?

Лори буквально задыхалась.

Склонившись, Джефф поцеловал ее в шею — как при первой встрече.

— «Я знаю, как думают цветы», — тихо произнес он.

— Что? — У нее задрожали колени.

— Это та строчка, о которой я вспомнил, — сказал Джефф, снова целуя ее в шею. — «Я знаю, как думают цветы».

— При чем тут это? — спросила Лори, чувствуя, что сердце ее рвется из груди. — Я не понимаю…

Он повернул ее лицом к себе.

— Люди слишком много думают. Задают слишком много вопросов, всего боятся. Мы думали друг о друге, старались узнать то, что думают о нас другие. И напрасно. Мы должны были прислушаться к своим чувствам. Цветы ни о чем не думают. Они просто… цветут.

— Я… я не знаю… я рассказала тебе эту легенду вовсе не потому…

— Я почти не слушал, что ты говорила, Лори. Я слушал звуки твоего голоса. Наслаждался его волшебством. Сейчас мало кто обладает способностью творить чудеса. Но ты можешь. Наверное, именно поэтому ты творишь красоту. И сама так прекрасна…

Он поцеловал ее.

Он целовал ее снова и снова. Лори обвила руками его шею. Он укутал ее объятиями, словно солнечными лучами. Притянул к себе, словно земля. Напоил сокровенные глубины ее души живительной влагой.

Наконец Джефф отпустил ее.

— Не беспокойся, — сказал он. — Это произошло не потому, что растение обладает волшебной силой. Это просто произошло. Я не боюсь волшебства, но умираю от страха при мысли, что мы могли не встретить друг друга.

Лори посмотрела на него. И поняла, что любит его. Наверное, она поняла это еще тогда, когда, обернувшись, впервые увидела его перед собой — высокого, с насмешливым взглядом и улыбкой на губах.

Джефф посмотрел на нее. Он тоже давно знал это. Подозревал с первой их встречи. С того самого мгновения, как эти серые глаза посмотрели на него в церкви.

Но он понимал также, что оба не верят в волшебство, в легенды и чудодейственную силу цветов. Их свела вместе цепочка обстоятельств. Случайности, едва не разлучившие их навеки, решили дать им последний шанс. И Джефф знал, что не пожалеет об этом до конца своих дней.

Крыши домов зарозовели под первыми лучами солнца. Джефф и Лори снова посмотрели друг другу в глаза.

Нет, это не волшебство. Удача свела их вместе. Он снова поцеловал Лори. — Мне кажется, волшебной силой обладает не цветок, — сказал он, прижимаясь к ее губам. — Волшебна сама любовь.

И Лори, чуждая суеверий, думала то же самое. Как нам повезло! Как прекрасно, что наперекор всему мы наши друг друга!

Солнце поднялось выше, протянув розовые лучи еще дальше. Лори поцеловала Джеффа.

Их обволакивал чарующий аромат цветка, приветствующего новый день.

«Каждый день свадьба» — так можно описать жизнь Энни Д'Анджело в последние четыре с лишним месяца. Она выходила замуж сто девятнадцать раз! Шесть дней в неделю. Дважды по субботам.

Она выучила свадебную церемонию вдоль и поперек. Она поменяла двух матерей, трех шаферов, четыре платья и пять женихов. Свадебный обет она могла произнести, даже разбуди ее ночью.

И вот теперь ее лучшие друзья, Дайана Бауэр и Ник Гранателли, через два дня собирались дать обет в реальной жизни.

Небольшой перерыв в работе дал Энни, чьи «свадьбы» до сих пор были всего лишь представлениями в авангардистском театрике, редкую возможность задуматься о собственной жизни.

«В богатстве и бедности. В здравии и болезни. Пока смерть не разлучит нас…» Довольно жутко, когда вы произносите эти слова не как текст пьесы, но как клятву перед Богом.

Замужество, настоящее замужество, к которому стремятся многие, — пугающая перспектива. Та, которой Энни не желала для себя.

«Я рождена для сцены», — говорила она каждому с тех пор, как семилетней девочкой прошлась чечеткой по сцене в актовом зале начальной школы св. Катарины в пригороде Чикаго. Она и думала так. Вполне искренне.

Энни и так выходила замуж семь раз в неделю — с нее достаточно! В жизни есть занятия поважнее.

Люди должны жить для чего-то великого, думала она. И ее друзья, казалось бы, подтверждали это мнение. Пока Ник не явился тем январским утром к ней домой и не объявил, что они с Дайаной решили пожениться.

Затем Ник сказал:

— Мы собираемся обвенчаться. И приглашаем тебя. Дайана просит тебя быть ее подружкой.

Энни рассмеялась: до сих пор невестой всегда была она.

Но хотя Ник объявил о свадьбе еще в январе, все казалось нереальным, поскольку в их жизни ничего не менялось. До поры до времени.

Но сейчас, выходя из самолета с платьем подружки невесты в висящей через плечо сумке и слушая щебетание обычно спокойной Дайаны о том, как они с Ником ужасно волнуются и ждут не дождутся, «когда же все это кончится и они поженятся», Энни почувствовала, что реальность происходящего нарастает с каждой минутой.

— Не перестаю удивляться, глядя на маму, — говорила Дайана. — Она с таким пылом занялась приготовлениями, словно это ее, а не моя свадьба. А бабушка… — Она удрученно покачала головой.

— Может, все отменить? — предложила Энни.

— Смеешься? — покосилась на нее Дайана.

На самом деле Энни говорила всерьез. Но Дайана, очевидно, так не думала, и подруге пришлось улыбнуться.

— Хватит трястись. Выживешь. Всего два дня, и ты заполучишь Ника. Желанный кусок пирога.

Руки Дайаны дрожали.

— Надеюсь. Но ты даже не представляешь, какая морока с этой свадьбой в Сент-Луисе! Смотрины, приемы, давно забытые родственники. Я говорила, что мой отец здесь? — Голос звучал бодро, но в глазах мелькнула тень недобрых предчувствий.

Энни кивнула, зная, какому риску подвергает себя Дайана.

— Смело с твоей стороны пригласить его, не так ли?

— Это моя свадьба. И я приглашаю, кого захочу. — В голосе Дайаны прозвучала такая стальная нота, что Энни поняла: ее подруга победит, несмотря на объединенные происки, козни и махинации Бауэров и Гранателли.

Она обняла Дайану и усмехнулась.

— Ну, кто еще приезжает?

Дайана говорила без умолку, но Энни, продвигаясь к багажному отделению, слушала вполуха. Она не знала школьных подруг Дайаны. Ни разу не встречалась с ее кузиной Лайзой. Она и так уже познакомилась с таким невероятным количеством Гранателли, что потеряла надежду удержать все имена в памяти.

— …и, конечно, Джаред, — небрежно произнесла через плечо Дайана.