— На самом деле это шведы, — говорить Поль. — Недавно их тут было полно. Шведы рассказали соотечественникам о наших местах, и, внезапно, они понаехали.

— Откуда вы знаете? — спрашивает Ренни, на нее это производит впечатление.

Поль улыбается ей.

— Узнал. Это не сложно. Тут все любопытны. В таком маленьком месте все новое или на совсем ординарное быстро становится известным. Многие, например, интересуются вами.

— Я вполне ординарная, — говорит Ренни.

— Что мы имеем, — произносит Поль. — Во-первых, вы живете не в том отеле. Там останавливаются в основном туристические группы и немного пожилых дам. Вам следовало бы остановиться в Дрифтвуде, — он делает паузу, и Ренни чувствует, что должна дать ответ.

— Чистая экономика. Мой журнал небогат.

Поль одобрительно кивает.

— Они гадают, почему вы без мужчины? Если бы вы прибыли на корабле, было бы ясно, местные решили бы, что вы путешествуете с корабля на корабль. Девушки здесь часто этим занимаются, что-то вроде «автостопа». Но вы не их типа. К тому же, известно, что вы прилетели на самолете. — Улыбка, еще одна пауза. Ренни приходит в голову, что может и нет никаких «их», которые хотят про нее знать, может интересуется один Поль. Легкий холодок пробегает у нее по спине.

— Если они такие любопытные, то должны знать, чем я тут занимаюсь, — говорит она, следя за тем, чтобы голосе ее не дрожал. — Бизнес. Я пишу путевой очерк. Вряд ли мне для этого нужен спутник.

Поль улыбается.

— Белые женщины пользуются здесь Дурной репутацией, с одной стороны, они слишком богаты, с другой — понижают моральный уровень.

— Продолжайте.

— Я рассказываю только то, что они думают. Женщины здесь полагают, что белые портят местных мужчин. Еще им не нравится манера белых женщин одеваться. Вы никогда не увидите местную в шортах или даже в брюках, они считают это развратом. Если бы они начали себя так вести, мужчины быстро выбили бы из них дурь. Если бы вы попытались болтать здесь про освобождение женщин, они бы только посмеялись. Они говорят, что это все для белых. Каждому известно, что белые женщины ленивы от природы и не хотят делать истинно женскую работу, поэтому нанимают черных женщин. — В его взгляде мелькает нечто среднее между вызовом и издевкой, что Ренни находит раздражающим.

— Поэтому вам здесь нравится? С вас тут пылинки сдувают?

— Нечего меня обвинять, — говорит Поль. — Не я это придумал.

Он наблюдает за ее реакцией, но Ренни молчит.

— Еще они думают, что вы не только журналистка. Они не верят, что вы просто пишите для журнала.

— Но так оно и есть! Почему в это нельзя поверить?

— Они плохо себе представляют, что такое журнал, — объясняет Поль. — Так или иначе, тут почти все выдают себя за кого-то другого. Здесь вам предложат, по крайней мере, три версии всего происходящего. Одна из них может оказаться правдой.

— К вам это тоже относится? — спрашивает Ренни, и Поль смеется.

— Позвольте объяснить так. За десять тысяч долларов вы можете купить местный паспорт официально, иначе он стоит дороже. Это в том случае, если у вас есть нужные связи. Если хотите, можете открыть частный банк. Правительство даже поможет вам это сделать, за некоторый процент акций. Люди определенного типа находят это весьма удобным.

— Что вы мне рассказываете? — говорит Ренни, все сильнее ощущая, что ее пригласили пообедать совсем не по той причине, по которой она согласилась. Она глядит в его светло-голубые глаза, слишком светлые, слишком голубые. Они вобрали в себя слишком много воды. «Выгоревшие», — думает она.

Поль улыбается ей доброй улыбкой, в которой таится угроза.

— Вы мне нравитесь. Я пытаюсь уговорить вас не влезать в местную политику. Вот и все, если вы действительно пишите свой путевой очерк.

— В местную политику? — Ренни застигнута врасплох.

Поль вздыхает.

— Вы мне напоминаете определенный тип девушек, тех, которые приезжают в Нью-Йорк со среднего Запада и начинают работать на журналы.

— Чем же? — огорошенно спрашивает Ренни.

