Гастон показал на висевший у него на плече узел.

— Я подумал, что тебе может пригодиться этот мундир, Молот, — сказал он, протягивая мне узел.

— Гастон! — воскликнул я. — Ты молодец! А не принес ли ты вместе с мундиром такую маленькую штуковину, которую я прятал за запястьем?

— По-моему, я кинул ее в мешок, — кивнул Гастон. — Кто-то украл перчатки, которые ты держал за поясом. Поверь, мне их очень жаль.

Я склонился над сюртуком и нащупал в кармане что-то плотное. С пистолетом в руке я был готов покорить весь мир.

— Можешь не вздыхать об этих перчатках, — сказал я, пристегивая пистолет к предплечью.

Я снял пижаму и натянул мундир, обернулся — в доме как будто спокойно. Уже настолько стемнело, что мы могли безопасно пересечь поле.

Вскоре дом уже не был виден. Стена и высокие кусты не пропускали свет из окон на первом этаже, а верхняя часть тонула во мраке. Я выбрал в качестве ориентира яркую звезду, и, спотыкаясь, мы побрели по полю. Я и не предполагал, как трудно идти в темноте по пахоте.

Через четверть часа впереди показались деревья — я все еще предполагал, что там должна быть река.

Миновав деревья, мы пошли медленнее. Дорога опускалась вниз, и через мгновение я соскользнул с грязного берега в мелководье.

— О! — обрадовано зашептал я Гастону. — Река что надо!

Я выбрался на берег и стал вглядываться в западном направлении. Ничего не было видно. Иди мы между деревьями, вряд ли одолели бы до зари больше двух-трех километров, в этих не освещенных луной зарослях.

— Куда течет эта река, Гастон? — спросил я.

— Туда, — он показал рукой. — К Алжиру, к городу.

— Плавать умеешь?

— Конечно, — кивнул Гастон, он отчетливо вырисовывался на светлом фоне реки. — И даже неплохо.

— Отлично. Раздевайся и свяжи в узел одежду. Что не хочешь намочить, положи в серединку. Узел ремнем привяжи к спине.

Закончив приготовления, я вошел в воду. Погода стояла теплая, и вода приятно холодила тело. Пистолет находился на прежнем месте.

Вокруг была кромешная тьма — только звезды сверкали бриллиантами в небе.

— Все в порядке? — спросил я у Гастона, услышав тихий всплеск воды за спиной.

— Конечно, шеф!

— Сейчас поплывем побыстрее, а потом не будем торопиться, — прошептал я. — Пусть река на нас поработает.

Течение реки было спокойным. На другом берегу виднелся вдали крохотный огонек. Мы медленно проплыли мимо него.

Все было тихо. От нервного напряжения я начал зевать, но понимал, что теперь не скоро доберусь до постели.

Впереди я видел отражение огней в воде. Оглянулся, а это засветились окна на втором этаже дома. Я показал Гастону на огни.

— Эге, — сказал он. — Я это еще раньше заметил. Кончилась у нас, видно, спокойная жизнь.

Они могли легко проследить наши следы до самой воды. Для этого нужен был простой карманный фонарик. И как бы в ответ на мои мысли между деревьями замелькал луч света. Он двигался по направлению к реке. Все ближе, ближе. Вот он затанцевал на поверхности воды в том месте, откуда мы поплыли. Следом за первым лучом появился второй, потом третий.

Видимо, все, кто был в доме, присоединились к погоне. Они, должно быть, предполагали, что я прячусь где-то на берегу, в полном изнеможении после прогулки по пахоте, и готов лечь на операционный стол.

Огоньки развернулись веером, двигаясь вдоль берега. Мы были довольно далеко от них.

— Гастон, — спросил я, — у них нет лодки?

— Нет, — ответил он.

Огоньки становились все меньше и меньше и вскоре исчезли из виду.

Мы проплыли, пожалуй, час, а может, и больше. Вокруг было тихо, лишь под руками плескала вода.

Вдруг впереди по воде заскользили огни.

— Тьфу, черт, — прошептал Гастон. — Я совсем забыл о мосте Салан. Ведь они могут быть там.

Я различил очертания моста. Он был в сотне метров от нас.

— Плыви к противоположному берегу, Гастон, — сказал я. — Только быстро и тихо.

Плыть кролем я не стал, чтобы не поднимать шума, и плыл по-собачьи, не поднимая рук из воды.

Они легко перехватили бы нас, если не зажгли огни на мосту. Но ведь в темноте ничего не видно. Они, наверное, прикинули, какова скорость течения, и вычислили, где примерно мы можем оказаться через час. Они ненамного ошиблись. В сущности, вообще не ошиблись.

Я старался плыть как можно быстрее и вдруг почувствовал ил под ногами и оцарапал лицо о камни. Я перевернулся и сел, тяжело дыша. Гастон барахтался в нескольких метрах от меня.

— Сюда, — шепнул я. — Только не шуми.

Огни на мосту внезапно погасли. Интересно, что они дальше предпримут? Если пойдут вдоль берега, нам придется снова забраться в воду. И если один из них останется на мосту и посветит фонарем…

— Надо уходить, — сказал я и, пригибаясь, тихо пошел к берегу. И вдруг увидел свет фонариков. Повернулся к Гастону: — Смотри, на противоположном берегу тоже огни. — Гастон стоял, затаив дыхание.

Огоньки стали удаляться. Слышно было шлепанье ног, голоса. Мои мокрые ботинки, связанные шнурками, болтались на груди.

Короткими перебежками мы добрались до берега и остановились. Земля здесь была потверже.

Оглянувшись, я подумал, что они легко обнаружат наши следы, если только вернутся. Надо спешить. Узел с одеждой очень мешал, но одеваться не было времени.

— Идем, — прошептал я и побежал.

Шагов за пятьдесят до обрыва мы легли на землю и стали ползти, чтобы наши силуэты не выделялись на фоне неба.

Пыхтя и ругаясь, мы ползли и ползли. Лишь на самом верху остановились и осмотрелись. Дорога, ведущая на мост, делала поворот.

— Там не город, а армейский склад, — сказал Гастон.

Я приподнялся и взглянул на реку. Два огонька рядом покачивались на воде, а затем стали медленно удаляться. Раздался негромкий крик.

— Они напали на наш след, — сказал я и побежал вниз, вдоль дороги, стараясь глубоко дышать. Четыре шага — вдох, четыре — выдох. Если так дышать, можно бежать очень долго. Камни впивались мне в ноги.

Я решил выйти на шоссе — по асфальту бежать легче. Но Гастон схватил меня за руку.

— Нельзя! У них есть здесь машина.

Я не понял, о чем это он, но тут услышал шум заводимого мотора. Тьму пронзил свет зажженных фар, заигравший на верхушках деревьев, пока автомобиль поднимался на мост с другой стороны реки.

Еще несколько секунд, и автомобиль будет на нашей стороне.

Впереди показалась изгородь. Мы остановились. Все кончено. Изгородь огибала дорогу, соединявшуюся с нашей в семи метрах от нас. Может быть, на развилке будет дренажная труба…

Проржавевшая стальная труба диаметром около полуметра шла вдоль основной дороги, как раз на развилке. Я лег на землю и, цепляясь за траву, забрался в это укрытие и пополз вперед, производя невообразимый шум. Гастон старался не отставать от меня. Я перевел дух и обернулся. Гастон лежал на спине, продвинувшись всего на метр. В свете блеснувших фар в руке у него сверкнул крупнокалиберный пистолет.

— Дружище, — шепнул я, — не стреляй без крайней нужды. Фары автомобиля рыскали по верхушкам деревьев. Вдруг я увидел кролика, сидящего всего в метре-полутора от дальнего среза трубы. Услышав шум приближающегося автомобиля, он ускакал.

Автомобиль медленно пересек мост и поехал дальше. Я с облегчением вздохнул. И только было собрался повернуться к Гастону и немного успокоить его, как вдруг в канаву рядом со мной скатился камешек. Я замер. Тихое шарканье ног по гравию — и покатился второй камешек. Луч карманного фонарика, скользящий по траве вдоль кювета, переместился и замер возле противоположного среза трубы. Я затаил дыхание. Шаги стали ближе, луч фонаря упал мне на плечо. Наступила напряженная тишина. Я не заметил, как пистолет оказался у меня в руке. В полусотне метров от меня автомобиль остановился и заглушил мотор. Через мгновение я услышал совсем рядом чье-то дыхание. Я направил пистолет чуть правее фонарика, и отдача едва не выломала мне руку. Фонарик перелетел через груду булыжников и погас. Человек рухнул и больше не двигался. Я схватил его за ноги и стал тащить к трубе.