— С одной стороны, вы славная. Это плохо, лучше бы вам быть сухой или резкой, но вы славная, и с этим ничего не поделаешь. Наивная. Но вы считаете, что надо доказать, что вы не просто славная, вот вы и влезаете туда, куда не следует. Вы хотите знать больше других, я не прав?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите. — У нее возникает чувство, что ее видят насквозь. Прав ли он? Когда-то он может и был бы прав, когда-то она много про что хотела знать. Теперь она от этого устала.

Поль вздыхает.

— О'кей, только запомните, что все, что здесь происходит вас не касается. И я бы подальше держался от Миноги.

— Доктора Миноги? Почему?

— Эллис его не любит, — говорит Поль. — И некоторые другие тоже.

— Я его почти не знаю.

— Вы с ним завтракали.

— Неужели меня застрелят, за то что я с ним завтракала? — смеется Ренни.

Полю это не кажется смешным.

— Вероятно, нет. В основном они стреляют в своих. Давайте возьмем что-нибудь поесть.

В хижине с открытыми стенами и искусственной кровлей расположен буфет. Груда салатов, подносы с ростбифом, лимонный пирог, шоколадные кексы, украшенные искусственными цветами. Ешь, не хочу. Людей становится больше, они наваливают себе на тарелки еду. Для Ренни все выглядят шведами.

Она приносит свою тарелку на стол. Теперь Поль молчит. Ему как будто бы не терпится уйти. Ренни сидит напротив и ест креветок, чувствуя себя девушкой из комикса, которой назначили свидание по ошибке. В таких ситуациях она возобновляет попытки произвести приятное впечатление, еще это называется «задобрить». Может быть, он из ЦРУ, тогда все сходится, и угроза и прическа в неохипповом стиле, камуфляж и Камбоджа, и суда, на которые у него не должно хватать денег. Чем больше она об этом думает, тем больше утверждается в своей мысли. Она не в чем не виновата, она не хочет, чтобы у него возникало неправильное впечатление, может, он перестанет подсыпать ей в джем колдовское зелье. Неужели он ее считает опасным тайным агентом, что она завтракала с Миногой? Она раздумывает, как бы ей убедить Поля, что она та, за кого себя выдает. Поверит ли он бижутерии из металлических цепочек?

В конце концов она спрашивает его о теннисных кортах. Она хочет, чтобы все пришло в норму.

— Теннисные корты? — переспрашивает Поль, как будто впервые о них слышит.

Ренни понимает, что ее персону тщательно изучили и отбросили в силу ее явной ничтожности, и это произошло либо потому, что Поль ей верит, либо наоборот. Что хуже? Что бы то ни было, это, насколько она понимает, ее зачеркнуло. Что до нее, то она способна думать лишь о том, как вновь привлечь его интерес, теперь, когда его уже нет. Она почти забыла, что в ней кое-что отсутствует. Она осознает, что чего-то ждала, сама не зная чего. События, вот и все. В ее жизни в последнее время было столько пустоты, что хватит надолго.

Ренни с Иокастой примеряют поношенные меховые пальто у Салли Энн в Ричмонде и Спалине. Если верить Иокасте, это был лучший магазин в городе. На самом деле пальто примеряла Иокаста, так как Ренни особенно не интересовали поношенные меховые наряды, она сжилась со своим классическим пальто от Эдди Байерса. Предполагалось, что они делают покупки для Ренни. Иокаста подумала, что она почувствует себя лучше, если что-нибудь купит и себе.

— И все равно, я никогда не стала бы носить котика, — сказала Иокаста. — У меня есть свои принципы. Посмотри, как ты думаешь, что это?

— Крашеный кролик, — сказала Ренни, — можешь не беспокоиться.

Иокаста вывернула карманы. В одном из них валялся грязный носовой платок.

— Что мне действительно нужно, так это черная шляпа с фазаньим пером, знаешь, такая изогнутая?

— Меня что-то связывает с этим мужчиной, — сказала Ренни. — Которая много раз зарекалась свою личную жизнь обсуждать с кем-либо вообще, а с Иокастой в особенности.

Иокаста посмотрела на нее. Пауза слегка затянулась, и Ренни прямо-таки услышала, как в голове у Иокасты шевелятся мысли о том, сколько из Ренни убрали, отсекли; под всей этой одеждой никогда нельзя понять. С этим мужчиной? Потрясающе.